По окончании этой войны Цезарь отправился в Сирию, чтобы там привести дела в порядок по своему усмотрению. Гиркан II остался первосвященником и этнархом; Антипатр получил права римского гражданства, полную свободу от налогов, и вдобавок должность наместника Иудеи. Тщетно Антигон, единственный оставшийся в живых сын Аристобула II, взывал к Цезарю о мести за своего отравленного отца и казненного брата. Ему было отказано, так как Антипатр имел достаточно оснований объявлять всякую милость Цезаря к этому Асмонею гибельной и опасной. Напротив, Гиркан, конечно, к великой радости иудеев, получил разрешение вновь воздвигнуть стены Иерусалима, разрушенные Помпеем. Цезарь, как и Помпей, исходил из того принципа, что в римском владычестве должно видеть не тяжелый гнет, а защиту от нападений. Особенно ясно это выражается в том, что теперь, как во времена асмонейских князей до Иоанна Гиркана, было отправлено из Иерусалима в Рим посольство с золотым щитом, чтобы по довольно наивному объяснению, возобновить старое расположение, дружбу и союз иудеев с римлянами и просить защиты для страны и гаваней. Это было торжественно обещано. Замечательно, лишенное, впрочем, политического значения, решение афинян почтить Гиркана II, этого благочестивого иудея, в благодарность за оказанное им гостеприимство поднесением ему золотого венца, установкой его статуи в роще Демоса и Харит и прославлением его имени при величайших торжествах города. И тут обнаружилось удивительное умение римлян поддержать в подвластных им народах чувство самостоятельности и свободы. Народное собрание в Афинах делает постановления, как будто над ним нет никакой чужой власти.
Между тем Цезарь покинул Азию, побудив в Малой Азии Фарнака и назначив на его место Митридата царем понтийским. Антипатр возвратился в Иерусалим, начал постройку стен и принудил к повиновению непокорных иудеев, дав им почувствовать невозможность стряхнуть с себя его власть, врученную ему Цезарем. Далее он позаботился о том, чтобы эта власть сделалась наследственною в его роде, и для этого поручил управление окрестностями Иерусалима своему старшему сыну Фазаелю, младшего же, Ирода, едва достигшего 15-летнего возраста, сделал правителем Галилеи. Несмотря на свою молодость, Ирод вскоре геройским подвигом снискал себе общую любовь. Он поймал и убил разбойничьего предводителя Иезекию, тревожившего со своей шайкой Галилею и пограничные части Сирии. Точно также и Фазаел привлек к себе сердца жителей Иерусалима своим тактом и мягким управлением. При своем фактическом господстве над Иудеей Антипатр не заботился об уменьшении обычных почестей, воздаваемых неспособному Гиркану II; последний же со своей стороны еще раз сделал слабую попытку заявить против всемогущего идумейского дома свои наследственные права на власть. Поводом к этой попытке послужило открытое нарушение закона молодым Иродом. Дело в том, что последний, вполне естественно, без суда, предал казни Иезекию и его шайку. Всеобщая любовь, вызванная этим поступком, должна была сделать его в глазах Гиркана еще более достойным наказания, и при этих обстоятельствах в первый раз за продолжительное время совпали желания фарисеев и саддукеев: саддукеи заботились об интересах царского дома Асмонеев, фарисеи о строгом исполнении законов. Итак, Гиркан предложил Ироду защищаться перед Иерусалимским синедрионом. Возможность такого образа действий вполне освещает второе изменение в управлении Иудеей со времен Габиния. Ведению Иерусалимского синедриона подлежали также дела Галилеи; синедрион Сепфориса, таким образом, либо был совсем уничтожен, либо подчинен Иерусалимскому. Далее, виновного вызывает в синедрион первосвященник, следовательно, он уже тогда, вероятно, был председателем его. Ирод не противился желанию Гиркана; его отец, Антипатр, советовал ему явиться, так как его отсутствие было бы объяснено трусостью или сознанием своей вины. Но Ирод явился в Иерусалим под двойной защитой: он прибыл с отрядом телохранителей и письмом к Гиркану от наместника Сирии Секста Цезаря, предписывавшего Гиркану немедленно освободить обвиняемого. Когда он, таким образом, предстал пред синедрионом со своими тяжело вооруженными воинами, один из присутствовавших ученых Самеас (Шемая) будто бы выразил удивление по поводу того, что обвиняемый является в священное собрание не в траурном одеянии, а с царской пышностью и, вдобавок, во главе своих воинов, очевидно, чтобы попрать закон, и что все это сходит ему безнаказанно. Тем не менее, Ирод ушел из синедриона невредимым. Гиркан хотел унизить род Антипатра, но этот поступок обратился в горькое унижение для него самого. Его предприятие окончилось позором для него. Видя, что ненависть синедриона к Ироду так велика, что внушает опасение за его жизнь, он из страха перед Антипатром и римлянами сам дал ему возможность бежать. Ирод прибыл в Дамаск, где тогда было сосредоточено римское управление Сирией, и получил от сирийского легата Секста Цезаря в управление область Келесирию. Отсюда он двинулся с войском на Иерусалим, но был удержан своими родными, как некогда Кориолан, от похода против отечества. Антипатр и Фазаел благоразумно отклонили его от этого шага, который в то время мог быть гибельным для нового царствующего дома; Ирод решил вести обратно свои войска. Вскоре после этого Секст Цезарь был убит приверженцем Помпея Цецилием Бассом, и в то время, как сторонники Цезаря, и между ними Антипатр, сражались при Апамее с партией Помпея, в Сирию прибыло известие о смерти великого полководца (15 марта 44 г. до P. X.).
