За час разборок с Шером, когда я тыкал в разные предметы и просил его назвать их, понимание было налажено. Сначала дикарь безбожно тупил, а может, тупил я и не мог ему нормально объяснить. Потом он осознал, чего его достают, и сам стал проявлять инициативу. Так и пошло наше общение. Оно разделилось на две части. Ночное, когда я вот так прокрадывался к нему и дневное, когда у него был перерыв и я отлавливал его, чтобы получить новую порцию знаний. Дополнительно я вслушивался во все разговоры, до которых мог дотянуться.
Потребовалось два дня, чтобы изучить не шибко большой словарный запас и начать понимать, что от меня требует Таг. Да и большинство разговоров дикарей стали более менее понятны. Должен сказать, что эти ребята в большинстве своем не отличались полетом мысли. Никаких возвышенных идей, всё крутилось вокруг скупой жизни и редких событий, с поправкой на местную специфику. Обсуждалась работа, какие-то сплетни, выясняли кто кого уважает, обсуждалась жратва в столовке… собственно, всё. Иногда говорили об охоте на чудовищ, но это я слышал всего один раз.
Так и тянулись мои денечки. Сначала первая неделя, потом вторая. Всё это время я старался не отсвечивать, делал то, что говорили и попутно разгадывал устройство ошейника. Должен сказать, что в нем я продвинулся серьезно вперед. Теперь требовались полевые испытания, чтобы разгадать, какие руны и за что отвечают. А для этого как минимум следовало нарваться на порцию боли. Чего долго ждать не пришлось.
— Эй, чужой, для тебя работа. Бегом на конюшню, — крикнул мне Таг и оскалился с предвкушением.
Сказал он, разумеется, совсем иначе. Это я для себя после перевел, что он имеет ввиду. Его речь звучала грубо, как плевки и мне пришлось потрудиться, чтобы понять, как переводить те или иные слова. Чужой — совсем не уверен, что то, как он меня называл подразумевало именно этот смысл. Могло быть что угодно. Выродок, ублюдок, тварь, уродец или что-то в таком духе, что подчеркивало мою отдельность от других. Если хотите, то есть все основания считать, что Таг — расист. Я же подходил как никто другой на то, чтобы выделяться, ведь раса иная, классических людей в этом городе не видел. Дикари поглядывали на меня косо, сближаться на спешили, пару раз пробовали докопаться, но я каждого из них превосходил на голову в силе и скорости. Единственное, приходилось ночью держать ухо востро, но мне не привыкать.
Услышав приказ Тага, я почувствовал легкое направление внутри, куда следовало двигаться. Это так ошейник передавал криво указание. Конюшни это тоже вольный перевод. Так я назвал то место, где содержали местный аналог лошадей. Драконы тут тоже были, но держали их чуть дальше, в отдельном месте, куда рабам доступа не было.
Я не прошел и двух шагов, как скрутила боль, а рядом послышался смех жирного Тага. Не сразу сообразил, в чем причина, меня заняло другое. Усилием воли, абстрагировавшись от ощущений, скользнул во внутренний мир и постарался отследить, какая именно руна отвечала за боль.
— Бегом, я сказал, ты что, тупой! — донеслись сквозь гул в ушах слова дикаря, который потешался над нерасторопностью чужака.
Ну вот, опять он за старое, решил поиздеваться. Урод. Но мне было плевать, сейчас он играл мне на руку. Мысленно собираю искры и выставляю заслонку вокруг щупа, который и насылал болезненные ощущения. Боль отрезало, как будто её и не было. При этом ошейник продолжал исправно работать и пытать меня. Точнее пытался, но я чувствовал себя вполне хорошо. Ума хватило не показывать это, решил разыграть толстяка.
Сделал вид, что превозмогая колоссальную тяжесть, поднимаюсь и встаю. Бросил тяжелый взгляд на Тага, который смотрел ошарашенно, потому что привык к другому зрелищу. Те, кто ослушался приказа, могут лишь валяться и скулить, молить о том, чтобы наказание отменили. Они и слова сказать не могут, какой там встать и побежать. Видевшие сцену дикари тоже стояли, выпучив глаза. Работы вокруг прекратились. А находились мы на местной кухне, на которой Таг был по совместительству главным шеф-поваром. Много ума, чтобы готовить ту бурду, которой нас кормят, не надо.
Я порвал всем шаблон. С такой же радостью порвал бы Тагу глотку или задушил его же кишками, так сильно возлюбил я этого… товарища, но всему свое время.
Ошейник успокоился сразу же, как только приказ стал исполняться. То-то же. Убрал магию, поставил себе пятерку за эксперимент и немного позволил улыбнуться. Теперь остается проверить, не придут ли за мной после такой выходки. А то вдруг ошейник обладает способностью отсылать данные о вмешательстве? Когда вышел из помещения, наградой мне был злой голос Тага, что кричал на подчиненных. Явно я вывел его из себя.
В последующие сутки за мной никто не пришел и я позволил себе немного расслабиться, потому что наглядно смог убедиться — магич сколько хочешь, никто этого не заметит.
