– Это потребует существенных финансовых затрат. Чем же ты можешь гарантировать успех?
–Только своими математическими расчётами, больше ничем.
– Это слабый аргумент для того, кто должен вложить большие средства. Ведь если мероприятие провалится, то потраченное золото будет безвозвратно утеряно.
– А если нет, то эти архитяжёлые пушки позволят его обладателю завоевать любую крепость. А это уже не только успех, но и богатство, почёт и слава, – ответил пушечник.
Роман призадумался. Для того, кто собирается вести наступательные действия, этот человек -настоящая находка. Попади он в руки османов, те бы непременно приняли его условия.
– А сколько ты намерен брать за свою работу? – спросил наконец Роман.
– В качестве оплаты я возьму по двести византинов с каждой исправно стреляющей пушки.
Это была очень большая сумма. За такие деньги можно было построить небольшое судно.
– Хорошо, я доложу о твоём предложении его величеству, и о результатах тебе сообщат отдельно,– сказал Роман, давая понять, что аудиенция закончена.
Урбан тотчас удалился, оставив Романа опять одного.
«Этого человека нельзя упускать, – подумал Роман, – хотя бы потому, что он предоставит свои услуги османам, а те уж, точно, не поскупятся и приобретут у него столь грозное оружие».
– Узнай, может ли господин логофет принять меня? – велел он своему секретарю.
Тот вернулся и сообщил:
– Господин логофет отправился после пробуждения в дворцовые термы.
Терпение у Романа окончательно лопнуло. С таким логофетом по внешним связям невозможно серьёзно работать. Информация, которая накопилась, должна была безотлагательно представиться императору, иначе она потеряет своё стратегические значение. Поняв, что ему сегодня не увидеть своего начальника, Роман решил лично встретиться с императором. Он тотчас послал протоасикриту администрации василевса прошение об аудиенции по неотлагательному делу и получил ответ, что император примет его в своих покоях через час.
Роман вышел из здания логофесии и медленно направился в сторону дворца. Уютные аллеи сада с вечнозелёной растительностью приятно располагали к отдыху. Роман глубоко вдохнул свежий зимний воздух. После долгого пребывания в помещении этот моцион был особенно для него приятен.
Дворец располагался на восточной стороне сада и издали выглядел величаво. Здесь же находилась мраморная чаша диаметром до десяти метров, прикреплённая к мраморной колонне. Её прикрывали два купола: свинцовый, а поверх него – серебряный, опирающиеся также на мраморные колонны, на вершинах которых располагались статуи животных и птиц. Из находящейся недалеко цистерны подавалась вода, которая стекала на купола и на статуи, образуя изумительный фонтан. В дни торжеств цистерна заполнялась вином с мёдом и пряностями, которое стекало струёй, заполняя огромную чашу. Все, кто присутствовал на празднествах, могли испить вина из чаши столько, сколько бы пожелали.
Роман невольно поймал себя на том, что после прочтения того письма из Адрианополя он начал на всё смотреть с какой-то болью, будто всё вокруг временно и должно скоро исчезнуть. Мысль о том, что тысячелетнее великолепие Константинополя скоро будет захвачено османами, начала принимать для него реальные очертания. Как ни старался он прогнать эту мысль от себя, она вновь и вновь возвращалась с прежней отвратительной настойчивостью.
Пребывая в таком безотрадном настроении, он подошёл к императорскому дворцу. Вход охранялся караулом, состоящим из наёмников-русичей. Эти дородные крепкие парни издавна состояли на службе у императора. Он очень ценил этих посланцев из далёкой Московии и безгранично доверял им свою безопасность. Вообще, кроме русичей, наёмниками состояли скандинавы, венецианцы, генуэзцы и, что самое удивительное – турки-османы. Все они получали щедрое жалованье и с большой охотой служили византийскому кесарю. Роман, будучи верховным асикритом внешних сношений, знал наёмников лично, ибо непосредственно участвовал в их найме.
Командовал дружиной русичей здоровяк с рыжей кудрявой головой по имени Василий. При виде его отряда Роман заметно приободрился, и дурные мысли стали покидать его.
– Приветствуем господина верховного асикрита! – радостно встретил Романа русский наемник.
– Рад тебя видеть, Василий, в добром здравии, – ответил на приветствие Роман, стараясь говорить понятными для иностранца несложными словами.
Василий уже третий год служил в Константинополе, однако до сих пор изъяснялся по-гречески с трудом. Русская стража охотно пропустила верховного асикрита во дворец, и Роман тут же попал в царство белоснежного мрамора и пурпурного шёлка. Высокие своды с разноцветными витражами поражали своей красотой всякого, кто заходил во дворец, ибо он чувствовал себя таким маленьким среди этого огромного белоснежного пространства вперемежку с ярким пурпуром. Всё византийское великолепие и величие было сконцентрировано здесь, подчёркивая незыблемость и вечность империи.
– А что, господин логофет так серьёзно болен, что не смог прийти сам? – послышалось вдруг из- за мраморной колонны.
