– Давай же, Марк, – говорила Сторма, и ее голос эхом звенел у него в голове, как серебряный колокольчик. – Иди вперед, не останавливайся, любимый мой.
И тогда он понял, что Сторма жива, что она не умирает в холодной больничной койке, что она здесь, рядом, пришла помочь ему в его страданиях и спасти от изнеможения.
– Сторма! – крикнул он, снова рванулся вверх и упал лицом прямо в короткую мокрую траву на вершине утеса.
Больше Марк ничего уже не хотел, только лежать здесь – он готов был оставаться здесь вечно. Он даже не вполне был уверен, что в самом деле добрался до вершины, что это не плод его бредового воображения; возможно даже, он умер, но больше ему ничего уже не требовалось.
Не сразу он снова почувствовал, как на щеку падают капли дождя, услышал голос маленьких древесных лягушек, цокающих под дождем, почуял холодное дыхание ветра и даже с некоторым сожалением понял, что он еще жив.
К нему снова возвращалась боль. Сначала в запястье, потом она распространилась по всему телу, и теперь ему казалось, что у него нет больше сил выносить ее.
Потом вдруг перед его внутренним взором предстала ясная картина: Дирк Кортни склоняется к телу отца с поднятой дубинкой, готовый нанести удар, – и снова Марка охватил гнев, который спас его.
Марк встал на колени и огляделся. В сотне ярдов на самом въезде на мост стоял грузовик, в свете его фар Марк разобрал очертания человека.
Еще одним огромным, изматывающим усилием Марк встал на ноги. Он стоял, покачиваясь и накапливая силы для следующего тяжелого шага.
Под дождем, сжимая в повисшей руке револьвер, стоял Питер Боутс. Рыжеватые волосы его промокли от дождя, вода ручьями текла по его лбу и щекам, и он то и дело вытирал их левой рукой.
Дождь промочил насквозь и плечи его плаща, и Питера время от времени охватывал приступ лихорадочной дрожи – не столько от холода, сколько от страха.
Неожиданно для себя он стал свидетелем и даже участником страшных событий, повлиять на которые оказался не в силах; вихрь происходящего подхватил его, завертел, и теперь он опутан со всех сторон, как паутиной, из которой ему никак не выбраться, какие бы отчаянные попытки ни предпринимал его мозг искушенного юриста.
«Соучастие в убийстве, с самого начала и до конца», – лихорадочно думал он. Он не хотел знать, что там сейчас творится, у подножия скалы, но тем не менее ощущал болезненное упоение и ужас перед происходящим.
Все получилось совсем не так, как он представлял, когда принял решение пойти в Дирку Кортни. Он-то думал, что скажет несколько слов и сможет уйти, делая вид, что ничего такого не случилось, вернется домой, залезет в теплую постель под бочок к жене и накроется одеялом с головой.
Он совсем не был готов участвовать в этом ужасе и насилии, к тому, что будет держать в руке пистолет, к этому отвратительному кровавому делу в теснине реки.
«Карается смертной казнью», – подумал он и снова задрожал. Ему захотелось бежать, но бежать было некуда.
– Господи, – прошептал он вслух, – зачем я это сделал? Зачем, Господи, зачем…
Издав этот вечный стон слабаков и хлюпиков, он не закончил своего вопроса к Всевышнему. За его спиной послышались какие-то звуки, и он начал поворачиваться, поднимая пистолет в вытянутых руках.
Из темноты появилась человеческая фигура, и Питер открыл рот, чтобы закричать.
Это был выходец с того света, окровавленный и с ног до головы измазанный грязью, с бледным искаженным лицом; он появился так быстро, что крик застыл на губах Питера.
Питер Боутс был человеком, который имеет дело со словами и понятиями, тихим маленьким человечком, работающим за письменным столом и обожающим вкусно покушать. А тот, кто вышел к нему из темноты, был воином.
Тяжело дыша и прижав руки к ребрам, выждав, чтобы боль от резкого движения успокоилась, а зрение, помутневшее от боли, прояснилось, Марк опустился над ним коленями прямо в грязь.
Он посмотрел на лежащего перед ним человека. Его лицо оказалось погруженным в грязь, и Марк всей пятерней схватил его за волосы и развернул голову на узеньких плечиках лицом вверх, чтобы тот не захлебнулся; только теперь Марк узнал его.
– Питер! – хрипло прошептал он.
У него опять голова пошла кругом, и показалось, что это снова ему привиделось.
Он тронул мягкие, как у девушки, теплые губы лежащего без сознания человека.
– Питер… – тупо повторил он. И вдруг все понял.
Картина происшедшего явилась перед ним сразу, как молния, и озарила сознание. Теперь стало понятно, как Дирк Кортни узнал, где нужно устроить засаду. Питер – предатель, а заманили их в западню звонком о Сторме и гибели маленького Джона. А на самом деле это ложь. Сторма и ребенок живы и здоровы, спят себе спокойно в маленькой спальне на берегу океана. Эта мысль придала ему силы.
Здоровой левой рукой он достал револьвер из грязи и тщательно вытер его о рубашку.
Дирк Кортни остановился на самом верху тропинки. Поднимаясь по ней, он лишь слегка запыхался, но сапоги отяжелели от грязи, а плечи насквозь промокли от дождя, тускло отсвечивая в лучах фар грузовика.