День сменялся днем, но новый статус слуги не изменил моих планов. Задачи были теми же: обрести достаточную силу, чтобы вернуться домой, к жене и дочери. Те же, не то, что дни, а часы в рабстве я записывал на счет, который рано или поздно предъявлю стражам.
Это было новым для меня чувством. Его нельзя назвать злостью или гневом. На что мне возмущаться? Стражи поступали так, как считали нужным, глупо ждать от них более уважительного отношения. Чувствовал я другое.
Холодная ярость клубилась внутри. Она бежала по моим жилам, разгоняла кровь и делала ум ясным. Это не было жгучей ненавистью, которая дурманит разум, уводит в сторону и в конечном итоге сжигает тебя. Нет, это была та ярость, которая словно кузнечный горн, перековывала меня изнутри.
Сидя в заточении, рядом с теми, кто в тысячи раз сильнее меня, не имея возможности делать то, что считаю нужным, быть самому себе владельцем, я как никогда понял ценность утраченного. А ещё я прочувствовал важность расчетливости. Мое положение шаткое, никто не обещает, что я когда-нибудь смогу выбраться отсюда, быть может так и сгнию, обслуживая господ. Именно поэтому приходилось обдумывать каждый шаг, быть аккуратным, искать информацию и выжидать момент.
Казалось, что может сделать слуга, который носит дерьмо, да таскает тяжести? Многое, если в нем горит холодный огонь ярости, который он вместе с душой вкладывает в дело.
Ушли понятия добра и зла. Здесь не было морали. Здесь не было законов и не было друзей. Здесь был только я, в окружение врагов, которые убьют меня, смей я взбунтоваться. Поэтому следовало стать сильным, чтобы убить их.
Благодаря усилениям мне требовалось в два раза меньше сна, чем остальным. Куча свободного времени, чтобы делать то, что нужно. Первые две недели заключения я посвящал изучению ошейника и достиг, наконец-то, успеха.
Когда наступила местная ночь и все разбрелись по своим местам, я привычно ушел в дальний и свободный угол, где прислонился к стенке и скользнул во внутреннее пространство. Магический интерфейс теперь подсвечивал изученную руну в ошейнике, дав ей название «Боль». Ну а что, вполне подходит, если именно она отвечает за наказание.
Вокруг этой руны был ещё десяток мелких, они отвечали за сопровождение. Как я узнаю в череде последующих экскрементов, сопровождающие руны выполняли функции связи с другими частями ошейника, направлением боли и её интенсивностью.
Разгадать назначение следующей руны было ещё проще. Она здесь оказалась главной. «Разум», как я её назвал. Отвечала она за координацию приказов.
Руна «приема», которая воспринимала полученный сигнал, отдавала её руне «разума», та анализировала ситуацию, дальше создавала внутренний импульс, что нужно сделать, а если раб мешкал, то подстегивала его болью. Удивительно сложная структура была у ошейника. Я бы даже сказал, что это на уровне продвинутых технологий моего мира. Сами судите, здесь есть алгоритм, искусственный интеллект, прием данных, продвинутое воздействие на организм. Удивительно, что при низком технологическом развитие, стражи обладали столь большим магическим искусством.
Стоит ли говорить, что я радовался тому, что можно приобщиться к их знанию? Пусть это и шло со скрипом, потому что до всего приходилось додумываться самому, без подсказок учителей и наставников, без возможности почитать хотя бы инструкцию и описание принципов работы, но всё же. Это в миллион раз больше, чем ничего.
Но радость это не любознательная. Это радость ярости, которая методично использовала возможность стать сильнее и исполнить то, что должно.
Глава 4. Ночное нападение
Ночь оборвал звук рога. Мощный звук пронесся по окрестностям и пробрал до самых костей, безжалостно вытаскивая из сна. Я подскочил и ошалело заозирался, в тщетных попытках понять, что происходит.
Звук повторился и походил он на пожарную тревогу при пожаре. Я сосредоточился на слухе и постарался вычленить, что происходит в округе. Первым выделил шум, что доносился с улицы. Обдумал ситуацию и решил, что надо выйти и проверить. Тем более, дикари тоже повскакивали и сейчас толпились у выхода, выбегая во двор.
Вышел одним из последних, иначе бы пришлось пробиваться с боем, с таким ажиотажем все рванули наружу. Но на улице понятнее не стало. Стражи куда-то неслись, рабы жались по углам и старались не попадаться под ноги. Протрубил ещё один рог и явно разбудил весь город. Да что происходит?!
Пользуясь суматохой, отошел от всех, зашел за здание, где ночевал и забрался на крышу. Дело не хитрое, если помочь себе и влить в мышцы энергию. Сверху открывался вид на часть города, но, сколько я не вглядывался, ответа не находил, что происходит. Определенно что-то важное, учитывая, как стражи носились и собирались в группы.
Не прошло и минуты, как в небе замелькали всадники на драконах, один, второй, а потом десятки. Может использовать это как возможность для побега? Я заозирался по сторонам, прикидывая, куда можно рвануть, но плотность магов и воинов на квадратный метр зашкаливала. Если взглянуть магическим зрением, то становилось страшно и складывалось впечатление, что растормошили муравейник.