Птоломей Эвергет отправил в Иерусалим посла, который должен был потребовать оставшейся неуплаченной дани и в случае задержки пригрозить занятием страны македонскими воинами. Тогда Иосиф, сын Товия и племянник (по сестре) правящего первосвященника, выступает в качестве посредника. Он случайно был вне Иерусалима, когда прибыл посол. Его мать, сестра Ония, сообщает ему об этом важном событии и, по-видимому, воодушевляет его приняться за дело. Он поспешно прибывает в Иерусалим, делает Онию горькие упреки за то, что тот легкомысленно подвергает свой народ опасности. Он советует ему отправиться к царю и просить у него прощения. Но Оний был не из тех бесхарактерных людей, которые, начиная великое предприятие, в случае неудачи, тут же смиряются. Видя, что испуганные жители Иерусалима покинули его и перешли на сторону Иосифа, он высказывает своему племяннику, что он готов во всякое время отказаться от своего первосвященнического сана, но не может решиться на поездку в Александрию. Тогда Иосиф требует для самого себя разрешения на эту поездку, и Оний дает его. Тут же Иосиф сзывает общину к преддверию храма и объявляет свое намерение ехать самому умилостивить царя. Затем он оказывает у себя самый лучший прием царскому послу, обещает все устроить и лично приехать в Александрию. Этот посол, вернувшись домой, приготовляет царя к благосклонному приему Иосифа при дворе. A Иосиф занимает у своих друзей в Самарии – надо вспомнить описанное выше отношение между евреями и самаритянами – деньги на путешествие. Случайно тогда же первейшие и знатнейшие лица из городов Финикии и Сирии отправились в Александрию, чтобы взять в откуп сбор податей, – эту сделку надо было заключать каждый год сызнова. Эти лица с пренебрежением относились к Иосифу ввиду его бедности и незначительности его общественного положения. Царь находился тогда не в Александрии, а в Мемфисе. Иосиф отправляется туда вслед за ним, встречает его на пути вместе с его супругой и знакомым ему из Иерусалима послом; ему оказывают самый милостивый прием, и он очень умно и ловко просит у царя прощения за вину своего впавшего в детство дяди и обещает уплатить все. Царю он так понравился, что тот совсем оставляет его при дворе, и каждый день приглашает к столу.
Но особенно вошел он в милость к царю, когда, вполне игнорируя желания своих соплеменников, – обещал царю платить двойную, сравнительно с предложенной другими, цену за откуп всех имеющих поступить из Финикии, Самарии и Иудеи доходов и вместе с тем отсылать в Александрию конфискованное имущество всех осужденных за оскорбление величества. Таким образом, все дело было поручено ему, a другие искатели, более богатые и влиятельные, относившиеся к нему ранее с насмешкою со стыдом вернулись домой. С двумя тысячами человек пехоты и необходимыми денежными средствами, которые он собрал посредством займов, он удаляется, показывает Аскалонии и Скифополисе, двух населенных язычниками городах, несколько грозных примеров, дюжинами осуждая на казнь протестующих вельмож и, понятно, к великой радости царя, отсылая их имущество в Александрию. Несмотря на то, однако, что ему нужно было платить необыкновенно большую сумму Птоломею и, кроме того, поддерживать благосклонность двора подношениями разного рода, он успевает накопить огромное состояние. Вероятно, в это время среди еврейского народа слова «мытарь» и «грешник» сделались синонимами. Для полноты характеристики этого Иосифа не лишен интереса и следующий рассказ. Однажды он был со своим братом в Александрии. Этот брат имел при себе свою взрослую дочь и желал выдать ее замуж за какого-нибудь видного александрийского еврея. Однажды во время пира Иосиф увидел за столом красивую танцовщицу и поведал своему брату, что он влюблен в нее. Он попросил брата доставить ему эту язычницу, но в тоже время держать это дело в тайне, потому что еврею запрещено было прикасаться к не еврейке. Тогда брат переодевает свою дочь и отдает Иосифу. От этой связи произошел самый достойный сын Иосифа Гиркан, который сначала нравился ему своей ловкостью, благодаря которой он сумел стать в Александрии популярным; но эта популярность стоила отцу слишком много денег, и он прогнал сына, который потом скитался по Перее, где он, наконец, вблизи древнего Хесбона построил себе сильную крепость из белого камня. Впрочем, эти последние события падают уже на более позднее время.
После своей победы при Рафии над Антиохом Великим (217) Птоломей Филопатор вступил победителем в Иерусалим. Здесь он принес в храме жертву, как это сделал уже его предшественник Эвергет. Возможно, что его влекло только любопытство; возможно и то, что слишком дружеский прием сирийского царя со стороны евреев сделал его равнодушным к горестным крикам их священнослужителей; быть может, наконец, им руководило простое желание показать себя стоявшим выше первосвященника. Как бы то ни было, он вошел внутрь храма, но сейчас же был вынесен оттуда оглушенный и разбитый. О том, как он отомстил евреям, мы имеем лишь вполне легендарное сказание.
