Но каким образом тогда она могла бы спасти Мэйзи от Уилла Келли?
Выражение его стало непроницаемым.
— Кто она такая?
— Это Мэйзи, помнишь, я тебе рассказывала о ней, та девочка, о которой я всегда заботилась больше, чем о других. Моя любимица. Для нее стало опасно оставаться в приюте, вот я и привезла ее сюда.
Он выпрямился во весь рост, скрестил руки на груди, продолжая сверлить ее взглядом, в котором она ничего не могла прочитать.
— Девочка из приюта? — вдруг рассеянно спросил он. — Да, я помню. Это из-за нее ты оказалась в борделе в ту ночь, когда мы впервые встретились. И еще помню, ты говорила, что ее мать проститутка.
— Нельзя из-за матери осуждать дочь. — В отчаянии она пыталась его убедить.
— Я ее не осуждаю, ты неправильно поняла.
— Прошу тебя, позволь ей остаться, Стивен. Ты же не выбросишь ее на улицу?
Он оставался невозмутим.
— Конечно нет. Но можно найти выход. Например, она может служить горничной, они всегда требуются.
— В двенадцать лет и без опыта работы по дому? Таких девочек каждый день крадут на улицах и помещают в заведения, заставляя их ублажать всякого рода господ. Мать Мэйзи умерла. У нее теперь нет никого. А мы можем найти ей работу у нас в доме. Стивен, я обещала ее матери, что, если с ней что-нибудь случится, я позабочусь о Мэйзи. Я дала слово чести.
— Я все понимаю и согласен. Но скажи мне, сколько пройдет времени, прежде чем ты пожалеешь еще одну сироту? И не успею я опомниться, как наш дом превратится в богоугодное заведение.
— Речь сейчас идет о Мэйзи. Я обещала ее матери. Дело в том, что Мэйзи уже караулит садист и сутенер Уилл Келли. Он просто мечтает наложить на девочку свои грязные лапы. Я тебе о нем говорила, но это было так давно, что вряд ли ты помнишь.
Стивен встал у окна, прислонившись спиной к подоконнику, засунув руки в карманы брюк и почти ее не слушал. Сейчас его интересовало не то, что она говорила, его интересовала она сама. Он думал и приходил к окончательному решению. Время, которое он дал ей на раздумье, вернувшись из Испании, кончилось. Он отмечал перемены во внешности своей жены, которые принесло материнство, она больше не была той невинной девушкой, которую он встретил два года назад, Дельфина расцвела, превращение в прелестную женщину его одновременно и восхищало, и еще больше заставляло жалеть о своем необдуманном обещании. Перед ним стояла женщина в расцвете красоты, темпераментная, очаровательная, ее наряд говорил о прекрасном вкусе, она являла собой образец той идеальной жены, которую легко можно вообразить хозяйкой салона самого высокопоставленного дома Лондона. Он испытал странное чувство, вдруг показалось, что перед ним другая женщина, только глаза прежние, ее прекрасные темные глаза, сверкающие на очаровательном лице. До него донесся слабый аромат ее любимых духов, он окончательно готов был потерять голову, решение перейти к близким отношениям крепло. Он добьется ее, сломит сопротивление.
Ее время для раздумий кончилось!
И загадочная улыбка появилась на его губах.
— Ты умеешь все время быть такой разной, Дельфина, — восхитился он.
— Так ты не слушал меня! — И вновь глаза сверкнули, теперь уже негодованием.
Он с трудом отвел взгляд от ее полуоткрытой по моде груди в вырезе платья из легкой ткани.
— Прости. Я просто имел в виду, что не могу не восхищаться твоими превращениями: в один момент — ты нежная любящая мать, примерная хозяйка, в другой — настоящая тигрица, когда затрагиваются твои интересы, и с такой неподдельной страстью настаиваешь на своем, что можно только мечтать о таком же темпераменте супруги в постели.
Она наконец поняла, что его мысли заняты совершенно другим и что означает это странное выражение лица и блеск глаз. Он медленно раздевал ее взглядом, который скользил по ее груди, бедрам, и она сама вдруг ощутила власть этих глаз над собой — он был так хорош в своей белой рубашке, темных брюках, и Дельфина невольно залюбовалась его широкоплечей, стройной, атлетической фигурой. Но не сдавалась.
— Да, я всегда страстно защищаю свои убеждения. И Мэйзи не станет обузой, уверяю тебя. Нельзя оставить ее на улице. Она умеет хорошо ухаживать за малышами, тетя Селия приучила ее к труду, и она умеет немного читать и писать.
— Тогда твоя тетя может устроить ее в одну из школ для бедных.
— Но Уилл Келли ее и там разыщет. О, Стивен, — взмолилась она, — позволь взять ее в Тамару, она отработает свой хлеб, я обещаю. Кем бы ни была ее мать, Мэйзи хорошая девочка, меня всегда заботила ее судьба, как и судьба ее матери. Клянусь, с ней не будет хлопот. Ее просто нельзя оставить в городе.
— А если этот Уилл Келли явится за ней в Тамару, ты подумала об этом?
— Да. Я подумала, — продолжала она с прежней горячностью, от волнения ее грудь высоко поднималась, когда она, как маленькая тигрица, наступала на него. Он уже не мог скрыть своего желания, тесные бриджи выдавали его мысли без слов. — Но там мы справимся с ним, ты это знаешь.
— Зачем ему Мэйзи? — неохотно спросил он, мысли его были заняты тем, как уговорить ее уступить.
