Оставив Лучию одну, вся компания направилась в бухту. Свернув с Месе на северную сторону, они начали спускаться к Золотому Рогу, в водах которого качались пришвартованные суда.
Великолепные фруктовые сады города уже сбросили свой цветочный наряд, и на деревьях появились скороспелые плоды. Май был месяцем черешни. Она поспевала тяжёлыми гроздьями самых разных цветов и оттенков, начиная от тёмно–вишнёвого и пурпурного, кончая золотистым и оранжевым. Обилие плодов было повсюду как на многолетних раскидистых деревьях, так и на низкорослых молодых. И всё это плодородие необходимо было собрать и вкусить. Однако население в окраинных кварталах сильно поубавилось. Многие дома из- за отсутствия хозяев пришли в негодность, ибо, в отличие от дерева, дом без человеческого духа ветшает быстрее. Окраины города постепенно превращались в пустыри. Подобная неприглядная картина наблюдалась вплоть до самой бухты.
На «Ангеле» компанию встретил верный Диего, который по-хозяйски разместил всех на судне и начал отшвартовываться. Елена стояла, ухватившись за борт, и с тревогой наблюдала, как истосковавшееся по волнам судно, жадно поймав ветер в свои паруса, всё дальше уходило вглубь. Иосиф подошёл к ней сзади и положил руку на плечо. От прикосновения крепких рук шкипера ей стало намного уютней, и она повернулась к нему.
– Не надо бояться моря. Оно, как человек, бывает ласковым, когда сияет во всю солнце, и сердится, когда свинцовые тучи нависают над водной гладью, – тихо успокаивал её Иосиф, – сегодня, кроме солнца, оно увидело ещё твой лик и потому стало намного добрее.
Шкиперу Елена нравилась. Своей открытостью, непосредственностью и даже кокетством она напоминала ему женщин Барселоны, где он провёл всю свою молодость.
– Иногда мне кажется, Иосиф, что море ты любишь больше всего на свете, – произнесла Елена, у которой из-за присутствия шкипера улетучился весь страх.
– Смотрите, как великолепно выглядит собор Святой Софии со стороны бухты!– ликующе вскричал Сократ.
Соломон и Ирина с восторгом любовались величавой панорамой тысячелетнего города, и в сердце у каждого появилась надежда на лучшее.
Ирина, как всегда, была с завязанной головой. Соломон подошёл к ней, развязал платок и свежий ветер тут же подхватил пышную копну великолепных чёрных волос.
– Вот так – ты самая красивая девушка на свете!– с восторгом сказал юноша.
Ирина смутилась и отвернула лицо, стараясь скрыть от солнечного света свои редкие оспины.
– Не надо стесняться своего лица,– сказал юноша, поворачивая лицо девушки в свою сторону.
После купания в холодных водах реки Марицы Соломон захворал, и по прибытию в Константинополь у него началась сильная лихорадка, от которой он слёг и несколько дней был без сознания. Лишь благодаря искусному врачеванию Сократа и сердечному уходу Ирины он выздоровел и вскоре смог встать на ноги. С тех пор Соломон сильно привязался к этой доброй черноволосой девушке. Между ними завязались тёплые дружественные отношения, которые постепенно перерастали в более нежные чувства.
Соломон в отличие от своего дяди вырос в городе, где женщины по-восточному стыдливо ходят с закрытыми лицами, и потому стеснительность Ирины ему очень нравилась. Активность как в быту, так и в общественной жизни византийских женщин, уходящая своими корнями в матриархат эллинической эпохи, абсолютно не была свойственна дочери Сократа. Скромность и доброта делали её настолько привлекательной, что юноша даже не замечал оспин на её лице. Он помнил один из последних заветов своего отца: избегай очень красивых женщин, они – источник больших бед, и потому Ирина своей ненавязчивой красотой очень нравилась ему.
Доплыв до заградительной цепи, которая преграждала вход в бухту, корабль лёг на обратный курс. Великолепная морская прогулка подняла всем настроение, и когда судно уже пришвартовалось к своей пристани, все нехотя сошли на берег.
Роман явился нескоро и удивился, когда застал в трактире только Лючию.
– А тебе не хотелось прогуляться по морю? – спросил он её.
– Без тебя мне неинтересно, – ответила она.
– Тогда пошли вместе. Может и догоним.
– Уже поздно. Не успеем. Они скоро вернутся.
Девушка томно посмотрела ему в глаза. От этого взгляда у Романа закружилась голова. Он схватил её за плечи и притянул к себе. Сердце каждого колотилось в бешенном ритме.
– Я тебя люблю, Лучия, – вдруг прошептал он девушке.
Она положила голову ему на плечо и сказала:
– Знаешь, Роман. Я сама себя не узнаю. До моего спасения я была совсем другой. Мне кажется, если бы ты меня встретил тогда, то ни за что бы не полюбил.
– Я не представляю тебя иной.
– И всё-таки это так. Там, в Венеции, я на жизнь смотрела совсем иначе и лишь теперь познаю её по-настоящему.
– Так, значит, это хорошо, что тебя хотели утопить, – улыбаясь сказал Роман, – а то мы никогда бы не встретились.
– Да. Выходит так. Оказывается, чтобы человек оценил настоящее счастье, он должен пережить беду.
– А ты сейчас счастлива?
– Когда ты рядом, счастливей меня нет на всём свете.
