– Когда он явился в долину, Пунгуш сразу узнал в нем человека, который убил Джона Андерса. Я выманил его из лагеря, мы с Пунгушем схватили его и привезли сюда.
– После того, как чуть не убили? – веско заметил Шон и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мальчик мой, мне кажется, ты поставил себя в очень серьезное положение. Я не вижу никаких, даже самых ничтожных доказательств, чтобы поддержать тебя, никаких улик, которые могли бы убедить кого-либо в суде в твоей правоте… А с другой стороны, ты напал на человека, нанес ему страшные увечья, незаконно похитил его – это по меньшей мере…
– О, у меня есть доказательства! – быстро вставил Марк.
– Какие? – угрюмо спросил Шон.
Человек на диване повернулся разбитым лицом к Шону.
– Черт возьми, он все врет! – решительно заявил он. – Все это вранье…
– Молчи! – махнул на него рукой Шон и снова посмотрел на Марка. – Доказательства?
– Мои доказательства в том, что Дирк Кортни убьет этого человека или прикажет его убить, как только мы отпустим его на свободу.
Оба молча уставились на Марка, явно ошарашенные его заявлением. А он с серьезным видом продолжал:
– Мы все знаем, как обычно действует Дирк Кортни. Он уничтожает все, что стоит на его пути, а этот человек для него теперь очень опасен.
Хобдей смотрел на него не отрываясь, на этот раз глаза его прояснились и загорелись огнем. Разбитые губы задрожали и слегка приоткрылись, демонстрируя черные дыры вместо выбитых зубов.
– Вовсе не обязательно, чтобы этот человек перед нами в чем-то признавался. Ведь он был здесь, в этом доме, со мной и генералом Кортни, то есть в самом логове врагов Дирка Кортни, на его лице явные следы серьезного физического воздействия, и для Дирка Кортни этого будет достаточно. И тогда один телефонный звонок – и дело в шляпе. В общем, что-нибудь в этом роде.
Марк помолчал, потом продолжил:
– Ход мыслей Дирка будет таков: «Раз Хобдей был там с ними, значит он готов сделать заявление под присягой об убийстве Джона Андерса». Мы отвозим Хобдея в город и оставляем его там. Дирк Кортни убивает его, но на этот раз мы будем начеку. На этот раз мы сможем доказать, что он тоже участвовал в убийстве.
– Будь ты проклят! – злобно прорычал Хобдей, стараясь принять сидячее положение. – Это все вранье. Я ни в чем не признавался.
– Расскажи об этом Дирку Кортни. Может, он тебе и поверит, – спокойно проговорил Марк. – Но с другой стороны, если ты выдашь сообщников и станешь свидетелем обвинения, если все-таки во всем признаешься, то получишь от генерала и от закона защиту, от всей силы закона… и мы не станем тебя отпускать.
Хобдей затравленно огляделся, словно искал чудесной возможности улизнуть, но Марк безжалостно продолжал:
– Ты знаешь Дирка Кортни лучше любого из нас, ведь так, а, Хобдей? Ты прекрасно понимаешь, как работают у него мозги. Неужели ты думаешь, что он станет рисковать, надеясь на то, что ты не признаешься? Какая ему от тебя польза в будущем? Ты можешь на него положиться теперь, когда он в тебе сомневается? Ты прекрасно знаешь, что он с тобой сделает, верно? Подумай хорошенько, и поймешь, что у тебя есть единственный шанс остаться в живых – только при условии, что Дирка Кортни надежно упрячут за решетку или повесят.
Хобдей свирепо уставился на него.
– Ну ты и сволочь, – прошипел он сквозь разбитые губы.
И тут его понесло, словно шлюзы открылись, – бурным потоком хлынули ругательства, ядовитая грязь; бессмысленные непристойности повторялись снова и снова, в широко раскрытых глазах Хобдея сверкала беспомощная ненависть.
Марк поднялся, подошел к столу Шона и покрутил ручку телефонного аппарата.
– Коммутатор? – проговорил он в телефонную трубку. – Прошу вас, соедините меня с резиденцией мистера Дирка Кортни.
– Нет! – задохнулся Хобдей. – Не делайте этого!
Теперь ненависть его сменилась диким ужасом; казалось, его разбитое лицо сейчас распадется на части и останутся только разбитые нос и губы.
Марк и не подумал слушаться, и все в комнате услышали щелчок соединения, а потом кудахтанье далекого голоса, искаженного проводами и расстоянием.
– Резиденция его превосходительства, заместителя министра земельных ресурсов мистера Дирка Кортни…
Хобдей кое-как сполз с дивана, доковылял до стола и, выхватив у Марка трубку, с грохотом опустил ее на аппарат.
– Нет, – тяжело дыша от боли и страха, взмолился он. – Прошу вас, не делайте этого.
Он оперся об угол стола, скрючившись и прижав к груди сломанную руку; его изуродованное лицо дергалось. Остальные молчали: и Марк, и Руфь с Шоном – все они ждали, что он решит.
Хобдей повернулся и тяжело поплелся к дивану. Он рухнул на него и почти до колен опустил голову. В тишине слышалось только сиплое, со всхлипами дыхание.
– Ладно, – хрипло прошептал он. – Что вы хотите знать?
