– Перестаралась! – горестно пожаловалась ее соперница.
Сторма торжествующе рассмеялась и пошла к высокому заборчику за новым мячиком.
– Эй, Сторма, тут пришел какой-то джентльмен, говорит, что хочет тебя видеть! – снова позвала ее блондинка.
Краем ракетки и боковой стороной стопы Сторма подбросила мячик и ударила по нему ракеткой; он отскочил от поверхности корта, и она поймала его свободной рукой.
– Да слышу, Ирен, – небрежно ответила она, – знаю. Это всего лишь продавец. Пусть подождет возле машины, мне надо доиграть.
Сторма и на этот раз даже не взглянула на Марка.
– Сорок, дорогая! – весело крикнула она и побежала к задней линии площадки.
Ее голос звучал для него небесной музыкой, которая тем не менее не смогла победить неожиданной вспышки охватившего его гнева. Марк мрачно стиснул зубы.
– Ну, если вы продавец, – тихо проговорила Ирен, – тогда и я у вас когда-нибудь что-нибудь куплю. А сейчас, дорогуша, слушайтесь Стормы, а то всем нам достанется на орехи.
Сторма пришла туда, где ее поджидал Марк, в сопровождении всех остальных девушек. Настоящая принцесса с фрейлинами, подумал он, и сразу обиды как не бывало. Разве можно не простить столь царственно прелестное, до сердечных спазм красивое существо? Такой девушке можно простить все.
Он стоял, учтиво поджидая, когда она подойдет, а дождавшись, увидел, насколько она высока ростом. Макушка ее почти доставала ему до подбородка.
– Доброе утро, мисс Кортни. Я доставил ваш «кадиллак», и все сотрудники компании «Наталь моторс» желают вам много удовольствия и радости за рулем этого автомобиля.
Он всегда произносил эту небольшую речь, когда доставлял покупателю машину, и теперь проговорил ее со всей теплотой, искренностью и шармом, которые всего за несколько месяцев работы превратили его в лучшего продавца «Наталь моторс».
– А ключи? – спросила Сторма Кортни и в первый раз прямо посмотрела ему в глаза.
Марк увидел, что ее глаза такие же синие, почти черные, как и у генерала. В том, кто ее отец, не могло оставаться никаких сомнений.
Она приоткрыла глаза немного шире, и в солнечном свете они приняли оттенок хорошо отполированного сапфира, столь же синие, как воды Мозамбикского залива в разгар жаркого дня, и такие же глубокие.
– Они в машине, – ответил он; у него возникло такое чувство, что он слышит свой голос со стороны.
– Ну так подайте их мне, – сказала она.
Он хотел было уже броситься торопливо исполнять ее повеление. Но тут вдруг его охватило неуловимое чувство, схожее с тем, что развилось у него на войне во Франции и предупреждало его о грозящей опасности. Ее лицо оставалось вполне безучастным, словно она считала, что усилия, которые приходится прилагать, удостаивая его разговором, потрачены впустую, как утомительная и скучная обязанность среди остальных увлекательных событий в ее жизни. Однако предостережение для него прозвучало ясно, как колокольный звон, и тут он вдруг заметил, как в глазах ее мелькнула какая-то тень, опасная и вместе с тем возбуждающая, словно очертания леопарда, который охотится за добычей, сам скрываясь в тени. Не вызов ли это, не провокация ли? Неожиданно до него дошло, что дочка Шона Кортни не должна быть до такой степени груба и высокомерна – не то воспитание. В таком поведении явно таился некий умысел.
На душе сразу стало легко до безумия, которое частенько рассеивало всякий страх в минуты опасных или отчаянных предприятий. И он улыбнулся ей. Улыбку вымучивать не пришлось, она явилась сама, естественная и дьявольски вызывающая.
– Разумеется, мисс Кортни. Конечно, я сию минуту подам вам эти ключи, как только вы скажете «пожалуйста».
Окружающие Сторму девушки громко и дружно ахнули и застыли от ужаса и восхищения, стреляя глазками то в сторону Стормы, то в сторону Марка.
– Скажи «пожалуйста» этому милому молодому человеку, Сторми, – покровительственным тоном, как разговаривают с маленькими детьми, проговорила голубоглазая Ирен, а остальные радостно захихикали.
Что-то вспыхнуло в синих глазах девушки, лишь на одно жуткое мгновение, и это был явно не гнев. Неспроста, подумал Марк; хотя он и не понял, что за этим таится, зато прекрасно уразумел, что это может иметь отношение к нему лично. Но вспышка погасла, и глаза девушки запылали уже непритворным гневом.
– Да как вы смеете! – тихо проговорила Сторма дрожащим голосом, и губы ее, словно мгновенно обескровленные, вдруг побелели.
Гнев ее вспыхнул слишком быстро, причем оказался несоизмеримо силен в ответ на его кроткую просьбу, и Марка охватил азарт: неужели ему удалось столь глубоко задеть ее? Он продолжал насмешливо, как бы слегка поддразнивая, улыбаться.
– А ты стукни его, дорогая, – продолжала подначивать Ирен.
В какой-то момент Марк подумал: чем черт не шутит, вдруг и вправду ударит.
– А ты закрой свой глупенький ротик и помалкивай, Ирен Лечарс.
– О-ля-ля! – злорадно проговорила Ирен. – Какие мы сегодня раздражительные!
