занял другой царь, Киннам. Изат, не прибегая к силе, путем переговоров сумел добиться того, что Артабан снова был провозглашен царем, причем Киннам добровольно отказался от власти. После смерти Артабана III (в 42 г. по Р. Х.) чуть не дошло до войны между его преемником Варданом и Изатом; но Вардан был убит уже в 45 г. по Р. Х. Нападение арабов Изат также отразил удачно. Положение его, однако, подвергалось сильнейшей опасности, когда впоследствии парфянский царь Вологаз I (51–62 гг. по Р. Х.) пожелал объединить свои владения и окончательно покорить своих могущественных вассалов. Однако Вологаза постигла такая же судьба, как Сеннахериба перед Иерусалимом: ему пришлось внезапно отступить; это спасло Изата. Впрочем, все эти недоразумения с арабами и Вологазом были отчасти вызваны неудовольствием влиятельных адиабенцев Иудейской династии. Тем временем братья царя также приняли иудейство. Когда Изат умер, то был похоронен вблизи Иерусалима, равно как вскоре затем и его мать Елена.
Если у иудеев в лице Изата имелся пример царственного прозелита, то тогда не было недостатка также в царственных отщепенцах. Никто, собственно, давно уже не сомневался в том, что потомки Ирода в глубине души своей были проникнуты языческими понятиями и приноровлялись к иудейским законам, в крайнем случае, лишь из политических расчетов. Теперь, когда они совершенно потеряли всякую надежду на Иудею, внуки гордого идумеянина окончательно стряхнули с себя тягостное иго иудейских постановлений. По крайней мере, оба сына Александра, внуки Мариамны, ближайшие двоюродные братья Агриппы I, потомки двух иудейских царственных семей, выросли совершенными язычниками при каппадокийском дворе. Также и дочь Агриппы I, Друзилла, впоследствии вышла замуж за язычника, палестинского прокуратора Феликса, после того, как ее первый супруг, царь Азис из Емесы, только ради нее принял иудейство. Равным образом мы находим отступников также между главарями александрийских иудеев. Одним из палестинских прокураторов-язычников, поставленных императором Клавдием, является Тиверий Александр, бывший сыном того иудейского алабарха Александра, который томился в Александрии в плену во время преследований при Калигуле, и племянником иудейского философа Филона. Еврейство испытало в то время то же самое, что оно с тех пор постоянно испытывает. А именно, оно сознает, что, хотя благодаря своей вере призвано быть светочем народов, оно все-таки не может свободно вступить в среду прочих народов, не нарушая своей веры. С точки зрения еврейской было, безусловно, неправильно, если царю Изату наставник его первоначально разъяснял, что он и без обрезания может почитать Бога, если только он во всем прочем готов исполнять все основные обычаи иудеев: это же важнее обрезания. К числу основных обычаев иудейских, конечно, обрезание относилось в такой же точно мере, как например, крайне стеснительные предписания о соблюдении ритуальной чистоты. Путы эти должна была разорвать юношеская сила христианства, чтобы сделать доступными язычеству вечные истины, составляющие содержание иудейской религии. Пока, преследуя эту задачу, апостол Павел странствовал по землям с греческим населением в самой Палестине, иудейская государственность исполинскими шагами шла навстречу своей гибели.
2. Прокураторы Куспий Фад, Тиверий Александр и Куман
При Агриппе народ еще раз достиг некоторой доли самостоятельности и жил в приятном довольстве. Высокое положение правителя при Императорском дворе и его строгая законность, которую он ловко умел соединять с неизбежными уступками эллинизму, вызывали в одинаковой мере любовь к нему его народа и ненависть римского гарнизона в стране. Весьма чреватым последствиями обстоятельством явился факт, что император Клавдий не решился, вероятно, вследствие интриг со стороны военных, по своему собственному желанию назначить после смерти Агриппы царем иудейским сына умершего Агриппы II, но подчинил Палестину точно так же, как он раньше поступил с областью Архелая, в виде отдельной части провинции Сирии, юрисдикции римского чиновника, носившего титул прокуратора. В Палестине в этом усмотрели полное падение и переход из сравнительно значительной самостоятельности к тяжкому рабству. Правда, Клавдий постарался смягчить тяжелое впечатление от изменения формы правления тем, что заместил прежнего сирийского легата, Марса, недоброжелательно относившегося к процветанию Палестины при Агриппе I и потому враждовавшего с этим царем, другим лицом, именно Кассием Лонгином. Далее Агриппа II, сын покойного, был впоследствии более или менее удовлетворительно награжден престолом халкидским, который освободился со смертью его дяди Ирода (Халкида с главным городом того же имени находилась к северо-востоку от Апамеи и к юго-востоку от Антиохии), и сперва ему, затем его преемнику было предоставлено главенство над Иерусалимским храмом, заведывание священными деньгами и утварью и избранием первосвященника. Это, конечно, было значительной уступкой, достигнутой, вероятно, лишь тогда, когда окончательно убедились в ее необходимости. Дело в том, что первый палестинский прокуратор, Куспий Фад, захотел держать драгоценное облачение первосвященника под ключом в замке Антонии и выдавать его лишь для праздников. Правда, во времена Асмонеев с Иоанна Гиркана I в этом месте всегда сохранялось первосвященническое облачение. Но в то время владелец замка был, вместе с тем, в качестве первосвященника и лицом, имевшим право носить это одеяние. Между тем со времени правления первого Ирода первосвященство было вновь отделено от правления. Несмотря на это, Ирод, а за ним Архелай и прокураторы