Тут только Роман заметил начальника Тайного приказа Маркоса, который, как всегда, незаметно всюду присутствовал. Маркос обладал способностью появляться скрытно в самых неожиданных местах. Для полицейского это свойство было очень ценно, но лично Романа оно сильно раздражало.
– Господин главный полицейский задаёт мне вопросы, на которые уже заранее знает ответы,– сказал Роман, который терпеть не мог этого соглядатая Маркоса.
– Что поделать. Я должен знать обо всех всё, – со вздохом прознёс Маркос.
– Было бы намного полезней, если бы ты, вместо слежки за вельможами Византии, с таким же рвением выявлял бы турецких лазутчиков, которыми так кишит наш город, – посетовал Роман.
– Среди придворных тоже имеются «доброжелатели» султана,– отпарировал Маркос.
– Правда? И кого же ты имеешь в виду? Уж не меня ли? – спросил Роман.
Шла обычная перепалка между службой внешней и внутренней разведок, которая наличествует в любом государстве и в любом промежутке истории.
– На вас, господин верховный асикрит, пока не имеется достоверных данных, – с иронией отметил Маркос и устремился прочь.
– Желаю успехов в деле нашего разоблачения, – иронично крикнул Роман ему вслед.
Император Византии Константин ХII Палеолог Драгаш был коронован в 1449 году. Это был человек, безрассудно преданный своей стране. Собственно, от страны только и осталась одна столица, которую он поклялся, что отдаст лишь ценою собственной жизни. Большие карие глаза излучали царскую уверенность и доброту, а мясистый нос с горбинкой и тонкие губы придавали его лицу особую притягательность. В людях он уважал честность и преданность, но как любой византиец питал слабость к роскоши и богатству. Как и все его предшественники, Константин Палеолог считал, что мир для Византии можно не только отвоевать, но и выкупить.
Император принял Романа в своих апартаментах, в той части, где был расположен его кабинет. Роман вошёл, низко кланяясь, извиняясь за грубое нарушение придворного таксиса. Константин был одет в расшитую золотом пурпурную хламиду, сшитую из великолепного византийского шёлка. Пальцы рук украшали перстни со сверкающимися драгоценными камнями. Любым из этих перстней он мог наградить того, кто особо отличился перед ним своей верной службой.
Император не спеша подошёл к Роману, посмотрел на него мягким взглядом и, положив свою руку на его плечо, заговорил приятным мужским голосом:
– Мне сообщили, что господин логофет приболел, а у тебя очень важное дело ко мне.
Было заметно, что Константин хорошо расположен к верховному асикриту внешних сношений и всегда не прочь с ним пообщаться.
– Прошу простить меня, ваше величество, новость, которую я получил из Адрианополя, заставила меня потревожить вас, не дождавшись господина логофета.
– Хворь твоего начальника не должна препятствовать нашим насущным делам, тем более что эта хворь не тела, а души, – сказал Константин, давая понять, что ему всё известно.
Глаза и уши из Тайного приказа регулярно информировали императора обо всём, что происходило в Константинополе и особенно во дворце.
– Будем великодушны к человеку, которому судьба послала столько несчастий. Упаси нас Бог от подобных невзгод, – произнёс Константин, подняв взгляд вверх, – я знаю, что у тебя был напряжённый день. Садись сюда и рассказывай всё по порядку.
Роман сел в предложенное императором кресло и доложил:
– Гонец принёс дурную весть, ваше величество. Султан османов Мурад умер.
– Почему тебе кажется, что это дурная весть? Умер человек, который хотел в своё время покорить наш город. Однако, поняв, что это невозможно навсегда отказался от этой мысли,– сказал задумчиво император.
– В том то и дело, ваше величество, что, будучи мудрым человеком, Мурад вовремя отказался и более не помышлял об этом. Но сейчас к власти рвётся необузданный и взбалмошный юнец, способный натворить много бед.
Константин с минуту помолчал и потом спросил:
– А почему ты думаешь, что именно юный Мехмед станет султаном?
Тут Роман слово в слово пересказал содержимое утреннего письма.
– Да, хитёр Халал. Очень удачный ход. Посадит на османский трон желторотого юнца, а сам будет от его имени управлять турками. За Халала я не беспокоюсь. Он будет соблюдать все заключённые с нами договора о мире.
– Ваше величество, я боюсь, что молодой султан не даст Халалу использовать себя и сам будет управлять государством, пренебрегая прежними договорённостями.
– Он не сможет, – уверенно произнёс император, – янычары не любят его, а военные и чиновники сильно зависят от великого везиря.
– Этот Мехмед подобен неразрезанному арбузу. Никто не может знать заранее, что он скрывает внутри себя.
Император призадумался. Скоропостижная смерть Мурада могла нарушить то зыбкое благополучие, которое временно воцарилось в единственном городе ранее могучей империи. Для Константина его великая столица была больше чем смыслом жизни, и ради её спокойствия и процветания он готов был на всё.