Всего сказанного нельзя, однако, применить ко второму видению Еноха, несмотря на близкую его связь с первым, ибо оно, очевидно, представляло первоначально совершенно самостоятельный отдел. В видении этом вся библейская история от Адама и Евы вплоть до Иакова рассказывается таким образом, что носители идеи о спасении изображены в образе белых быков, a другие лица – под видом иных животных. При этом рассказ настолько ясен и полон, что ошибиться в истолковании его совершенно невозможно. Здесь также весьма пространно рассказывается о падении ангелов и о наказании злых ангелов четырьмя стражами неба. Злые ангелы изображены под видом звезд, добрые – в образе людей. С рождением Иакова в рассказе происходит некоторое изменение в том смысле, что Иаков и его потомки, израильтяне, представлены дальше в образе белых овец. Цари Саул и Давид изображены под видом баранов. После взятия пророка Илии на небо и полного отпадения Израиля от Бога, Господь отдает овец львам, тиграм, волкам, шакалам, лисицам и другим диким зверям, а затем покидает их дом (Иерусалим) и башню их, построенную Соломоном (храм). Когда Бог отталкивает их и предает в руки семидесяти пастырей (ангелам-хранителям различных народов), то это означает рассеяние их по всему свету. Но о пастве этих пастырей ведется особая книга, и они вправе убивать не больше определенного числа овец. Однако эта мера не была соблюдена, так как пастыри пустили на овец львов, тигров и диких кабанов. Эти дикие звери, конечно, – сами иноземные народы. Они сжигают башню (храм), разрушают дом (Иерусалим). Тогда семьдесят пастырей делят между собою овец; каждый из них в продолжение некоторого времени пасет и убивает, но убитые заносятся все в список, который представляется затем Богу. Это положение мало меняется, когда после владычества двенадцати пастырей происходит возвращение трех овец и восстановление города и храма. После дальнейших 36 пастырских периодов являются птицы небесные и вместе с псами (филистимлянами), давно уже работавшими в этом направлении, они продолжают дело, начатое дикими зверями. Очевидно, что под птицами разумеются греки. Их неистовства продолжаются 22 пастырских периода. Тут владычеству семидесяти пастырей наступает конец (12 + 36 + 22). Нарождаются молодые ягнята, но старые овцы не слышат зова, с которым те обращаются к ним; у молодых вырастают рога, но вороны побеждают их, пока не вырастает, наконец, великий рог, к которому сбегаются все овцы. Здесь представлена, очевидно, борьба Маккавеев с сирийцами, великий рог изображает, понятно, Иуду. С сирийцами вступают в союз другие греческие державы (орлы, коршуны, ястребы); овцы, рассеянные по полям (рассеянные иудеи), также примыкают к врагам. Но Маккавеям помогает могущественный ангел; врагов частью поглощает земля, частью же убивают овцы при помощи большого меча. После этого сам Бог свершает суд в Святой Земле: сначала ввергаются в геенну, вблизи Иерусалима, падшие ангелы древнейшего времени, затем 70 карающих ангелов, которые преступили данную им власть, наконец, заблудшие овцы. Затем следует не совсем изящное, – вследствие особенностей употребленной аллегории, – описание нового Иерусалима, воздвигнутого на месте старого. Бог выражает свою радость при виде множества стекающихся сюда жителей, меч вкладывается в ножны пред лицом Господа. Рождается Мессия, белый агнец, и в таких же белых агнцев превращаются все полевые звери и небесные птицы.
Здесь мы имеем, очевидно, апокалипсис времен первых Маккавеев. Упоминанием о геенне, он как бы ссылается на книгу странствований Еноха; хронологически это, конечно, вполне возможно. Но, с другой стороны, такое представление о геенне было, очевидно, ходячим в народе и совпадение обеих книг относительно этого пункта могло быть случайным. Нет никаких оснований видеть в последних частях разбираемого сочинения намек на времена после Иуды, так как нельзя допустить, чтобы Иуда был обойден молчанием. При изображении последнего блаженства важным представляется рассказ о рождении Мессии, так как ни в рассказе о падении ангелов (первая треть, второй отдел), ни в одновременном описанному нами видению апокалипсиса Даниила, нет речи о личности Мессии.
К рассказу о двух видениях Еноха примыкает еще увещательная речь по поводу грозящего нечестию суда над миром. Есть основание сомневаться в принадлежности этой речи к отделу, трактующему о двух видениях, особенно же потому, что в нее, несомненно, вошел большой отрывок из следующего отдела, и что некоторыми своими выражениями она как бы подготовляет к нему читателя. Мы ближе всего будем к истине, если примем эту речь за отрывок, вставленный позднее как связующее звено между обоими отделами.