Это событие, поразившее весь мир, искренно оплакивалось иудеями. Целые ночи напролет плакали они вокруг его погребального костра, потому что Цезарь, главным образом в благодарность за оказанную ему в Египте помощь, издал за время своего правления целый ряд постановлений в пользу иудеев. Так, например, после египетского похода он не только дал Гиркану и его детям звание римских союзников и сделал их своими личными друзьями, но обеспечил также сохранение особенных иудейских обычаев, подтвердил еще раньше данное римлянами Асмонею Симону право, по которому всякое следствие по делу какого-либо иудея должно было доходить до Иерусалимского первосвященника. Конечно, это постановление, чтобы не остаться мертвой буквой, должно было применяться в очень ограниченном районе. На это указывает распространение постановления Цезаря, кроме римского Капитолия, еще на Сидон, Тир и Аскалон. Тогда же иудеи были освобождены от тяжелого зимнего постоя римских войск в их стране и от всех денежных налогов. При обложении податями принимались во внимание постановления иудейского закона: год субботний был исключен, «так как в течение его они не снимали плодов и не сеяли»; далее первосвященник сохранял свое обычное содержание. Важный портовый город Иоппе, освобожденный Помпеем, многие другие прибрежные города, незначительные области прибрежной полосы и довольно значительная Лидда были вновь подчинены Иудее. Гиркану и его детям были определены не только некоторые новые доходы, но ему, его семье и его посольству были отведены в цирке почетные места рядом с сенаторами во время боя гладиаторов и зверей; наконец, иудейский правитель по предварительному совещанию с диктатором или его уполномоченным начальником конницы, имел право во всякое время докладывать о своих делах сенату и должен был через самое непродолжительное время получать ответ.
Из этих постановлений видно, что Гиркан все время оставался официальным представителем иудейства, между тем как имя Антипатра не упоминается в них. Можно подумать, что позднейшая история была написана в угоду восходящей династии, и последняя прославляется в ущерб падающей. Но это предположение опровергается соображением о фарисейском, несомненно, возвышенном, направлении Гиркана, и тем, что Антипатр все-таки поручил управление своим сыновьям, когда одному из них было едва 15 лет. Неупоминание имени Антипатра в постановлениях Цезаря, несмотря на его действительно могущественное положение в Иудее, показывает только, как искусно Антипатр проводил свою роль. Он до тех пор не рвался вперед, пока можно было его отменить, и постепенно укрепил за собою непоколебимое положение. Жалкая слабость, выказанная Гирканом при вызове в Иерусалим молодого Ирода, доказывает, кроме скудоумия и бесхарактерности первосвященника, без колебания призывающего к повиновению обвиняемого, которого он не решается осудить, еще и его постыдную зависимость от Антипатра, заставившую его потерпеть, чтобы незрелый мальчик сыграл плохую, недостойную шутку с асмонейским первосвященником и высшим собранием иудейского народа.
5. Иудейство времен расселения
Благодеяния Цезаря распространялись на иудеев и вне Палестины. За иудеями Александрии, которым он был особенно обязан, он подтвердил права александрийского гражданства. Ставя вообще учреждение самостоятельных корпораций, владеющих собственным имуществом, в зависимость от разрешения сената, он самостоятельно разрешил основывать иудейские общества с общественными обедами и собственным имуществом. При сильно распространенном тогда стремлении к союзам, которых государство боялось и потому преследовало, допущение иудейских религиозных собраний повело к тому, что множество язычников под личиной богобоязни просило о принятии их в иудейское общество; оно охотно исполняло это, так как иудейство, конечно, гордилось распространением своей религии. Затем, благодаря присоединению Малой Азии, Сирии и Египта к Римскому государству, со времен Суллы переселение иудеев на запад, особенно в Италию и Рим, приняло большие размеры. Возможно, что приход Помпея в Палестину и совершенное им освобождение палестинских городов, а вместе с тем, и перемена состава их населения, имели большое влияние на то, что многие иудеи оставили Палестину и переселились в новую столицу мира, где их торговля нашла для себя благоприятную почву; но не следует, подобно иудейскому писателю Филону, приписывать главное значение пленникам, приведенным в Рим Помпеем, так как в действительности они составляли лишь самую незначительную часть переселенцев. Об изгнании, как во времена Салманасара или Навуходоносора, здесь не было и речи. Но уже географ Страбон, начавший писать вскоре после описанного нами времени, говорит о распространении иудеев в Римском государстве следующее: «Этот народ проник уже во все города, и не легко найти где-либо на населенной земле место, где эта нация не была бы принята и не властвовала бы (конечно, в финансовом отношении)». Целым веком раньше тоже самое высказала Сивилла относительно эллического мира. Куда бы ни приходили иудеи, они всюду резко отличались от остального населения исполнением своих законов. Забота о соблюдении законов побуждала их, с одной стороны, тесно сплачиваться между собою, с другой – строго ограждать себя извне. Как в Александрии они заняли восточную часть города, так и в Риме они поселились по ту сторону Тибра. Неудивительно, что быстро возникали различные толки относительно этих таинственных людей, тем более, что известные особенности их, как обрезание, запрещение свинины, поклонение Единому Богу без определенного его изображения, вызывали естественную насмешку у всех людей, чувствовавших потребность осмеивать то, чего они не понимали. Было бы, однако, совершенно несправедливо из этих насмешек заключать, что притягательная сила иудейства была незначительна. Неизвестное привлекаемо, хотя бы оно и осмеивалось. Стоит лишь припомнить масонство нашего времени. Как теперь подчас масонские ложи, так и тогда синагога, казалась колыбелью истинного просвещения и высокой нравственности, а соединенные с посещением обоих мест странные обряды увеличивали (как и теперь еще увеличивают) их интерес. Насколько тщательно старались верные закону