Он был прав. Действительно, Стивен был терпелив и проявил к ней уважение. Он, видимо, помнил их первую встречу и все, что за этим последовало. Длительная разлука и родившаяся дочь, а также старания Дельфины и ее успехи по ведению хозяйства не оставили его равнодушным. Он шел ей навстречу, но теперь ему стало ясно, что это было бесполезно.
— Давай начистоту, Дельфина, — продолжал он с непривычной горячностью, — я хочу знать, скажи, кто я для тебя? Твоя игрушка, марионетка, и ты можешь ее в один момент приблизить, а в другой просто вышвырнуть прочь и забыть, когда тебе становится скучно и у тебя плохое настроение. До того момента, когда тебе захочется вновь вернуть ее для своего удовольствия. Но я не тот человек, которым можно манипулировать. Ты сама пошла на этот брак, и будь добра с этим смириться.
— Нет. Пока я не буду готова, — упрямо сказала она.
И чуть не отшатнулась, так сверкнули гневом синие глаза.
— Нет, ты станешь поступать, как я говорю. Мы женаты два года. Сколько еще времени тебе требуется? Я женатый мужчина, а не монах. У нас есть ребенок, и в ближайшем будущем он получит брата или сестру, так что предлагаю закончить все разногласия и заняться делом. Может быть, потом, в более спокойной обстановке, ты изложишь свои претензии, и мы все обсудим.
Дельфина вспомнила его похотливые взгляды на смазливую служанку. Нет, она не станет ждать, а выскажет все сейчас.
— Ты оставил меня одну на долгий срок, Стивен. Я даже успела забыть, как выглядит отец моего ребенка. Когда я выходила за тебя, я не имела ни малейшего представления, что такое брак, что такое быть женой и матерью. Но, не имея опыта, я старалась, как могла, делала все, что в моих силах. Я вела хозяйство, ремонтировала и декорировала заново твой дом, нанимала слуг, воспитывала ребенка. А когда ты вернулся, все, что я попросила у тебя взамен, — дать мне время, чтобы привыкнуть к тебе. И если ты сам хочешь гармоничных семейных отношений, ты должен пойти на это.
— Сколько еще ждать? — Он не скрывал сарказма. — Месяц? Полгода, год?
— Ты сейчас зол, Стивен. Давай прекратим этот спор.
— Зол — неподходящее слово для моего состояния. Я вне себя от бешенства, так будет вернее. Пойми, твое присутствие рядом всегда будет действовать на меня определенным образом. Будь ты некрасива, глупа, я мог бы спокойно игнорировать тебя. Но из всех женщин Лондона Оакли выбрал для меня девственницу — слишком соблазнительную и пылкую, можно сказать, королеву девственниц, сидевшую на троне и окруженную морем невинности.
— Можешь издеваться над девственницами сколько тебе угодно, — вспыхнула она, — но тем не менее хочу заметить, что ты не отказался, поскольку не было рядом никого другого.
Она отвернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и резко повернул к себе, положил тяжелые руки на ее плечи, она почувствовала, как больно пальцы впились в ее кожу, лицо стало красным от гнева, рот кривила горькая улыбка. Она увидела его горящий взгляд, сжатые скулы.
— Осторожнее, Дельфина, — прорычал он, — ты моя жена. Да, я тогда поступил с тобой плохо, можешь за это мне отомстить по своему усмотрению, и закончим на этом. Больше я не желаю слушать. Ты постоянно искушаешь меня своим видом, своим взглядом, а потом отвергаешь мое право мужа.
Но Дельфина не отступила, и, глядя прямо ему в глаза, она высвободилась из его железной хватки.
— Если ты так оскорблен и не можешь собой владеть, я тебя не держу — можешь отправляться туда, где обычно встречают подходящую особу для удовлетворения своих страстей, выберешь по своему вкусу. Как ты уже поступил однажды, но ошибся с выбором. Так чего ты ждал после этого, Стивен? Особенно после того, как сбежал не попрощавшись. А вернувшись после длительного отсутствия, решил, что я по одному щелчку твоих пальцев запрыгну в твою постель, как хорошо натасканная охотничья собака? Что буду угождать, а потом, когда тебе станет со мной скучно, стерплю, если ты поищешь более подходящий объект для удовлетворения своего вожделения?
Он яростно взлохматил свои волосы.
— Ты рождена, чтобы бесить меня и все время держать на крючке, и делаешь это лучше всех. — И вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову, он замолчал и посмотрел на нее с любопытством. — Ты ведь нисколько не боишься меня, Дельфина?
— Нет, — ответила она, — я просто женщина, но у меня есть своя гордость, и я тебе не принадлежу, как ты считаешь. — С этими словами она повернулась и пошла прочь.
Он с невольным восхищением провожал ее взглядом, любуясь ее летящей походкой и природной грацией. Он страстно желал эту женщину, до умопомрачения, до помешательства. Сколько еще он сможет продержаться? Он помедлил, прежде чем последовать за Дельфиной. Ее слова смутили его. Как их понимать? Она предпочитает, чтобы он имел любовницу, или предполагала, что он непременно должен был иметь женщин во время войны в Испании, и это ее не возмущало, она считает это в порядке вещей. И в то же время не может перенести, когда он смотрит на другую женщину в ее присутствии, ее гордость уязвлена тем, что он оказывает знаки внимания другой при посторонних.