Фары ослепили его, а за ними стояла беспросветная тьма.
– Питер! – позвал он напарника, прикрывая ладонью глаза от света.
Он увидел силуэт прислонившегося к кабине человека и двинулся вперед.
– Дело сделано, – сказал он. – Теперь тебе не о чем беспокоиться. Ключ от сейфа у меня, осталось только кое-что подчистить.
Он вдруг остановился и снова внимательно всмотрелся в поджидающую его фигуру. Она не двигалась.
– Питер! – снова крикнул он надтреснутым голосом. – Ты чего это? Возьми себя в руки. Нам с тобой надо еще кое-что сделать.
Он снова двинулся вперед и вышел за пределы луча автомобильной фары.
– Кстати, который час? – спросил он. – Наверно, уже поздно.
– Да, – хрипло отозвался Марк, – для тебя уже совсем поздно.
Дирк снова остановился, уставившись на него. Казалось, молчание длится целую вечность, но для Дирка хватило секунды, чтобы увидеть в руке бледного, измазанного грязью Марка револьвер. Он понял, что сейчас из его ствола вылетит пуля, и попробовал оттянуть это мгновение как можно дольше.
– Послушай… – торопливо сказал он. – Подожди, хотя бы секунду.
Он перехватил фонарь в правую руку и заговорил настолько убедительно, напористо и быстро, что Марк задержал палец на курке.
– Ты должен еще кое-что узнать…
Мирным, обезоруживающим жестом он отвел руку с фонарем назад и вдруг со всего размаха швырнул его в Марка, а сам тут же бросился вперед.
Фонарь попал Марку в плечо вскользь, но этого вполне хватило, чтобы сбилась его рука с револьвером, когда он выстрелил.
Однако пуля все же попала в цель: Марк услышал, как кусочек свинца негромко шлепнулся в живую человеческую плоть, и следом раздался звук, похожий на кряканье, вырвавшийся из легких Дирка Кортни.
Большое тяжелое тело Дирка врезалось в Марка, и они отлетели в сторону; от падения их удержал только корпус грузовика, и Марк почувствовал, как одной рукой Дирк обхватил его грудь, а крепкие пальцы другой вцепились в его руку с пистолетом.
Марк сразу понял, что Дирк Кортни намного тяжелее и сильнее его. Даже если бы Марк не был весь изранен, он не смог бы совладать с Дирком. Дирк настолько превосходил его в силе, что Марку казалось, будто он попал в мощные тиски какого-то механизма. Тело Дирка, похоже, было сделано не из плоти и костей, а из холодного железа.
В мощной хватке Дирка сломанные ребра Марка легко сместились, острые края расщепленной кости вонзились ему в плоть, и он закричал от боли. Сильной рукой Дирк отвел его руку с пистолетом и развернул ствол прямо в лицо Марка; Дирк крутанул противника, пытаясь сбить его с ног, и оба завертелись, как в вальсе. Но Марку повезло: Дирку тоже необходимо было сохранить равновесие, и, приложив нечеловеческое усилие, Марк снова почувствовал твердую почву под ногами. Но теперь он утратил опору в виде грузовика; еще один бросок швырнет его головой в грязь.
Марк чувствовал, что Дирк собирается с силами для этого броска, и упругие мышцы атлета помогли тому обрести для этого идеальное равновесие. Марк отчаянно пытался сопротивляться, но сила противника казалась непреодолимой, словно мощь огромной волны, бросающейся на берег. И вдруг случилось поистине чудо: в тот самый момент, когда Дирк навалился на Марка, тот вдруг почувствовал, что крупное тело врага задрожало, из горла вырвался хрип и бульканье, и на живот Марка хлынула теплая жидкость.
Силы покинули Дирка Кортни; он потерял равновесие, а жесткие пальцы, сжимающие руку Марка с пистолетом, ослабли. Марк понял, что пуля сделала свое дело, а во время последнего броска что-то порвалось в груди врага. Благодаря мощной работе сердца из раны толчками, густыми фонтанчиками потекла кровь. Величайшим усилием Марку удалось медленно развернуть ствол пистолета прямо Дирку в лицо.
Марк не верил, что у него еще оставались силы, для того чтобы спустить курок. Пистолет, казалось, выстрелил сам по себе, и вспышка почти ослепила его.
Голову Дирка Кортни отбросило назад, словно кто-то со всего размаху ударил его в лицо бейсбольной битой. Он повалился назад и пропал в темноте, куда не доставали лучи автомобильных фар. Только слышно было, как скользит и переворачивается, падая по крутому склону ущелья, его тело.
Выронив пистолет, Марк сначала упал на колени, а потом повалился вперед, лицом прямо в грязь.
Последняя воля и завещание ШОНА КОРТНИ, состоящего в браке (вне общности владения имуществом) с РУФЬЮ КОРТНИ (в первом браке ФРИДМАН, урожденной КОЭН), в настоящее время проживающего в имении Лайон-Коп Ледибургского округа.
…Всю свою собственность и имущество, движимое и недвижимое, находится ли оно во владении, в процессе возвращения в собственность, в ожидании или же возможности оного, где бы оно ни находилось, любой формы без исключения, я завещаю своей жене, вышеупомянутой РУФИ КОРТНИ.