Несколько долгих секунд Марк лежал не шевелясь, уткнув лицо в согнутую руку и судорожно глотая воздух; боль в ранах постепенно успокоилась, сердце стало биться в нормальном темпе. Когда снова поднял голову, лицо его хранило суровое выражение; взглядом профессионала Марк уверенно, с холодной злостью вглядывался в темноту.
Вцепившись в рукоятки пулемета, указательными пальцами придерживая автоматический предохранитель, а большие положив на гашетку, Фергюс Макдональд тихо выругался. Он все еще водил стволом из стороны в сторону и внимательно вглядывался в склон, сдавленным шепотом продолжая ругаться.
Человек, стоящий на коленях рядом с ним, в любую минуту готовился снова вставить пулеметную ленту.
– Я думал, ты в него попал, – хрипло заметил он.
– Черта с два! – ответил Фергюс.
Ему вдруг померещилось что-то странное в тени на дороге, он резко направил туда ствол пулемета и дал короткую очередь.
– Сматываемся отсюда, – пробормотал Фергюс.
– Черт побери, товарищ, они же у нас в руках, – запротестовал заряжающий.
– Дурак, ты что, не видел его? – спросил Фергюс. – Не видел, как он перебегал дорогу? Не понимаешь, что перед нами настоящий профессионал? Не знаю, кто он такой, но это реальный убийца.
– И что, испугаемся одного этого козла и смоемся?..
– Ты абсолютно прав, – огрызнулся Фергюс, – он, конечно, козел. Но я не хочу рисковать пулеметом. Этот парень стоит сотни хороших бойцов. – Он похлопал пулемет по казеннику. – Мы пришли сюда, чтобы прикончить Хитрого Джанни; дело сделано, он жарится в своей колымаге. Так что давай поскорей убираться отсюда.
Фергюс начал разряжать пулемет: для начала вынул патрон из патронника, потом из приемника.
– Сообщи ребятам, чтобы прикрыли нас, когда будем отходить, – прохрипел он.
Вытащив патронную ленту из казенной части, Фергюс принялся отвинчивать пулемет от треноги.
– Давай-давай, пошевеливайся! – шепотом прикрикнул он на своего заряжающего. – Эта сволочь времени даром не теряет, я так и чую, как он дышит за моей спиной.
На склоне террикона находились всего восемь забастовщиков: Фергюс и еще двое будут тащить пулемет, пятеро с винтовками – прикрывать отход.
– Ладно, пошли, – велел Фергюс.
На плече он понес ствол с кожухом, а в руке – коробку с пулеметными лентами; его второй номер мучился с громоздким металлическим треножником весом в пятьдесят фунтов, а третий номер тащил пятигаллоновую канистру с водой для охлаждения ствола и еще одну коробку с лентами.
– Уходим как можно тише, – обратился Фергюс к стрелкам. – И смотрите в оба – этот козел опасен, в любой момент может всадить пулю в спину!
Тесной группой, согнувшись под тяжестью ноши и утопая ногами в мягком песке отвала, они уходили почти бегом.
Выстрел раздался слева, причем пуля прилетела оттуда, откуда Фергюс не ждал: с невозможно высокой точки террикона. «У него что, крылья выросли? Как он там оказался? Взлетел, что ли?» – пронеслось в голове у Фергюса.
Выстрел прозвучал раскатисто и гулко, стреляли из какой-то спортивной винтовки; за спиной Фергюса третий номер как-то странно всхлипнул, словно получил мощный удар. Фергюс быстро оглянулся и увидел, что тот упал и темным бесформенным силуэтом лежит на белом песке.
– Черт возьми! – ахнул Фергюс.
Да, на таком расстоянии и при таком освещении – звездочки на небе да догорающий «кадиллак» на земле – выстрел можно считать очень удачным.
Снова бабахнул выстрел; один из его стрелков вскрикнул и свалился в подлесок, судорожно дрыгая ногами. Фергюс понял, что точно определил своего врага: настоящий убийца. Его отряд уже разбегался кто куда; стараясь укрыться за терриконом, люди дико орали и палили в ответ куда попало. Фергюс тоже побежал, лелея в голове только одну мысль: в целости и сохранности унести с собой драгоценный пулемет Виккерса.
По его позвоночнику бежал пот, пиджак на спине промок насквозь, пот заливал глаза, и Фергюс почти ничего не видел. А когда наконец укрылся в глубоком овраге, то, не в силах произнести слово, просто сел на землю, прислонившись к обрыву и прижимая к груди пулемет.
Один за другим остальные стрелки попадали в овраг рядом с ним.
– Сколько их там было? – задыхаясь, спросил один.
– Не знаю, – тяжело дыша, ответил другой. – Не меньше дюжины. Алфи погиб.
– Генри тоже. Я видел пятерых.