Марк спокойно повернулся к машине и открыл дверцу.
– Куда это вы собрались?!
– Обратно в город.
Он сел за руль, завел двигатель и в окошко посмотрел на Сторму. Сейчас уже у него не оставалось никакого сомнения в том, что перед ним стоит красивейшее создание из всех, кого он когда-либо видел в жизни. Щеки пылают от гнева, тонкие темные волосы на висках после игры в теннис все еще влажны, крохотные завитки прилипли к нежной коже.
– Но это моя машина!
– Не беспокойтесь, вам ее доставят, но кто-нибудь другой, а что касается меня – я привык иметь дело с настоящими леди.
Снова последовали дружное «ах!» и смешки.
– Да он просто душка! – всплеснула руками Ирен.
Сторма и бровью не повела в ее сторону.
– Я скажу отцу – и вас уволят с работы.
– Да, вероятно, так оно и произойдет, – согласился он.
Секунду подумав, Марк на прощание кивнул и выжал сцепление. Перед первым поворотом он глянул в зеркало заднего вида: девицы тесной кучкой все еще стояли в своих беленьких платьицах, застыв, как мраморная скульптурная группа. «Нимфы, вспугнутые сатиром» – самое подходящее название, подумал он и рассмеялся, все еще пребывая в шальном, бесшабашном состоянии духа.
– Черт меня подери, – прошептал Дики Лэнком, в ужасе схватившись за голову. – Какая муха тебя укусила?
Он медленно, недоумевающе покрутил головой.
– Черт побери, она грубо со мной разговаривала.
Дики опустил руки, ошеломленно глядя на Марка:
– Она… грубо разговаривала… с тобой? Боже мой, я этого больше не вынесу. Неужели до тебя не дошло: если она с тобой вообще разговаривала, ты должен быть бесконечно благодарен ей за это. Ты что, не понимаешь, что на свете тысячи таких, как мы с тобой, которые за всю свою жизнь ни разу не удостоятся чести даже услышать оскорбление со стороны мисс Стормы Кортни?
– Я не собирался это просто так проглотить… – рассудительно начал Марк, но Дики прервал его рассуждения:
– Послушай, старина, я учил тебя всему, что знаю сам, но, похоже, так ничему и не научил. Ты должен не только проглотить это, но, если мисс Кортни вздумается пнуть тебя в твой толстый и глупый зад, ты должен немедленно ответить: «Разумеется, мэм, но сначала, позвольте, надену чистые трусы: боюсь запачкать вашу прелестную ножку!»
Марк расхохотался, бесшабашное настроение еще не покинуло его, хотя постепенно сходило на нет, а физиономия Дики еще более помрачнела.
– Давай-давай, смейся! Ты хоть понимаешь, что произошло? – спросил он, и не успел Марк ответить, как он продолжил: – Нас с боссом вызвали на ковер туда, – он показал пальцем, – на самый верх, к самому председателю правления. И мы с ним мчимся через весь город, трясемся от страха и не знаем, уволят нас или простят, повысят в должности и поздравят с высокими цифрами продаж. А там уже собралось все правление до одного человека, уверяю тебя, и у всех лица сотрудников похоронного бюро, которым только что сообщили об изобретении вакцины Пастера…
Дики тяжело вздохнул и замолчал – воспоминание было слишком болезненным.
– Но ты же не потребовал от нее прямо, чтобы она сказала «пожалуйста», правда?
Марк кивнул.
– И не сказал ей в лоб, что она не леди?
– Нет, не в лоб, конечно, – ответил Марк. – Но намекнул.
Дики Лэнком медленно провел ладонью по лицу – ото лба до самого подбородка.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я просто обязан тебя уволить…
Марк снова кивнул.
– Послушай, Марк, – сказал Дики, – я пытался, я сделал все, что мог. Я показал им цифры твоих продаж. Сказал, что ты еще молодой, импульсивный… я там целую речь толкнул.
– Спасибо тебе, Дики.
– Когда я закончил, меня тоже чуть не уволили.
– Тебе не следовало за меня подставлять свою голову.
– Да любого другого… ты мог бы прицепиться к кому угодно, старик, даже мэру по морде заехать, послать ругательное письмо королю, но вот почему, ради всего святого, скажи мне, почему тебе вздумалось наброситься именно на дочку Кортни?
– Знаешь почему, Дики? – спросил Марк.
Теперь настала очередь Дики молча качать головой.
– Я получил от этого жуткое удовольствие… каждой секундой наслаждался.
Дики громко застонал. Достав из кармана серебряный портсигар, открыл и протянул Марку. Они закурили и несколько минут молчали.
– Значит, я уволен? – спросил наконец Марк.
– Именно это я уже минут десять пытаюсь тебе втолковать, – кивнул Дики.
Марк принялся освобождать ящики своего стола. Потом остановился.
– А генерал… сам генерал Кортни требовал мою голову?
– Понятия не имею, старик… но наверняка так оно и было.
Марку очень хотелось думать, что генерал здесь ни при чем. От столь большого человека трудно ожидать такой мелкой мести. Он попытался представить: генерал вдруг врывается в торговый зал, злобно размахивая хлыстом.
Человек, который способен мстить за столь ничтожную импульсивную вспышку, способен и на большее – например, убить старика, чтобы отобрать у него землю.