Лев стоял в комнате, загородив собой окно, не оставляя пирату никаких шансов на спасение.
Вдруг со стороны чердака на Иосифа внезапно свалилась приземистая крепкая фигура Кяра. Он стремительно вонзил в шею шкипера короткий, острый кинжал, который вышел с противоположной стороны. Фонтаны крови стали хлестать из повреждённых артерий шеи. Меч выпал из рук Иосифа, и он, быстро теряя кровь, свалился замертво на земляной пол комнаты. В следующее мгновение Кяр мощным ударом сбил Льва с ног, не дав ему воспользоваться в тесной комнате своим длинным мечом. Селим, почувствовав избавление, резко отбросил от себя Диего и быстро выпрыгнул в спасительное окно. Кяр последовал за ним, но в последнюю секунду Диего схватился за свою изогнутую саблю и, замахнувшись, сумел нанести ему глубокую рану в левое бедро.
Удирая Селим почувствовал, что Кяр заметно отстаёт.
– Торопись, Кяр! Нас могут догнать!– сердито крикнул он.
Тут только Селим заметил, что слуга обливается кровью. Его дыхание становилось всё тяжелее, сам он весь обмяк и наконец упал на колени. Селим понял, что раненный Кяр в таком состоянии не сможет дальше бежать. Через несколько минут городская стража, как мышеловку, закроет ворота Галаты, и тогда их непременно поймают. Ждать дальше было нельзя. Селим подошёл к своему слуге. Тот угасающим взглядом посмотрел на него и издал жуткий стон, какой способны издавать только глухонемые. Селим обнял размякшее тело Кяра и, нащупав за его поясом второй нож, достал его. Глядя в закрывающиеся глаза раненного, произнёс:
– Прощай, Кяр. Ты был хорошим слугой,– сказав это, он всадил нож ему в сердце.
Тот бездыханно упал на землю.
Селим бежал с невероятной скоростью. Выйдя наконец за ворота города, он облегчённо вздохнул, остановился на секунду, чтоб перевести дух, затем быстро направился в сторону Румелихисар, крепости, которую Мехмед выстроил за короткий промежуток времени на европейском берегу Босфора. По дороге он несколько раз проверял свои карманы, боясь уронить план-схему города.
«Этот проклятый испанец всё- таки узнал меня, -подумал он с досадой, – хорошо, хоть я смог унести эти ценные бумаги».
Благополучно добравшись до Румелихисар, Селим уже оттуда с военным караулом доехал до Адрианополя и благополучно доставил план-схему великому везирю.
Гибель Иосифа повергла всех в шок. Старик Сократ сидел в углу трактира, уронив седую голову на грудь. Елена тихонько плакала, сидя рядом со своим дядей. Но более всех страдал Соломон. Он без конца упрекал себя в том, что послушался дядю и не пошёл с ним.
– Иосиф не хотел тебя подвергать опасности и потому не взял с собой ,– успокаивала его Ирина.
– Я должен был пойти с ним. Может быть, моё присутствие спасло бы ему жизнь, – сокрушался без конца юноша.
– Парень остался совсем один. Пускай он пока поживёт с вами. Не оставляйте его одного, -сказал Роман Сократу.
– Я и сам решил пока не отпускать его на судно, – согласился старик, – Ирина, приготовь, пожалуйста, Соломону комнату наверху.
– Конечно, отец, – сказала девушка, обрадовавшись, что юноша будет находиться рядом с ней.
– Я бы хотел, чтобы вы, господин Роман, устроили меня в школу императорских гвардейцев,– неожиданно попросил Соломон,– мне надо непременно научиться владеть оружием.
Роман посмотрел на юношу и серьёзно сказал:
– Тебе известно, что турки собираются напасть на наш город и всем, кто будет его защищать, придётся очень нелегко. Ты имеешь право не подвергать себя опасности и отплыть отсюда в любом направлении. Поверь мне, это не пустые слова. Одному Богу известно, чем закончится схватка с грозным врагом.
Соломон внимательно выслушал Романа, затем подошёл к Ирине и, обняв её за плечи, произнёс:
– Я никуда отсюда не уеду. Здесь я нашёл друзей, которые окружили меня теплом и добротой, и я не собираюсь их бросать в трудную минуту. Враг, убивший моих близких, должен быть непременно отомщён мною. Я остаюсь здесь, чего бы это мне ни стоило.
– Это решение, достойное настоящего храбреца, юноша! – воскликнул Сократ и спросил уже у Романа – надеюсь его национальность не помешает ему стать воином?
– Вовсе нет. Я завтра же буду ходатайствовать о принятии его в гвардейскую школу при императорском дворе. Что же , если он так решил, мы не вправе воспротивиться его воле.
В византийской армии было принято иметь наёмников из различных стран. Сами греки не очень жаловали военное дело, не потому что не были храбрецами, скорее предпочитали заниматься более утончёнными ремёслами, нежели воевать и рисковать жизнью. Наёмники всегда составляли основное ядро византийской армии и хорошо оплачивались императором.
