Но при его бедственном положении нашлись тем не менее друзья. Вокруг него собрались постепенно 6000 иудеев, и мужество этой сравнительно небольшой кучки людей навело такой страх на Деметрия, что он снова удалился в свою страну; весьма возможно, что в усилении власти Александра он видел лишь начало всеобщего обращения иудеев к своему туземному царю и отступления от него – ненавистного и чуждого властителя. Но борьба между мятежниками и Александром Янаем продолжалась и после удаления Деметрия Эвкера. Они призвали к себе на помощь арабов, и Александру пришлось возвратить набатейцам все свои завоевания в Моабе и Галаадe, лишь бы удержать их вдали от его страны. Наконец, он запер самых могущественных своих противников в Бефомe, завоевал этот город и увез пленников в Иерусалим. Здесь он учинил над ними страшную расправу. В то время как он, пируя со своими любовницами, любовался зрелищем казни, 800 государственных преступников были преданы распятию, причем на их глазах были убиты их жены и дети. Таким путем он добился, наконец, мира; воевавшие против него солдаты поспешили бежать от его мести. Через несколько времени после этого Иудея была снова вовлечена в споры о сирийском престолонаследии. Брат Деметрия Эвкера, Антиох Дионисий, воевал с арабами и при этом случае прошел с сильным войском через всю западно-иорданскую область. Тщетно Александр Янай поставил перед ним крепкую стену, которая простиралась от Хабархабы (теперь Кефр-Саба) до Яффы, и была защищена деревянными башнями и глубоким рвом впереди ее. Антиох Дионисий сжег все эти укрепления и беспрепятственно прошел через Иудею. Но вслед затем он был разбит и умерщвлен арабами. С тех пор в Дамаске правил арабский князь Арет; он тоже предпринял поход против Иудеи и разбил Александра Яная при Гадидe, в Филистимлянской низменности; но при непрочности своего собственного положения он удовлетворился выгодным мирным договором и отказался от мысли присоединить Иудею к своему новому государству. Как только он удалился, Александр Янай двинулся со своим войском. За ним на севере восточной Иорданской области Александр завоевал города Дион, Эссу, Гавлан, Селевкию, Антиохово ущелье и Гамалу. Все это были или свободные города по греческому образцу, или власть над ними принадлежала тирану. Из таких тиранов упоминаются при этом случае двое, некий Зенон и некий Деметрий. После трехлетнего отсутствия Александр Янай мог, наконец, вернуться на родину и был на этот раз радостно принят жителями Иерусалима. Совершенно естественно является вопрос, каким образом мог первосвященник, находясь так долго вне Иерусалима, исполнять все свои первосвященнические обязанности. Но лучше было, что он находился в отсутствии, чем чтобы Иерусалим был свидетелем гаремных оргий и попоек, которыми он опозорил свой священный сан. Во время одного из последних походов к востоку от Иордана, организм его, расшатанный чувственными излишествами и тяжелыми военными трудами, не выдержал. При осаде крепости Рагабы, (в настоящее время Радшиб) он безнадежно заболел. Умирая, он, говорят, советовал своей супруге, Саломее Александре, стоять в будущем на стороне фарисеев. Достоверность этого рассказа весьма сомнительна, так как Александр Янай по всему складу своего характера должен был от глубины души и ненавидеть фарисеев, – и, по-видимому, он не был также человеком, способным в виду смерти отказаться от своих взглядов ради государственных соображений. С другой стороны, Александра переживала уже своего второго царственного супруга, и еще в период царствования первого доказала, что она умеет руководить государственным управлением по своему желанию. Весьма вероятно, что именно она сумела удержать своего второго супруга вдали от Иерусалима. Ее влиянию следует в немалой степени приписать усиление фарисейской партии, несмотря на кровавое преследование последней царем. Со времен Александры история дала многочисленные примеры того, как охотно высокопоставленные женщины охраняли и поддерживали аскетизм и мистическое благочестие. Таким образом, последующий поворот в политике асмонейского дома следует всецело отнести на счет самой царицы. Александр Янай умер на 49 году своей жизни на 27-м году своего бурного царствования (104–78 гг. до P. X.). Без сомнения он мог похвалиться многими успехами, но значительная часть из того, что он добыл войною, была в войне же и потеряна. Походы его стоили многих человеческих жизней и много денег. К этому еще надо прибавить, что Иудея была трижды опустошена благодаря вторжениям чужеземных войск. Правда, кроме собственной области, Иудейское государство обнимало теперь отдельные города во всех частях Палестины. Но среди них лежали еще многие совершенно свободные местности, с греческим городским устройством, так что о полном подчинении Палестины владычеству Иерусалима не может быть и речи.