— Найдутся грязные, похотливые мужчины, готовые заплатить, они отдадут ему за нее целое состояние. А она еще ребенок. Если ты велишь отправить ее обратно в приют, мое сердце будет разбито!
Она посмотрела на него с надеждой, ожидая его решения. А он думал, что больше всего на свете сейчас ему хочется схватить ее в объятия, сказать, как он хочет ее, отчаянно и страстно, что положение становится невыносимым, что им пора объясниться. Как он обрадовался, когда она зашла в его комнату, ждал, что она скажет, как соскучилась, что больше всего на свете хочет возобновить супружеские отношения. С такой же страстью заявила, что хочет его больше всего на свете, и тогда он согласился бы взять хоть целый приют.
— Ты велела ее вымыть, переодеть, чтобы избавить от вшей или других неприятных вещей, которые она могла принести с собой?
— Да, ее вымыли, но у нее нет вшей, как и другой заразы. Так ты позволишь ей остаться? Подумай, каково будет мне, если она окажется у Келли.
— Успокойся, Дельфина, неужели ты думала, я выброшу ее на улицу? Твое волнение излишне.
— Потому что ты не понимаешь, что представляет собой этот Уилл Келли. Это самый опасный и влиятельный негодяй в том районе, он всегда добивается своего. Он по-своему хорош собой и, хотя вульгарен и жесток, с садистскими наклонностями, чем-то притягивает этих бедняжек, сначала обольщает, а когда они попадают в зависимость от него, отдает их в бордели. Так случилось с Мег, матерью Мэйзи. Вокруг него полно доступных женщин, готовых всегда удовлетворить его садистские низменные инстинкты, но он хочет Мэйзи.
— Может быть, она напоминает ему о матери? — Стивен тут же пожалел о своем неуместном игривом тоне и, увидев на ее лице выражение ужаса, готов был вырвать себе язык. Он поспешил загладить свою оплошность: — О, прости. Я так не думаю.
Глаза ее сверкнули обидой, щеки стали пунцовыми.
— Я не позволю сделать из Мэйзи проститутку!
Он поморщился, в ее устах это слово резало слух, оно так не шло Дельфине. Разумеется, она не была больше невинной девушкой, он прекрасно помнил их ночи, проведенные перед его отъездом в Испанию, ее пылкие ласки, но он был у нее первым и единственным мужчиной.
Она стояла, прямая и стройная, с таким негодующим и несчастным видом, что ему захотелось на коленях молить о прощении.
— Я удивлена, Стивен, твоим нехристианским, жестоким отношением к сироте. Не знала, что ты можешь быть так циничен и жесток, — заметно побледнев, сказала она.
Ее слова вонзились острыми стрелами в его сердце.
— Ты можешь думать обо мне все что угодно. Тебе вообще свойственно приписывать мне всяческие пороки.
— Но ты сам этому способствуешь, — оборвала она, решив, что он откажется взять Мэйзи. — Да, меня возмутили твои слова. Кажется, я в тебе ошиблась и ты не тот человек, за которого я тебя принимала. Так вот, Мэйзи пока отправится на кухню, где будет помогать кухарке до нашего отъезда в Тамару. Когда она станет старше, сама решит свою судьбу, а пока будет под моим покровительством.
Она ставила ультиматум. Но в этот момент бунта, чем больше она негодовала и сверкала на него возмущенно глазами, тем сильнее становилось его желание немедленно овладеть ею. Она так возбуждала его, что ему хотелось сорвать с нее одежду, бросить на кровать и подчинить своей воле.
Но армия приучила его к жесткой дисциплине, и это его спасало от необдуманных поступков.
— Ты ничего не перепутала, Дельфина? Лоуэнна — за нее мы отвечаем.
— Да, мы оба. А за Мэйзи — только я.
И, не давая возможности возразить, оставив последнее слово за собой, она повернулась и вышла.
Он слушал, как ее шаги стихают, удаляясь по коридору. Потом вернулся к письму из Испании, но отложил, то, что было там написано, больше не интересовало его. Он думал о Дельфине. Надо дать ей время остыть, он не желал с ней ссориться.
Он подошел к окну, продолжая вспоминать их разговор. Его замечание о матери и дочери, по поводу Мэйзи, было неуместно. Он был не прав и не хотел быть злодеем. Ероша волосы по своей привычке, невидящим взглядом Стивен смотрел в окно на безлюдную улицу. Неужели она действительно считает, что он может выгнать ребенка на улицу?
В его доме, вернее, в его семье неожиданно возникли проблемы, которые обернулись новой ссорой с женой. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение под огромным буковым деревом на другой стороне улицы. Стивену стало любопытно, кто может прятаться напротив их окон. Он продолжал наблюдать. И несколько мгновений спустя увидел, как из тени вышел мужчина. Его движения были осторожными, он огляделся по сторонам, прежде чем направился прочь. Одежда незнакомца говорила, что он не принадлежит к жителям района Мейфэр. Стивен был уверен, что он следил за их домом.
И вдруг Стивен понял: это и есть тот самый Уилл Келли, о котором только что говорила Дельфина. Значит, он преследовал ее от приюта, когда она везла Мэйзи сюда. Он подумал, что Дельфина права: этот человек по-своему привлекателен для определенного сорта женщин — высокий, вульгарного вида, крепко скроенный мужчина, в помятой шляпе, из-под которой выбивались неряшливые пряди соломенного цвета. И сразу проблемы жены и Мэйзи стали его собственными. Девочка и впрямь нуждается в защите. Но каким образом ей помочь? Тем временем, непрерывно оглядываясь, м