После того как в Адрианополе Мехмед велел отрубить головы посланникам Византии, император Константин понял, что осада турками Царьграда неминуема. Необходимо было обсудить план обороны. С этой целью он созвал военачальников, логофетов, эпарха города, патриарха и иностранных посланников для обсуждения создавшейся ситуации.
Сидя на своём разукрашенном жемчугами и рубинами троне, он держал речь:
– Огромная угроза нависает над нашим городом. Османы готовятся на нас напасть. Я знаю, что защитники Константинополя не допустят захвата их родной столицы, однако одним нам врага не одолеть. Нужна помощь всего христианского мира. Надо довести до их сознания, что только организовав новый крестовый поход и собравшись вместе можно будет ликвидировать турецкую опасность. Примирение, которое мы подписали с Римским Папой в надежде на помощь католического мира, дало нам только отрицательный результат, ибо тем самым мы настроили против себя собственный православный народ, который плохо воспринял этот компромисс. Наше духовенство даже не помышляет о создании искренних отношений с Римским Папой, а тот в свою очередь не вспоминает об обещанной нам военной помощи. Причина тому мне хорошо известна. Венеции и Генуи выгодно будет руками османов ликвидировать нас как торговых конкурентов и самим полновластно владеть торговлей на Средиземноморье. Людская жадность всецело поглотила их умы, заменив собою разум и честь. Им невдомёк, что уничтожив нас, турки возьмутся за них. Сиюминутная выгода стала превыше христианского братства. Передайте моё безграничное недовольство вашим правителям, – последние слова были адресованы послам Генуи и Венеции.
– Ваше величество располагает неверными сведениями, – начал оправдываться генуэзский посланник, – Генуя собирается немедленно выслать подкрепление в случае осады Константинополя.
– Аналогичное решение принято в Венеции, – доложил венецианский посол.
– Ваша помощь либо дойдёт с большим опозданием, либо не дойдёт вовсе, – недовольно сказал император, – она должна быть действенной, в противном случае наш религиозный союз превратится в нечто наподобие бесплодной женщины.
Император жестом дал понять, что посланники свободны, и те удалились.
– Доложи сведения о приготовлениях османов к войне!– обратился василевс к Роману, когда за послами захлопнулась дверь.
–Мехмед собирает под свои знамёна большое войско. По моим сведениям, количество всех воинов уже достигает ста двадцати тысяч,– ответил Роман.
Эта цифра вызвала большое волнение среди собравшихся, ибо всем было известно, что город смогут защищать не более восьми тысяч защитников. Такое число ничто перед огромной армией османского султана.
– В настоящий момент меня волнует та религиозная разобщённость в нашем обществе, которая воцарилась после литургии, отслужённой папским кардиналом Исидором в стенах Святой Софии. Её целью было примирить православных греков с католиками- латинянами и навсегда покончить распри в нашем городе, – сказал патриарх Григорий,– однако в действительности примирения не произошло.
– Православные никогда не соединятся с порочащей религию Христа католической церковью, – гневно вскрикнул командующий флотом византийцев Лука Нотарас.
– Папа Римский является посланником Бога на Западе равно, как и наш василевс является посланником Господа на Востоке. Их обоюдное воссоединение угодно самому Христу-Вседержителю, – справедливо рассудил патриарх.
– Римский Папа погряз в плотских грехах. Он такой же представитель божий, как козёл в огороде. Уж лучше увидеть в городе турецкий тюрбан, чем латинскую тиару.
Это наглое высказывание Луки, который был очень популярен во флоте, в былые времена стоило бы ему головы. Глава Тайного приказа Маркос вопросительно взглянул на императора, ожидая самых строгих мер по отношению к нахальному флотоводцу. Однако сейчас его казнь увеличила бы разногласия уже не только в народе, но и в армии, и потому василевс разумно промолчал.
– Папство опорочило себя полностью, – вовремя поддержал Луку верховный казначей Анастасий, который славился своей ненавистью ко всему латинскому,– во многих католических странах зреет протестантское движение, направленное против власти Папы. В таких условиях нам менее всего бы стоило воссоединяться с латинской верой. Народ Византии возмущён до предела этим религиозным союзом.
Император твёрдым голосом сказал:
– В это судьбоносное для Византии время ваши религиозные склоки волнуют меня не более, чем мышиная возня в сельском амбаре, – затем встал и провозгласил:
– Властью, данною мне Богом и моим народом, с сегодняшнего дня объявляю осадное положение. Отныне все действия и высказывания, ослабляющие обороноспособность Константинополя, будут караться смертной казнью, и потому повелеваю: эпархии надо немедленно провести перепись всего мужского населения города. Мы должны знать всех, кто способен держать оружие. Необходимо заполнить водой все имеющиеся цистерны и запастись, насколько это возможно, пшеницей и прочим провиантом. Всем каменщикам и рабочим приступить к укреплению крепостных стен с установкой мортир и бомбард. Запастись большим количеством оливкового масла для отражения атак противника. Всех, кто не желает участвовать в обороне города, следует выдворить из Константинополя.