7. Александра
Овдовевшая царица Александра Саломея только после покорения Рагабы объявила о смерти своего мужа; затем она, как победительница, вступила в Иерусалим, призвала к себе вождей фарисейской партии, дала обещание управлять за одно с ними и, в знак своей благосклонности, отдала им на поругание тело ненавистного правителя. Однако благочестивые мужи воздержались от подобного поступка из опасения снова пробудить в народных массах приверженность к усопшему царю. Александр Янай был погребен с большими почестями, чем кто-либо из его предшественников. Но это была также последняя, оказанная ему почесть. 64-летняя вдова взяла бразды правления в свои руки; только первосвященнический сан она передала своему старшему сыну, вполне безопасному, Гиркану II. Но монеты, сохранившиеся от того времени, носят ее имя; при этом греческая форма надписи была удержана, как это ни странно, не из склонности к эллинизму, а из желания угодить партии фарисеев. В греческом наименовании для царицы меньше, чем в еврейском, чувствовалось противоречие, существовавшее между этим титулом правительницы и ветхозаветным прошлым. Важнейшим делом Александры было полное осуществление политических идеалов фарисеев, насколько в то время это было вообще достижимо. К сожалению, до нас дошло весьма мало подробностей об этом факте. Само собой разумеется, что многие заключенные, которые были арестованы во время восстания при Александре Янаe, были теперь отпущены на свободу, а многие беглецы получили возможность вернуться на родину; самый строгий надзор был учинен, как и следовало ожидать, за точным исполнением Закона и вытекающих из него благочестивых обрядов и обычаев. Самые обстоятельства того времени указывали на необходимость обезопасить страну от внешних врагов. Но Александра и тут следовала воззрениям фарисеев, составляя свои войска преимущественно из наемников, тогда как Александр Янай, очевидно, пользовался киликийскими и писидийскими наемниками главным образом как поддержкой для своих туземных войск. С одними израильскими солдатами нельзя было законным путем достигнуть многого на войне; стоит только вспомнить войны Иуды Маккавея. Если являлась необходимость отстоять безопасность страны и религии и в то же время не преступить закона, то этого можно было достигнуть только с помощью наемных войск, ибо они, как язычники, не были связаны законом. Таким образом, мы имеем здecь дело с тем же принципом, который нам так хорошо знаком, благодаря принятому у евреев обычаю нанимать особых служителей для совершения тех действий, которые запрещены евреям в субботу. Но уже в этом проявляется вся узость фарисейского воззрения на Закон. Неважно, если язычники грешат против закона Божьего, лишь бы дети Израилевы не преступали этого закона. Во всяком случае, государственная мудрость Александры достигла известных результатов. Окрестные правители остерегались делать вторжения в Иудею; войска Александры одерживали, должно быть, и победы: в Иерусалиме появились в то время заложники, а казна обогатилась. Тут-то начали мстить прежним властителям. Казнь их 800 единомышленников в царствование Александра Яная не должна была остаться не отмщенною. Первым пал некий Диоген, за ним последовали многие другие, до тех пор, пока сын Александры, Аристобул II, не стал во главе «власть имеющих», – как они еще тогда назывались в качестве членов совета старейшин, и осыпал свою мать горькими упреками. Они были, – говорил он, – верными слугами прежних правителей и, невзирая на личные опасности, стремились к благу своего народа; в награду за это их теперь убивают, как баранов. Если убийства прекратятся теперь, то они будут вполне довольны; в противном же случае, пусть Александра дозволит им удалиться. Без ее согласия они не хотят уходить и предпочитают быть убитыми во дворце. Было бы позором, как для них самих, так и для царицы, если бы они перешли к врагам ее мужа, хотя бы к арабскому царю, который, без сомнения, с радостью примет их. Они скорее согласились бы быть отосланными по воле Александры в гарнизоны пограничных укреплений, и там, в своем унизительном положении, терпеливо выжидать дальнейшего. Это, без сомнения, благородный и мужественный язык. Из этой речи более, чем из чего-либо другого, можно видеть, чем первоначально были и хотели быть так называемые саддукеи: верными служителями династии Садокидов. Они сохраняют свою верность даже по отношению к немилостивой правительнице; они хотят оставить страну только с ее согласия. И даже при столь дурных условиях они считали позором переход на сторону врагов, – совсем иначе, чем знаменитые греческие полководцы времени персидских войн, делавшие то, что здесь заклеймено, как нечто достойное презрения. Александре, в ответ на эту речь, не оставалось ничего другого, как исполнить выраженное в этом желание. Она доверила свои крепости саддукейским вождям, а Аристобула отправила в поход против Дамаска, из которого он вернулся, однако, без особенного успеха.
Между тем события в сирийской монархии подвигались к концу гигантскими шагами. Армянский царь Тигран вторгся в Сирию с 500 000 человек и двинулся к Палестине. Он уже расположился лагерем вблизи Птолемаиды, и Александра поспешила послать ему блестящие дары в знак покорности. Птолемаида была уже взята, когда Тигран получил вдруг известие о том, что римский полководец Лукулл, посланный сенатом против парфянского царя Митрида