Словно просыпаясь от тяжелого кошмара, генерал Кортни встряхнулся, однако голос его прозвучал решительно и бодро:
– Значит, так. Марк, садись в мою машину, пулей жми в город и привези мне адвоката. Я хочу, чтобы это заявление было оформлено надлежащим образом. А я, как мировой судья и уполномоченный по приведению к присяге, засвидетельствую этот документ.
Марк остановил машину на посыпанной гравием подъездной дорожке, ведущей к большому новому дому Питера Боутса на окраине города.
В доме было темно и тихо. Но когда Марк принялся громко стучать в парадную дверь из резного тика, где-то в доме залаяла собака и окно наверху осветилось и со скрипом отворилось.
– Кто там? Что вам нужно?
Со сна голос Питера звучал раздраженно и не вполне разборчиво, как у пьяного.
– Это Марк! – прокричал он в ответ. – Вам надо немедленно ехать со мной!
– Боже мой, Марк, уже двенадцатый час! Нельзя подождать до завтра?
– Вы срочно нужны генералу Кортни!
Имя генерала возымело действие. Из спальни послышались приглушенные голоса – сестра Марион сонно выражала свои протесты; затем в окне снова появилась голова Питера.
– Хорошо, Марк, сейчас оденусь.
Поджидая Питера, Марк слушал, как в крышу автомобиля хлещет дождь, потоками стекая по ветровому стеклу, и думал, почему это ему пришло в голову позвать именно Питера Боутса. И скоро пришел к выводу, что, во-первых, он точно знал, где можно найти Боутса в столь поздний час. А во-вторых, ему очень хотелось, чтобы Питер лично присутствовал, когда они станут свергать его идола с пьедестала; очень хотелось показать Питеру, что Дирк Кортни – вор и убийца. Марк не мог отказать себе в этом удовольствии.
– Я заслужил хотя бы это, – прошептал он сам себе в темноте.
Парадная дверь дома открылась. Оттуда выбежал Питер, втянув голову в плечи под проливным дождем.
– Что случилось? – прокричал он в окошко «роллс-ройса». – Что-то серьезное? Стоило поднимать меня среди ночи?
– Серьезное, – ответил Марк, заводя двигатель. – Садись.
– Я поеду за тобой в своем «паккарде», – быстро проговорил Питер и побежал в гараж.
Питер Боутс сидел за большим рабочим столом генерала Кортни. Одевался он второпях и галстука не надел; небольшое брюшко, говорящее о том, что жизнь удалась, выпирало под белой рубашкой так, что та вылезла из-под пояса. Уже начинающие редеть рыжеватые волосы были встрепаны, и когда он склонялся к листу бумаги, сквозь них проглядывал розовый череп.
Писал он быстро, аккуратным, правильным почерком, и на лице его отражалось каждое новое потрясение, которое он испытывал, слушая то, что переносил на бумагу; щеки его были бледны, тонкие губы плотно сжаты.
Каждые несколько минут он останавливался и через всю комнату с недоверчивым изумлением смотрел на Хобдея, тяжело дыша, когда слышал очередное страшное признание Хобдея.
– Записал? – то и дело вопрошал генерал Кортни.
Питер торопливо кивал и продолжал строчить дальше.
Все остальные внимательно слушали. Генерал сгорбившись сидел в кресле возле огня. Глаза его были закрыты, и казалось, что он спит, но вопросы, которые он отчеканивал каждые несколько минут, были ясны и остры, как лезвие шпаги.
Марк стоял за его стулом, спокойный и сосредоточенный; лицо его ничего не выражало, хотя грудь переполняли гнев и ненависть.
Хобдей сидел на диване, наклонившись вперед, и говорил с сильным северным акцентом, глухо и монотонно, без особого энтузиазма описывая ужасы, совершенные Дирком Кортни и им самим.
Он рассказал не только об убийстве Джона Андерса. Убийств, как и прочих грязных делишек, оказалось много, очень много. Подделка государственных документов, подкуп крупных правительственных чиновников, прямое злоупотребление общественным положением… Марк вздрогнул и подался вперед, с ужасом слушая рассказ Хобдея о том, что два раза по приказу Дирка Кортни он пытался убить его, Марка.
В то время Марк не понимал, в чем дело, и не узнавал Хобдея, но теперь эта коренастая фигура связалась в памяти с загадочным и безликим человеком, который охотился за ним той ночью на взгорье, а также с другой фигурой, которую он видел сквозь пелену дождя и морок лихорадки. Рассказывая все это, Хобдей не поднимал головы, а Марк ни о чем не спрашивал. Создавалось впечатление, что, лишь начав выкладывать все начистоту, Хобдей уже не мог остановиться, желая очиститься от всей этой налипшей на него грязи; он словно получал теперь некое извращенное удовольствие, посвящая своих слушателей во все эти ужасы.
Они слушали его с отвращением и со страхом перед размерами всех этих злодеяний. Каждые несколько минут Руфь невольно вскрикивала, и тогда Шон открывал глаза, бросал на нее быстрый взгляд и снова опускал веки, прикрывая глаза ладонью.
Наконец Хобдей добрался до убийства Джона Андерса, и его рассказ до мельчайших подробностей совпал с рассказом Пунгуша. Марку было больно и вместе с тем противно слушать его излияния, но он не мог не задать один вопрос:
– Почему ты заставил его умирать медленно, почему не прикончил сразу?
– Все должно было походить на несчастный случай, – ответил Хобдей, не поднимая головы. – Только одна пуля. Случайно человек не стреляет в себя два раза. Я должен был проследить, чтобы он умер в свое время.