– Эй, – жалобно произнесла она, но я наклонилась и, положив ладони на подлокотники кресла, пристально посмотрела в его умопомрачительно красивое лицо.
– Почему ты так поступаешь?
– Потому что могу, – ответил он, прищурившись.
Я покачала головой.
– Это не ты. Ты не жестокий, и ты не хочешь ее. Почему ты отталкиваешь меня?
– Это же просто летняя интрижка, – сказал он. – А теперь пошли трахаться или отвали.
Я впилась ногтями в его кресло, смотрела в его глаза, пытаясь найти там хоть каплю нежности. Что-то теплое и родное. Что-то, что было мне знакомо.
Но видела только эту жутковатую улыбку.
– Мне плевать на нее, – прошептала я. – Я вижу только тебя. Твой отец не сделал тебя нечистым. То дерьмо, которое ты пережил, не замарало тебя. Вот это, – прошипела я, показывая на него пальцем, – вот это – то, что ты творишь здесь и сейчас, – делает тебя подонком.
Я оттолкнулась от кресла и отступила назад. Его глаза потемнели. Мне нужен был тот парень, который едва мог держать себя в руках, когда я готовила ужин у него в кухне. Тот парень, который ревновал, когда мне звонил бывший. Тот, кто называл меня своей девушкой.
Я хотела, чтобы он подхватил меня на руки, отнес в свою спальню и закрыл за нами дверь, чтобы мы растворились друг в друге так, словно никого, кроме нас, не существовало.
Но он продолжал сидеть не шевелясь.
Я боролась за Лиама, и посмотрите, что мне это принесло. Теперь пусть кто-нибудь поборется за меня.
Я развернулась и пошла прочь. Из глаз брызнули горячие слезы. Мне было больно, черт возьми. Я сжала губы, пытаясь остановить истерику, но все было бесполезно.
Я ненавидела его.
И любила.
А он сегодня переспит с кем-нибудь, если еще этого не сделал. Я была дурой. Конченой, патологической дурой.
Я схватила Шейн за руку и крепко сжала ее, протискиваясь вместе с ней через толпу к выходу из дома. Я увижу его. И, вероятно, не раз. И я расплакалась еще сильнее, понимая это. Слезы обжигали мне щеки, но, несмотря на то что они текли беспрерывным потоком, я не издала ни звука. От горя плачут тихо.
– Эй, куда ты?
Я остановилась и, подняв свои затуманенные глаза, увидела Тэйт. И Джареда. И Мэдока с Фэллон тоже. Похоже, они решили выследить меня всей честнóй компанией.
Я шмыгнула носом.
– Домой. – Бросив Мэдоку ключи от его машины, я пошла дальше, но Тэйт снова схватила меня за руку.
– Эй-эй. Стой. – Она взяла меня за плечи, и я отвела взгляд. – Ты плачешь. Что случилось?
Я ничего не ответила. Мне не нужно было ни о чем говорить. Я всю жизнь совершаю ошибки, которые ничему меня не научили. И теперь мне просто хотелось немного побыть в одиночестве. Я хотела гордиться собой.
Я повзрослела.
Я обняла ее за плечи и крепко сжала. Лицо покалывало от боли, слезы струились по щекам.
– Я люблю тебя, – прошептала я, а потом отстранилась и сказала Джареду: – Прости меня, что использовала тебя в старших классах. – Затем я посмотрела на Тэйт, в глазах которой светилось беспокойство, и добавила: – Мне так жаль, что я тогда причинила тебе боль. Я была неправа и никогда больше не стану злоупотреблять твоим доверием.
– Джульетта… – произнесла Тэйт дрожащим голосом.
Но я уже повернулась и ушла.
Глава 26. Джексон
Не выношу, когда Гордон идет по лестнице следом за мной. Я хочу видеть его, мне всегда кажется, что он вот-вот столкнет меня. Сейчас я иду быстрее, чем обычно. То, что лежит у меня в кармане, придает мне храбрости.
– Вот он, мой мальчик, – слышу я, спустившись вниз.
Внутри все переворачивается от звука этого голоса. Шерилинн, подружка отца, всегда прикасается ко мне первой, но я не поднимаю глаз. Ее курчавые рыжие волосы, светлые у корней, и размазанная красная помада всегда выглядят одинаково.
Ее одежда, которая сидит так, словно мала, напоминает мне о том, чего она от меня хочет. Здесь все в грязи.
Все.
Если не смотреть на нее, то можно представить, что она симпатичная. Ее кожа, испещренная морщинами, станет нежной, а прокуренный хриплый голос будет приятным.
Я знаю, что есть и другие женщины. Чистые, милые и вкусно пахнущие. Девчонки в школе. Мои учительницы. Мамы моих одноклассников, которые приезжают за ними после уроков.
Меня никогда не обнимал кто-то, от кого хорошо пахнет.
Я подгибаю пальцы ног в старых, треснувших, купленных в секонд-хенде кроссовках и закрываю глаза, когда она запускает руки мне в волосы. Мне плохо, я словно хочу вдохнуть и не могу, и все вокруг погружается во мрак.
Влажный холодный запах плесени, сигарет и грязи заполняет мои ноздри, и меня тянет блевать.
– Хочешь другого? – спрашивает Гордон, стоя у меня за спиной.
Другого?
Шерилинн гладит меня по лицу.
– Да, думаю, что сейчас самое время. Иди приведи его.
Я резко вскидываю голову, открываю глаза.