Мир с Антиохом Великим продолжался не долго. Еще в царствование Филопатора Антиох победоносно захватил Иудею. Но в 205 г. Филопатор умирает и в лице пятилетнего Птоломея Эпифана оставляет после себя наследника престола. Вслед за этим царский полководец Скопас предпринял зимний поход в Палестину, подчинил себе всю Иудейскую страну и покорил множество (эллинизированных) городов. Для того чтобы иметь возможность продолжать свой поход, он вернулся затем на свою родину, в Этолию, набрал там 6 тысяч пехотинцев и 500 всадников и повел их в Египет. Но и Антиох сейчас же поспешил туда. На крайнем севере Палестины, при Панеасе произошло решительное сражение (198). Антиох победил Скопаса в кровопролитном бою; тот укрепился в Сидоне, который не был взят Антиохом и в 218 г. Но и его мужество оказалось бессильным; он добился только свободного отступления в Египет; Антиох подчинил себе города Келесирии и Самарии; иерусалимцы добровольно открыли ему свои ворота[3] и вместе с ним сражались с египетским войском в своей крепости, пока не прогнали неприятеля. Это обстоятельство, конечно, объясняется только тем, что Филопатор нарушил их священный обычай. Быть может, гнев евреев вызвало также и то, что Филопатор ввел египетский гарнизон в их священный город: мы не имеем указаний на то, чтобы такой гарнизон был у них уже раньше; судя по всему, в его состав входили люди известного нам откупщика податей Иосифа. Вслед за тем как Антиох после продолжительной осады покорил еще и Газу, роковое стечение обстоятельств заставило его вернуться обратно. Евреям же за дружеский прием, оказанный ему в Иерусалиме, он дал разного рода льготы.
До нас дошло три эдикта Антиоха, с которыми он обратился, по-видимому, к своим вождям и в подлинности которых нет основания сомневаться. В первом из них Антиох берет на себя уплату всех издержек, требуемых богослужением; кроме того, он предоставляет известные денежные суммы на ремонт храма, окружающих его колоннад и т. д.; за необходимое для этого дерево не должна взиматься пошлина. Весь народ должен быть управляем по закону своих отцов; советники, священнослужители и книжники, а также духовные певцы свободны от податей; также и остальным жителям и тем, кто вновь поселится до известного срока, предоставляется в течение трех лет свобода от податей; впоследствии обычную подать им уменьшили на одну треть. Можно себе легко представить ликование, вызванное этим поистине царским указом. Для Антиоха было важно сохранить преданность вновь покоренного населения. Второй эдикт охранял город от языческой нечисти. Ни один язычник не смел вступать в священную область храма. Мясо запрещенных евреям животных, равно как и их шкуры и жир, нельзя было привозить в город. За нарушение этих постановлений определен был штраф в размере трех тысяч серебряных драхм в пользу священнослужителей.
В третьем эдикте Антиох идет, наконец, по стопам своего предшественника Селевка Никатора. Этот эдикт относится, правда, не к иерусалимским, а к вавилонским евреям, которые должны быть переселены в Малую Азию. Из Месопотамии и Вавилонии 2000 евреев должны быть водворены в мятежной Лидии во Фригии. «Ибо я убежден, что они, благодаря своему благочестию будут благонамеренными стражами державы нашей, и я знаю также, что их предкам даны были доказательства верности и добровольного повиновения». Этим еврейским колонистам обещаны свобода жить сообразно с их Законом, места для построек и земли для пашни и виноградников, свобода от податей в течение 10 лет и средства к жизни до первого собственного урожая. Наконец, всякое обременение этих строго воспрещается.
Между тем Антиох не долго беспрепятственно владел своими вновь покоренными странами. Угрожавшее нашествие римлян принудило его заключить с египтянами скорый и возможно продолжительный мир. После того как Македония была уже сломлена Римом, для обоих других эллинизированных царств было важно неизменно держаться вместе. Антиох прибегнул к тому же средству, которое однажды употребил Птоломей Эвергет, для того чтобы заключить мир с Сирией. Антиох выдал свою дочь Клеопатру за молодого египетского царя Птоломея Епифана, и в Рафии в 193 г. была торжественно отпразднована свадьба. В приданое он дал за своей дочерью три вновь приобретенные провинции – Келесирию, Финикию и Палестину. Не совсем ясно, как это следует понимать, так как тут же рассказывается, что оба царя делились податями, и так как фактически следующие цари Селевкиды с самого начала без борьбы владели этими провинциями. Поэтому правильно будет, кажется, принять, что, согласно существовавшему и в других краях обычаю, Клеопатра получала с этих областей определенные доходы, между тем как в целом страна оставалась под верховным владычеством Сирии.
Для евреев же это отношение их страны к обоим царствам было, по меньшей мере, только благоприятно, потому что обе царские династии теперь одновременно старались снискать их преданность. Так, кажется, что ассигнованные Антиохом Великим на украшение храма денежные суммы были действительно выплачены и употреблены по назначению. Это подтверждается почти одновременным прославлением первосвященника Симона, сына Ония, которое находим в сборнике изречений Иисуса, сына Сирахова. Там говорится: «Это был первосвященник Симон, сын Ония, который при жизни своей улучшил дом Божий и в течение дней своих обновил храм. Им была поднята до двойной высоты ограды высота стены святилища; в его дни был вылит из меди резервуар, по размерам своим широкий, как море; он оберегал свой народ от падения и укрепил свой город против осады». Этого первосвященника, Симона II, обыкновенно относят к эпохе между 219 и 199 гг. до P. X. Но, кажется, конец его правления падает на более позднее время, так как Антиох владел Иерусалимом только с 198 г., а упоминаемые здесь сооружения имеют связь с приведенным выше эдиктом, который относится как раз к этому времени. И начало его первосвященничества также, вероятно, падает на более поздний период, так как первосвященничества Ония II и правление его племянника Иосифа, по-видимому, некоторое время еще совпадали между собою.