Пусть эта история абсурдна, но ее нелепость не лишает смысла эпизод со старыми янычарами. Нужно иметь в виду, что представлял собою Константинополь в то время. Это не был современный город – плотная конгломерация домов. Даже в разгар византийского процветания городские районы разделяли парки и сады. К 1453 году, когда население столицы сократилось до менее чем десятой доли от того, что было в XII веке, город превратился к скопище поселений, из которых многие, скорее всего, находились на приличном расстоянии от соседних. Вероятно, каждое было обнесено своей оградой. Квартал Петрион давно уже окружала стена. Вполне возможно, что старшины некоторых этих поселений, когда стало известно о бреши в стенах, сразу же сдались ближайшим турецким войскам. Все погибло, не было смысла в дальнейшем сопротивлении. В таком случае командир местных турецких войск должен был под охраной послать старшину к султану, который ожидал у стен, и заявить ему о своей капитуляции. Мехмед оставил при себе часть надежных войск, возложив на них функции военной полиции, и, безусловно, послал некоторых из них охранять окруженные кварталы от грабежа. Фактически янычары рассказали чистую правду.
У нас есть данные, которые это подтверждают. В начале XVII века Эвлия Челеби заметил, что некоторые рыбаки Петриона «происходят от греков, открывших ворота Петриона Мехмеду II» и «даже сейчас освобождены от всяких податей и не платят десятины инспектору рыбных промыслов». В XVIII веке английский путешественник Джеймс Даллауэй познакомился с преданием о том, что, «пока отважный Константин защищал ворота Святого Романа без всякой надежды, другие из осажденных от трусости или отчаяния договорились с захватчиками и открыли ворота Фенара, чтобы впустить их. Поэтому они получили от Мохаммеда II соседний квартал и некоторую неприкосновенность». Если внимательно посмотреть, какие церкви пережили падение города, станет ясно, что все они (за одним исключением) находятся либо в кварталах Петрион и Фанар, либо в Псамаии и на юго-западных склонах города. Следовательно, можно предположить, что эти кварталы действительно успели вовремя сдаться и таким образом сохранили свои богослужебные здания. Удалось ли местным жителям сохранить и свои дома, и личную свободу, уже не так ясно. Исходя из описания города после разграбления у Критовула напрашивается вывод, что весь он был разорен и все уцелевшие горожане обращены в рабство. Однако Константинополь охватывал обширную территорию, и неприкосновенность некоторых отдаленных районов вполне могла остаться незамеченной. Конечно, в городе должны были остаться горожане, которые смогли выкупить часть пленных.
Султан не желал унаследовать совершенно разрушенный город, и, как покажет будущее, ему очень хотелось быть не только султаном турок, но и императором греков. Он был не против сохранить отдельные кварталы для будущих греческих подданных и разрешить им оставить себе тамошние церкви. Своевременная капитуляция нескольких поселений в городских стенах пришлась бы очень кстати. Пожалуй, это могло бы объяснить и судьбу церкви Святых Апостолов. Ее большое здание стояло недалеко от главной улицы, проходившей от того участка стен, где первые турки вошли в город, до Святой Софии и Ипподрома и района Старого дворца. Перед церковью должны были пройти целые толпы солдат-победителей, и кажется невероятным, что они не ворвались в нее и не опустошили, если только им не помешали силой. Следовательно, Мехмед должен был поставить особую стражу для охраны церквей. Мы можем только предполагать, что, возможно, он уже решил забрать Софийский собор как главный храм империи и обратить его в мечеть, дабы показать, что отныне надо всем главенствуют турки, но при этом оставить грекам, как второму народу империи, вторую по величине церковь. Как видно, он без всяких колебаний отдал ее патриарху всего через несколько дней после падения города. А то, что позднее патриарх отказался от нее по собственной воле, в данном случае не имеет значения[118].
Таким образом, хотя история Кантемира о капитуляции Константинополя явно выдумана, законники султана Сулеймана вовсе не были смешны, когда постановили, что город одновременно и был взят штурмом, и сдался сам.