Он покачал головой; так и не постигнув странную женскую логику, и пошел вслед за Дельфиной к лошадям. Он и подумать не мог, что, вернувшись домой, в Тамару, столкнется с таким упрямством и непониманием, со стеной отчуждения, которую воздвигнет его жена. Но если она считает, что и дальше так будет продолжаться, ее ждет разочарование. Он уважал ее просьбу, потому что они были долгое время в разлуке и отвыкли друг от друга, да и не успели привыкнуть, было очень мало времени. Но она все еще его жена, и он не станет терпеть свое вынужденное положение холостяка.
Они не разговаривали на пути к дому. Но это молчание действовало угнетающе на Дельфину, она по-настоящему страдала. Напрасно уговаривала себя, что поскольку между ними не было любви и до его отъезда в Испанию, то откуда ей взяться сейчас. Но почему, когда она представляет его в объятиях другой женщины, сердце начинает гак болеть в груди, что трудно становится дышать. Ее охватывает одиночество и такое отчаяние, что ей хочется умереть.
Дом, который для них арендовал мистер Оакли в Лондоне, принадлежал сэру Джону Кайлигрю, вдовцу. Он занимал видный пост в Восточной Индийской компании и временно жил в Индии. Удобно расположенный в районе Мейфэр, белый особняк с железными кружевными воротами был элегантен, внутри же все носило отпечаток вкусов сэра Джона. Особняк был полностью обставлен и готов принять жильцов, к тому же находился рядом с домом родителей Дельфины.
Они прибыли довольно поздно. Уложив в детской сонную Лоуэнну и устроив няню в соседней с детской комнате, Дельфина не стала ужинать и ушла в свою спальню, изнемогая от усталости.
А Стивен отправился в один из известных клубов для джентльменов, который всегда посещал, бывая в Лондоне.
После нескольких стаканчиков бренди за дружеской беседой, поиграв немного в карты, он вернулся в свою одинокую постель.
Они с Дельфиной жили как чужие люди после того дня, когда поссорились в «Голове сарацина». Во время длительного путешествия в Лондон атмосфера немного смягчилась, оба прилагали усилия, стараясь быть любезными и вести себя как воспитанные светские люди. Но было очевидно, что их дни пребывания здесь потребуют таких же усилий. Она сумеет вести себя с ним любезно и соблюдать внешние приличия, пока он не станет делать попыток сблизиться. Дельфина не доверяла себе, когда оставалась наедине с мужем, и это было основной причиной ее отдаления.
На следующий день Дельфина взяла Лоуэнну и отправилась навестить родителей. Их неподдельная радость и радушный прием немного удивили ее.
Они без расспросов приняли объяснение, что Стивен поехал в Вулвич, чтобы уладить свои дела в военном ведомстве, и отнеслись с пониманием к его отсутствию. Дельфина объяснила, что она не ждет его до завтра.
Роуз родила сына, Томаса, ему было три месяца от роду. Ферн ожидала ребенка. Обе сестры выглядели цветущими и, как всегда, заняты сплетнями и болтовней. Лоуэнна сразу отправилась в детскую, которая видела многие поколения маленьких Кэмеронов, и няня Томаса с удовольствием играла с ней.
Когда дети удалились, Дельфина спросила у Ферн, как ей нравится жить в Хартфордшире, и сестра взахлеб стала описывать, в каком замечательном доме она живет, какая роскошь ее окружает и какими обширными землями владеет ее муж. Аристократ и виконт Фолкнер.
Дельфина была первой представлена этому, тогда еще молодому неженатому виконту, но он показался ей слабохарактерным и малоинтересным собеседником, хотя это был добродушный и веселый розовощекий человек, и ясно было, что Ферн вертит им как хочет. Главное, чтобы ему позволяли в сезон охоты и рыбной ловли заниматься любимым делом. Он был всем доволен и позволял своей молодой жене вертеть им по своему усмотрению.
По дороге домой Лоуэнна, полная радостного возбуждения, тараторила, рассказывая матери об игрушках, которыми ей позволили играть в детской, о том, какой красивый беби лежит там в колыбели. Дельфина слушала дочь и спрашивала себя, поменяла бы она свою жизнь со строгим и вспыльчивым, необыкновенно красивым мужем на жизнь с покладистым и веселым виконтом, за которого вышла Ферн.
И сделала вывод, что никогда в жизни, несмотря на страдания, постоянные недомолвки и разногласия. Никогда. Ее муж сильный и волевой мужчина, правда не лишенный комплексов и тайн, с ним нелегко поладить, и она, если честно признаться, совсем мало его знает. Но когда-то он подарил ей мгновения, полные неподдельной страсти, так притвориться было невозможно. Хотя она прекрасно отдавала себе отчет, что эта страсть имеет мало общего с настоящим чувством. Когда они впервые оказались в постели, он даже не знал, кто она такая. Любой мужчина на его месте, который нетерпеливо ждал женщину для определенных целей, увидев рядом молодую недурную женщину, не оказавшую особого сопротивления натиску подвыпившего лорда, проявил бы такую же пылкость.