а запертыми, а об уплате дани никто не хотел и слышать. Аристобул, который и здесь лично вел переговоры, был задержан в лагере и арестован; решено было сделать приступ на город. Тогда в стенах города возникла распря: партия фарисеев не хотела принять участия в борьбе против законного первосвященника и видела в римлянах не врагов, а защитников закона. Между тем при такой борьбе ставились на карту жизнь и имущество, а потому совершенно понятно, что город еще до начала приступа открыл ворота римскому войску, и лишь небольшое число защитников отечества заперлось в пределах храма. Но прежде был сломан мост, который вел через сыромятную долину к храму. Таким образом, к храму можно было подойти только с севера, но и с этой стороны он был сильно укреплен рвами, стенами и башнями. Помпей приказал рубить окрестные леса для сооружения осадных орудий и привезти из Тира различные военные наряды. Наконец удалось метательными снарядами пробить брешь в стене и, благодаря наступившему субботнему отдыху иудеев, враги успели засыпать рвы и ворвались в храм. Когда иудейский писатель, повествующий нам об этом, замечает, что хотя закон и разрешает вынужденную защиту против врага даже в субботу, но запрещает всякое сопротивление тем действиям врага, которые не угрожают непосредственно самой жизни, то этот обычай не есть предписание Моисеева закона, а правило, освященное обычаем во время Маккавеевских войн. Это правило означает большую уступку требованиям жизни со стороны закона, но все-таки и оно отражается очень невыгодно на судьбе исторически-подвижного народа. Известны имена римских офицеров, вступивших первыми в завоеванный храм; это были: сын Суллы, Фауст Карпелий и два центуриона – Фурий и Фабий. Ворвавшиеся солдаты застали жрецов за жертвоприношением; даже в тяжелое время осады каждый день совершенно регулярно приносились жертвы, на рассвете и в 3 часа пополудни. После завоевания Помпей совершил ошибку, которую, кажется, тотчас же созвал и исправил. Дело в том, что он, пользуясь правом победителя, вступил в Святая Святых, куда запрещено было входить, но не позволил себе взять что-либо из священной утвари или сокровищ храма. Мало того, он сейчас же приказал очистить храм от осквернения, принести узаконенные жертвы, и возложил сан первосвященника на Гиркана. Когда он казнил саддукейских предводителей, то даже самые благочестивые простили ему временное осквернение святыни, и только слабое осуждение поступка Помпея срывалось с их уст. Впоследствии, когда народ готовили к господству нового царского рода, вину за это, действительно несчастное событие, перенесли единственно на асмонейских князей, которые будто бы призвали чужеземца. И этот взгляд действительно довольно близок к истине. Но гораздо важнее, чем это единичное временное оскорбление благочестивого чувства, было то обстоятельство, что Помпей обратил в ничто все государственные успехи иудеев, достигнутые с таким трудом. Иерусалим и его округ снова должны были платить дань и были присоединены к новой провинции Сирии, управление которою было передано легату Скавру. Но это еще было не все. Римское господство охотно допускало известную свободу самоуправления, но не распространяло ее на слишком большие области, чтобы не сделать ее для себя опасною; вся ирония заключалась в том, что римляне, покоряя, любили играть роль освободителей. Этот прием наиболее известен из истории покорения Балканского полуострова; но и теперь, в Иудее, Помпей поступил точно так же. Он освободил от иудейского владычества все города, еще раньше пользовавшиеся самостоятельностью по образцу греческих городов, конечно, с тем условием, что впредь они будут принадлежать также к Сирийской провинции, будут в различной степени нести повинности римских провинций. К ним относились на северо-востоке Иорданской долины: Гадара, Иппос, Дион и Пелла у Иорданского переезда; к югу от Генисаретского озера – Скифополис, к западу от Иордана – Самария и малоизвестная Аретуза; к юго-западу от Иерусалима – Мареша и, прежде всего, прибрежные города Дара, Стратонова башня, Иоппе и Ябна, и, наконец, филистимлянские города: Асдод и Газа. Отнятие прибрежных городов было, очевидно, наказанием за преступный морской разбой. Управление Гадарой Помпей отдал, конечно, не в ущерб власти наместника Сирии, своему вольноотпущеннику Деметрию, происходившему из этого же города. Во всех этих городах тотчас же пробудилась деятельная жизнь, носившая большей частью языческий характер. Некоторые из них, как например, Гадара и Газа, под римским покровительством вновь обстроились. Радость населения по поводу действий Помпея во многих местах выразились новым летосчислением от этой эры. Введение нового управления Помпей поручил легату Сирии, Скавру. Так как под его властью, как главного военачальника (императора), находились многие провинции, то он передал управление отдельными провинциями своим ближайшим подчиненным (легатам); между тем как управление провинциями, по поручению сената и консулов, принадлежало наместникам последних, т. е. проконсулам. Из Иерусалима Помпей отправился через Киликию в Рим для празднования своего триумфа. Он вел за собой в качестве пленников Аристобула и его детей, двух сыновей и двух дочерей. Но старший сын, названный по деду Александром, сумел бежать, младший же, Антигон, с отцом и сестрами шел в триумфальном шествии за колесницею победителя.