Роман нежно обнял её и зарылся лицом в пышные, благоухающие волосы.
– Скоро грянут большие невзгоды, – вдруг поменял он тему, – и тебе будет очень трудно со мной. Ты вольна сейчас, как никогда. Любое венецианское судно может отвезти тебя обратно домой.
– Моё счастье невозможно без тебя. Я согласна на всё, лишь бы мы были вместе, – уверенно произнесла Лучия.
Не в силах больше сдерживать себя, Роман, подхватив девушку на руки, поднял её наверх, в спальню. Очутившись в её опочивальне, они наконец дали волю своим сдерживаемым страстям. Руки Романа легко обнажили излучающее любовную негу великолепное тело возлюбленной. Судьба чудом оставила её непорочной, и он воспринял это как подарок, посланный свыше. Тогда в реке господь Бог передумал и вернул с небес обратно на землю, в объятия Романа, это непочатое женское великолепие.
Их разбудил шум приближающейся толпы. Возбуждённый голос Иосифа оповестил на всю улицу об их возвращении. Роман живо оделся и спустился вниз. Вся компания шумно вошла в трактир и, увидев Романа, очень обрадовалась. Все выглядели довольными и счастливыми, особенно Елена. Морской воздух заставил свежему румянцу выступить на её лице. Она сама была очень удивлена, что получила истинное наслаждение от пребывания на море.
– Жаль, что ты не пошёл с нами, Роман,– сказал старик Сократ,– после сегодняшней морской прогулки я будто скинул годков этак двадцать.
– Безусловно, море преображает человека, – согласился Роман.
– Конечно, преображает. А вот Елена мне не верила, – посетовал Иосиф.
– Сейчас я верю любому твоему слову, – загадочно ответила кокетка, заставив шкипера смутиться,– а где же Лучия?
– Вздремнула, наверное, наверху, – неумело соврал Роман.
Лучия спустилась, неловко поправляя копну великолепных каштановых волос, и её смущённый вид не мог ускользнуть от опытных глаз Елены.
– Ты выглядишь сегодня прекрасно, – сказала она, лукаво улыбаясь.
Лицо венецианки действительно сияло от нескрываемого счастья. Подобно цветку, который долго зрел в одиночестве, она в одночасье раскрылась во всей своей красе после соприкосновения с лучами любви.
– Ты сегодня что-то не в настроении, Роман? – спросил Сократ, заметив в его взгляде какую-то озабоченность, – что-нибудь случилось?
Роман тяжело сел на стул и нежно посмотрел на Лучию, которая тоже начала беспокоиться.
– Давайте сегодня не омрачать наш праздник,– сказал он,– лично для меня это очень счастливый день.
– Нет уж, выговорись, – настояла девушка, – и только потом мы продолжим веселье.
– Ну, хорошо,– решительно сказал он, – император назначил меня сегодня логофетом внешних связей.
– Логофетом? – переспросил его Сократ, – вот здорово! А как же Мануил?
Роман с минуту замешкался, но затем набрался храбрости и произнёс ужасную весть:
– Султан османов велел казнить его, когда тот отправился в Адрианополь в качестве посланника василевса.
С минуту все стояли, как громом поражённые.
– Как он посмел казнить посланника, пришедшего с добром! – воскликнул Сократ, – что всё это означает?
– Это означает, что нам с сегоднешнего дня объявлена война, – строго произнёс Роман и продолжил после непродолжительной паузы, – это значит, что турки- наши враги, и мы имеем право убивать их, а они нас. Мехмед построил крепость на европейском берегу Босфора, он объявил мобилизацию в армию на всей территории Османского государства, включая подвассальные страны. Всё это сделано с одной единственной целью – завоевать Константинополь.
В трактире воцарилось жуткое молчание. Все смотрели с тревогой на Романа. Первой не выдержала Лучия. Она обхватила плечо своего возлюбленного и тихонько заплакала. Он начал её успокаивать, нежно поглаживая волосы.
– Османы не получат этот город никогда, чего бы это нам ни стоило, – произнёс твёрдо Роман.
– Конечно, не получат, – бодро повторил Сократ, – наши толстые стены и смелые защитники тому гарантия.
– Ладно, хватит о грустном, – переменил тему Роман, – сегодня же наш праздник. Мы так хорошо веселились. К тому же я хочу сделать очень важное сообщение. С завтрашнего дня, согласно таксису, я переселяюсь в императорский дворец. Логофету Византии не положено оставаться одиноким, и потому я в вашем присутствии прошу руки и сердца этой прекрасной девушки и хочу, чтобы она стала моей женой.
Это внезапное объявление буквально поразило всех, особенно Лучию. Позабыв об опасности со стороны турок, они начали бурно обсуждать эту тему.
– Подождите, – начал Сократ, – надо спросить согласия у Лучии. Ведь, чтобы выйти замуж за Романа, она должна поменять свою католическую веру на наше православие. Согласна ли она это сделать?
– Отец, ты же не священник, чтобы задавать подобные вопросы, – вмешалась Ирина.
– Я уже обсуждал это с епископом Феоктистом из церкви святой Ирины. Он сказал, что католичка должна поменять символ своей веры и принять наше православное кредо. Только тогда он сможет нас благословить, и мы станам мужем и женой,– произнёс Роман, с тревогой глядя на Лучию.