Иудеи держали облачение у себя под ключом в замке, чем символически достигалось признание их начальствования и над первосвященником. И вот сирийский легат Вителлий во время своего пребывания в Иерусалиме (36 г. по Р. Х.) дал уговорить себя выдать это облачение, и оно так и оставалось (у первосвященника) вплоть до смерти Агриппы и после нее. Очевидно, было крайне не тактично со стороны нового управления, когда Куспий Фад вновь пожелал вернуть к себе на сохранение это священное облачение, а новый сирийский легат, Кассий Лонгин, явился с этою целью даже во главе войска. Благодаря настоятельным просьбам иудеев, последним было, наконец, разрешено, при условии выдачи заложников, отправить в Рим посольство к императору. К счастью, посольство это вернулось с желанным ответом, в силу которого оставалось в силе распоряжение Вителлия. Агриппа II добился этого решения от императора и кажется правдоподобным, что именно тогда-то было постановлено и проведено в жизнь решение поручить иродианским царям Халкиды заведывание всеми духовными делами иудеев. Путем назначения двух первосвященников Ирод из Халкиды действительно осуществил дарованное ему право. Он умер в 48 г. по Р. Х. Вся деятельность Куспия Фада была направлена ко всестороннему умиротворенно страны. Когда жители Переи взялись за оружие против язычески эллинского населения Филадельфии (Равват Аммона) и перебили часть ее, прокуратор велел схватить троих зачинщиков бунта и казнить одного из них. Остальных двух он отправил в ссылку. Равным образом распорядился он казнить атамана одной разбойничьей шайки, действовавшей на юге страны. Странною фигурою является пророк Феуда, воодушевивший множество народу к тому, чтобы перейти со всеми пожитками через Иордан, который-де должен был перед ним расступиться по его повелению. Однако прокуратор вовсе не допустил до этого, а выслал эскадрон конницы, перебившей часть народа и захватившей в плен остальных. Феуде отрубили голову и послали ее в виде трофея в Иерусалим. Чего собственно Феуда добивался своим переходом через Иордан, это не вполне ясно. Быть может, он этим сумасбродным средством желал лишь удостоверить божественность своей миссии, быть может, он имел в виду покинуть с толпою своих приверженцев оскверненную язычниками Палестину, как некогда Моисей совершил исход из Египта. Может быть, Клавдий считал особенно умным мероприятием то, что назначил преемником нужному для других целей Куспию Фаду иудейского вероотступника, именно выше уже упомянутого Тиверия Александра, происходившего из одной из знатнейших александрийских семей. Впрочем, нам мало известно о его управлении Палестиной. Тяжелый голод, удручавший тогда страну, был несколько облегчен благотворительностью адиабенской царицы Елены. Также и юная христианская иерусалимская община получила тогда от единоверцев антиохийский транспорт съестных припасов. Тиверий Александр велел пригвоздить к аресту обоих сыновей галилеянина Иуды, который в 7 г. по Р. Х. основал по поводу народной переписи Квирина партию зелотов. Тиверий Александр, очевидно, рассчитывал удалением обоих главарей уничтожить эту партию, в представителях которой фарисейство и национальное чувство соединились в опасный союз против Рима. Последующие события, однако, показали, что Тиверий не достиг своей цели.
Около 48 г. по Р. Х. за Тиверием Александром последовал в качестве прокуратора некий Куман. При нем озлобление против Рима и беспокойство в Палестине достигли крайне высокой степени. Прокуратор, по обыкновению, распорядился поместить во время празднования Пасхи отряд солдат для порядка в портиках перед храмом. На четвертый день праздника один из воинов позволил себе перед лицом всего народа крайне неприличную выходку. Возбужденная толпа немедленно закричала, что некто иной, как сам прокуратор, виноват в этом осквернении богослужения. Возбуждение достигло таких размеров, что прокуратор счел необходимым отдать приказ всему войску выступить в полном вооружении в замок Антонию, находившийся в северо-западном углу Храмовой горы. Но это распоряжение привело не к восстановлению порядка, а, напротив, вызвало панический ужас. Тут подумали о кровавой Пасхе, учиненной Архелаем после смерти Ирода Великого. Все поспешили к узким выходам и, если Иосиф Флавий не преувеличивает, тогда в сумятице погибло 20 000 человек. Вскоре после этого было совершено нападение и ограбление императорского раба на большой дороге. Тогда Куман распорядился произвести обыски в окрестных селениях. При этом один солдат нашел в каком-то доме Священную книгу Законов, выбежал с нею на улицу и с глумлением и насмешками разодрал ее на глазах перепуганных евреев. Вскоре озлобление вырвалось наружу страшным образом. Как это случалось и раньше, народ толпами повалил ко дворцу прокуратора в Цезарее. Куман понял бесполезность сопротивления и велел обезглавить солдата. Но новый конфликт стал для прокуратора решающим. Во время праздничного путешествия в Иерусалим несколько галилеян было убито самаритянами. Куман был извещен об этом галилейской знатью, но не стал разбирать дело либо вследствие подкупа, либо по какой иной причине. Но тогда галилеяне и с ними иудеи взялись за оружие, чтобы свергнуть с себя позорное иго римского владычества. Также нашлись два предводителя, Елеазар, сын Динея, и Александр, которые уже давно шатались в горах в качестве разбойников. Таким образом, они напали на незащищенные места самаритян и разграбили их. Куман не мог спокойно взирать на это. Он выступил с четырьмя легионами, эскадроном конницы и вооруженными им самаритянами; дело дошло даже до стычек, в которых было убито несколько иуде