2. Управление Скавра, Габиния, Красса и Кассия
В Сирии Скавр предпринял против Арета поход, который намеревался начать еще Помпей, когда отъезд Аристобула II из Дамаска принудил его к войне с Иудеей. Но Скавру не посчастливилось. Он не мог завоевать столицы Аравии, древнего эдомитского города Зелы, называемого по-гречески Петрой, и хотя римские солдаты грабили все, что могли, в войске вскоре наступила нужда в необходимейших жизненных припасах. Тогда Гиркан должен был решиться подвозом различных съестных припасов поддержать врагов того человека, который некогда ради него выступил против Иерусалима. Когда и этого перестало хватать, а в разграбленной стране уже нельзя было ничего добыть, тогда Антипатр, по поручению Скавра и под защитой заключенного между ним и Аретом гостеприимства, отправился к аравийскому царю и добился того, что Арет обязался уплатить З00 талантов, по получении которых римское войско удалилось. Вскоре после этого Скавр был отозван из Сирии, и его место занял Габиний, уже известный нам также из истории завоевания Иерусалима Помпеем. Прежде чем Габиний, бывший в это время в Риме, успел явиться в Азию, сын Аристобула II, Александр, бежавший из рук Помпея, собрал в Иудее много приверженцев, выгнал слабого Гиркана II из Иерусалима и укрепил крепости Александрию и Мхерию, лежащую на восток от Мертвого моря: первую, чтобы предохранить себя от римско-сирийских, вторую – от аравийских нападений. Он хотел также вновь воздвигнуть иерусалимские стены, срытые Помпеем. Но этому воспрепятствовали римляне, оставленные Помпеем в Иерусалиме. Габиний двинулся против него с римским войском усиленным иудеями, оставшимися верными римлянам, и идумеями под предводительством Антипатра. После удачной битвы недалеко от Иерусалима римляне атаковали отдельные крепости. Особенно горячий бой произошел у сильно укрепленной Александрии, при осаде которой отличился прославившийся впоследствии Марк Антоний. Между тем Габиний продолжал политику, начатую Помпеем, и занялся реставрацией городов, разоренных асмонейскими князьями. Рафия на юге Палестины, Гамала на востоке, Апполония и Антедон на западе сделались предметом его попечений.
Скоро Александр оказался в таком стесненном положении, что вынужден сдать свои крепости Габинию. Они были разрушены. Тогда Габиний ввел во всей иудейской стране совершенно новый порядок управления. Он отправил Гиркана в Иерусалим, но возложил на него лишь попечение о святыне. Судопроизводство и управление он поручил пяти синедрионам, из которых три находились собственно в Иудее – в Иерусалиме, Иерихоне и Газарe, один в Галилее – в Сепфорисе, и один на востоке Иорданской долины – в Аматее. Цель этой меры заключалась, очевидно, в уменьшении значения Иерусалима; римское правительство отлично умело соединять свои виды с тайными желаниями провинциалов. Иудейский писатель Иосиф едва ли извращает в угоду римлянам смысл тогдашних обстоятельств, когда говорит об этой перемене правления: «С радостью иудеи встречают свое освобождение от владычества одного человека и с этого времени переходят к аристократической форме правления». В самом деле, предположение, что с отделением Иоанна Гиркана от строго религиозной партии фарисеи стали приобретать все больше и больше уважения и влияния, вполне вероятно. Теперь вожди активной политической партии саддукеев были оттеснены на задний план или умерщвлены Александрой, a затем Помпеем. Фарисеи же, в противоположность к саддукеям, были все более и более вынуждены признать, что не только царский сан принадлежит Асмонеям не по праву, но что и их стремления добиться для Иудеи самостоятельного политического положения незаконны, или ведут к различным беззакониям. Их влиянию нужно приписать, что Александр Янай и в особенности Александра Саломея поручали иностранные дела государства в большинстве случаев чужеземцам, религия и национальность которых допускали нарушения законов Моисеевых. Также и в данном случае фарисеи встретили разрушение своего государственного строя и подчинение великому римскому государству скорее с радостью, чем с сокрушением, а дружеская заботливость римлян об их религии сделала их самих более терпимыми к значительному распространению языческих нравов внутри Палестины. Кроме того, хотя из вновь учрежденных синедрионов саддукейские роды не были исключены, но их влияние в значительной степени парализовалось всецело преданными римлянам фарисеями, и таким образом об исполнении закона в стране теперь заботились больше, чем прежде, когда многое зависело от личности правившего государя. Существование пяти судебных учреждений также соответствовало пожеланиям фарисеев, так как закон слишком определенно указывал на Иерусалим, как на центр Иудейской страны, чтобы могла быть достигнута цель Габиния – посредством равноправности пяти синедрионов уменьшить в глазах иудеев значение Иерусалима. Напротив, Иерусалимский синедрион скоро стал в глазах каждого израильтянина высшим отечественным учреждением, в сравнении с которым остальные синедрионы имели лишь второстепенное значение, пока они вообще, неизвестно каким образом, не исчезли. Иерусалимский синедрион был некоторым образом преемником правившего здесь прежде совета старейшин, но ошибочно считать новое учреждение лишь простым продолжением старого. Этот совет во времена асмонейских князей не только потерял почти всякое значение, так что одни только монеты еще напоминают нам о его существовании, но он был и иначе составлен и преследовал совершенно иные цели, чем позднейший синедрион. Возникший, очевидно, во времена владычества Птоломеев и принявший за образец греческое городовое устройство, совет старейшин, без сомнения состоял из глав различных родов, и целью его было поднять политическое и социальное положение иудейского народа. Напротив, позднейший синедрион по своему коренному фарисейскому харак