– Кого?
– Твоего братца, придурок. – Гордон толкает меня в плечо. – Пора ему к нам присоединиться.
Я разворачиваюсь и с криком пихаю его в грудь.
– Нет!
Он хватает меня за волосы.
– Почему же нет, маленький ты говнюк?! – Он влепляет мне пощечину, звук эхом отдается в сыром подвале. Моя щека полыхает, но я не останавливаюсь. Я пинаю его ногой. Мое лицо пылает от гнева.
– Не трогай его! – ору я.
Отец избил Джареда, пока я сидел в холодильнике, и сегодня я должен вытащить нас отсюда. Я должен отправить брата домой.
Я яростно машу руками, даже не думая, что делаю. Нет!
– Держи его, – ревет Гордон, и Шерилинн вцепляется в мои волосы. Мне больно.
Гордон отпускает меня, и его кулак тут же прилетает мне в лицо. Я падаю на пол, в ушах звенит, в голове все затуманивается.
Я слышу шаги на лестнице и нащупываю нож в кармане. Тот самый, который схватил со столешницы в кухне, перед тем как они привели меня сюда.
Я рассекаю ножом ногу Шерилинн. Издав вопль, она отпускает мои волосы. Гордон замирает на ступенях, а потом сбегает вниз и бросается ко мне.
Я шатаюсь, пытаясь устоять на ногах. Во всем теле тяжесть. Подняв кулак, делаю выпад.
– Оставь нас в покое!
И втыкаю лезвие прямо ему в шею.
Он замирает. Он выглядит удивленным.
Слезы застилают мне глаза. Прерывисто дыша, я смотрю на него.
Он качается и хватается за нож, торчащий в шее. А потом падает.
Я отхожу к стене, а он задыхается, ловит ртом воздух. Слезы высыхают. Я вспоминаю о Шерилинн, но в подвале тишина. Она должна была закричать. Я смотрю на нее.
Она лежит на полу, рядом с ее бедром лужа крови.
Я сползаю по стене и смотрю, как они оба наконец перестают дышать. Я не зову на помощь и не плачу.
Начался дождь, а я сидел в наушниках на заднем крыльце, положив руки на колени. Было раннее утро. В ушах у меня звучала песня Better Than Me группы Hinder, а в кулаке я сжимал мокрый листок бумаги. Берег то, что у меня осталось после нее.
Я люблю его и не хочу этого. Он не готов.
Я везде носил с собой этот лист, вырванный из тетради.
Прошло четыре дня. Четыре дня и девять часов с тех пор, как она в последний раз говорила со мной, смотрела на меня, была рядом. И с каждым проходившим днем пустота внутри росла, а мышцы слабели. Я упивался этим. Мне хотелось страдать. Мне хотелось боли. Я был несчастен без нее.
Я видел ее только в школе, но она даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела в классной комнате, занималась с учениками и улыбалась, а потом воткнула в уши наушники и спокойно пошла домой – пешком до самого дома Мэдока. За выходные я не видел ее ни разу и не проверял, как у нее дела.
Я опустил голову. В животе урчало.
Сегодня утром я не смог завершить пробежку просто потому, что у меня не было сил. Не было сил, потому что не было аппетита. Не было аппетита, потому что я чувствовал себя паршиво.
Я провел рукой по волосам, слизав с губ капли дождя.
– Что делаешь?
Я поднял голову, услышав голос Джареда, и устало прикрыл глаза.
– Я не в настроении.
– Нам надо поговорить. Об отце, – сказал он. – Тебе удалось его найти?
Я ощущал лишь усталость. Поднявшись, побрел в дом, утомленно сказав:
– Прямо сейчас мне на него плевать.
– Господи, – ахнул Джаред, взяв меня за подбородок и посмотрев в лицо. Я вырвался. – Когда ты в последний раз спал, мать твою?
Протиснувшись мимо него, я вошел в кухню и направился к холодильнику.
– Ответь мне, – не унимался он.
– Просто оставь меня в покое, Джаред, – сказал я спокойно, и все же это было предупреждение.
Он швырнул ключи на стол и сложил руки на своей широкой груди.
– Я оставил тебя в покое на четыре дня, потому что Тэйт попросила меня не лезть, но поглядите только. – В его глазах вспыхнул гнев. – Ты бледный. У тебя впали щеки. Что за черт?!
Боль, засевшая где-то в центре головы, разливалась по телу. Я не мог поднять на него глаз.
– Зачем ты ей изменил? – спросил он таким тоном, словно я совершил глупейшую в своей жизни ошибку.
Я повернулся к брату лицом, прислонившись к раковине.
– Я не изменял ей. – Я отвел взгляд. – Просто хотел, чтобы она ушла.
С той девчонкой на вечеринке я когда-то мутил, но это было давно. До Джульетты я ни с кем не спал больше месяца. А после у меня вообще ни с кем не было близости.
Джаред просто стоял и молчал, вероятно, ожидая дальнейших объяснений, но не дождался.
– Пусть я и не самый большой поклонник Кейси, то есть Джульетты, – произнес он, шагнув вперед, – но она ничего плохого тебе не сделала. Я не понимаю.
– Тебе и не нужно понимать, – пробубнил я. – Это не твое дело. Просто она заслуживает лучшего, вот и все.
– Нет никакого лучшего. С тобой все нормально. – Джаред сказал это, словно оправдываясь. – Ей повезло, что ты вообще с ней был.