Следующий большой отдел книги Еноха (третий в третьей части) содержит под особым заглавием длинную речь Еноха, в которой он благословляет праведных, а нечестивым возвещает погибель. В начале этой речи вставлен совершенно самостоятельно так называемый недельный апокалипсис, где вся мировая жизнь, – прошедшая, настоящая и будущая, – заключена в рамки так называемых десяти недель. В первую живет Енох, во вторую – Ной, в третью Авраам, в четвертую – Моисей, в пятую – Соломон, в шестую – Илия; седьмая неделя, – период нечестивого поколения, в конце которого на долю избранных и праведных выпадет семикратное поучение обо всем Творении, – очевидно, век самого автора. Восьмая неделя названа неделей праведности: все праведные получают меч, а грешники отдаются в их руки; праведники получают также жилища и воздвигается новый храм. В девятую неделю безбожие исчезает с лица земли. В десятую неделю происходит суд над ангелами; тогда появится новое небо, звезды которого будут сиять в семь раз ярче прежнего, и наступят бесконечные недели, когда воцарится добро и правосудие и не будет больше греха. Что касается времени составления недельного апокалипсиса, то можно только сказать, что он был написан, вероятно, пред построением храма Иродом (20 г. до P. X.). Более точной даты нельзя указать, так как современная автору седьмая неделя описана в слишком общих выражениях. Увещательная речь, которая является самою существенною частью этого отдела книги Еноха, несомненно, представляет собою предостережение фарисеев от саддукейских заблуждений. «Не употребляйте насилия, но изберите путь справедливости! Горе вам, богатые, ибо вы не подумали о Всевышнем! Горе вам, грешники, ибо вы преследуете праведных. Ваше богатство дает вам возможность казаться справедливыми, но сердце ваше уличает вас в том, что вы грешники! Горе вам, могущественные, за то, что вы силою поражаете праведных. В своем царском величии они (грешники) расплывутся, как вода». Если уже в этом описании безбожников мы узнаем людей, принадлежавших к партии асмонеев или саддукеев, то вся противоположность между фарисейским и саддукейским мировоззрением выступает особенно ясно в следующих словах: «Грех не ниспослан на землю, но люди сами создали его из своей головы, и великое проклятие падет на тех, кто его совершает». Это высказано, очевидно, против мнения о существовании неизбежных грехов, – мнения настолько подходящего ко всем основным взглядам саддукеев, что его можно без колебаний приписать этой партии, хотя на этот счет и отсутствуют достоверные известия. Так же проникнуто духом саддукеев и следующее выражение: «Не говорите в своем сердце, что вы не знаете и не видите, записывается ли каждый грех ежедневно на небесах, пред лицом Всевышнего». Таким образом, по учению фарисеев Бог не посылает грехов, но внимательно следит за ними; саддукеи же, напротив, полагают, что многие грехи исходят от Бога, и Он не придает им, поэтому, значения. Говоря это, саддукеи имели, главным образом, в виду преступления и против Закона, вызываемые политическою необходимостью. Истинно фарисейский образ мыслей обнаруживается в частых рассуждениях о грядущем наказании неверных праведниками и о радости Бога и его избранников поэтому поводу. «Знайте, что вы будете отданы в руки праведных; они отрубят вам головы и убьют вас без всякого сожаления». При этом противникам бросается в лицо упрек, что они не только отступили от вечного Закона, но и молятся камням, делают священные изображения из золота, серебра, дерева и глины, и поклоняются нечистым духам в языческих храмах.
Такого рода слова могут иметь в виду только близкий по духу к учению саддукеев иудейский эллинизм, который не прочь был при Аристобуле I и Александре Янае от союза с Асмонеями. Господствовавшая тогда религиозная терпимость допускала также, между прочим, участие в языческом богослужении и изготовление скульптурных работ, не видя еще в этом отступничества от национальной веры. Пробовали установить точно время составления этой речи, на основании следующих слов о суде, угрожающем грешникам. Грешник не будет удерживать руки даже от своего, всеми чтимого, брата. Выражение это относили к умерщвлению Антигона Аристобулом I. Но ведь предвещаемое здесь событие не знаменует только наступления последних времен; оно относится уже к описанию этих времен, которые по представлению самого автора наступят только в будущем. В высшей степени характерным для антагонизма между мировоззрением фарисеев и саддукеев пространное опровержение взглядов, исповедуемых противниками, резюмирующееся в следующих словах: «Как умираем мы, так точно умерли и праведники, какую же пользу извлекли они от дел своих?» В ответ на это Енох клянется, что читал на небесах книгу святых и нашел там, что для праведных уготовано все хорошее: радость и почет, что за свои труды они будут вознаграждены сторицею и участь их лучше участи живущих. Та же мысль высказана еще раз в ответ на жалобы праведных по поводу их горькой земной доли: «Нашими властителями стали люди, ненавидевшие нас; мы старались уйти от них, чтобы обрести покой, но не находили места, где мы могли бы спастись от них». Почти тоже говорится далее: «Мы пред лицом правящих жаловались на них в своей скорби, но они не вняли нашему воплю; они помогали тем, которые грабили и уничтожали нас; они скрывали убийства, совершавшиеся среди нас». Таким образом, в первом случае правители причисляются прямо к противной партии, и во втором они все-таки помогают противникам; ясно, что описание это подходит только к отношениям саддукеев к асмонеям, с одной стороны, и к фарисеям – с другой. В ответ на все эти жалобы праведных Енох уверяет, что они будут некогда блистать, как светила небесные. Деяния же грешников будут записаны для будущего наказания, хотя бы противники и пытались отрицать это. В этом взгляде так же, как и в удивительном изображении будущего блаженства (праведным будут открыты книги для того, чтобы они могли радоваться и стать честными и мудрыми), видна любовь автора к книжной мудрости. Уже в заглавии разбираемого нами отдела он заставляет сведущего в Писании Еноха делать сообщения на основании книг (небесных). С этим можно сравнить прекрасное стихотворение Гэльтиса, написанное по поводу смерти его отца, где сказано: «Ты видишь теперь раскрытую книгу миров». Конец этого отдела переработан христианином.