Фергюс наконец отдышался и смог говорить.
– Там был один, – сказал он, – только один, зато очень меткий.
– А что Хитрый Джанни? Готов?
– Да, – мрачно ответил Фергюс, – готов. Он был в первой машине, я сам видел его флажок и видел, как он горел. Теперь можно идти домой.
Было почти одиннадцать, когда бдительные часовые остановили одинокий «роллс-ройс» у подъезда штаб-квартиры полиции на Маршалл-сквер, но, когда узнали, кто сидит в машине, высокие полицейские чины и армейские офицеры поспешили вниз, чтобы приветствовать приехавших.
Премьер-министр прошел прямо в большое помещение для гостей на первом этаже, которое превратили в штаб военной администрации, в соответствии с законом о военном положении облеченной всей полнотой власти. На лицах чиновников и военных читалось выражение непритворного облегчения. Ситуация сложилась непростая, но теперь здесь наконец Сматс, который наведет порядок, под его руководством все придет в норму, и хаос прекратится.
Пощипывая маленькую козлиную бородку, Сматс спокойно выслушал доклады, и, когда все высказались, лицо его окончательно помрачнело.
Он помолчал, задумчиво разглядывая карту. Потом посмотрел на генерала ван Девентера, своего старого боевого товарища во время двух войн, с которым они вместе участвовали в том историческом налете на Кейп в 1901 году и который дрался с ним плечом к плечу против коварного старого немца фон Леттов-Форбека в Германской Восточной Африке.
– Якоб, – сказал он, – ты берешь на себя восточную часть хребта.
Ван Девентер шепотом ответил «есть» – его голосовые связки пострадали от английской пули еще в 1901 году.
– Шон, тебе отдаю западную. Завтра к полудню Брикстон должен быть наш. Ах да, – вдруг будто вспомнил он, – твои парни уже прибыли из Наталя?
– Надеюсь, – ответил Шон Кортни.
– Я тоже надеюсь, – слегка улыбнулся Сматс. – Вот весело будет, если ты возьмешь Брикстон в одиночку.
Улыбка его пропала.
– План боевых действий прошу представить к завтраку, джентльмены. Надеюсь, мне не придется напоминать вам, как всегда, что наш девиз – быстрота. Мы должны за короткое время выжечь эту заразу и наложить повязку.
Ранней осенью солнце в высоком вельде светит особенно ярко; благодаря высоте его лучи падают с чистейшего ярко-синего неба сквозь гораздо более тонкий и более разреженный слой атмосферы.
Это лучшее время для пикников, а также для влюбленных, прячущихся в укромных уголках садов. Однако день 14 марта 1922 года выдался неспокойным; над городом Йоханнесбургом и окрестными поселками нависла напряженная, зловещая тишина.
Всего за два дня ван Девентер пронесся через весь Восточный хребет и очистил его от ошеломленных забастовщиков, применяя военную тактику буров; он подавил всякое сопротивление в Бенони и Дансуорте, восстановил законную власть в Брэкпене и на шахте, в то время как находящийся в его подчинении британский отряд прошел рейдом через шахты Моддера и Гедалта и соединился со своим командиром в Спрингсе. За два дня восстание на Восточном хребте оказалось полностью подавлено, тысячи забастовщиков вышли с белым флагом на милость победителей, их взяли в плен, построили и увели, и теперь им оставалось только ждать суда.
Но сердцем восстания был Фордсбург, а ключом к нему являлась Брикстонская гряда, занимающая над городом господствующее положение.
Эту гряду Шон Кортни в конце концов захватил, но это далось ему нелегко: два дня шли тяжелые, ожесточенные бои. Лишь с помощью артиллерии и авиации он очистил скалистые холмы, школы, кирпичные заводы, кладбище, общественные здания – все это забастовщики превратили в крепкие опорные пункты. Ночью погибших с обеих сторон уносили хоронить на кладбище Милнер-парк, при этом каждого погребали вместе с его товарищами: солдат с солдатами, забастовщиков с забастовщиками.
Теперь Шону оставалось сделать бросок и нанести удар в самое средоточие восстания; внизу под ними в лучах солнца блестели крыши Фордсбурга.
– Вон он летит, – сказал Марк Андерс, и все, подняв бинокли, стали искать в бесконечно глубоком, огромном небе черную точку.
Бомбардировщик[32] летел степенно, медленно заходя на вираж с юга; вот он выровнялся над съежившимися домишками Фордсбурга и вышел на цель.
В бинокль Марк разглядел голову и плечи сидящего в передней кабине пилота-штурмана; хорошо было видно, как он одну за другой поднимает пачки листовок, перерезает стягивающие бечевки и швыряет пачки за борт. Шквал листовок белым вихрем летел вслед за тихоходным самолетом; подхваченные воздушным потоком от винта, они летели вниз, кувыркаясь и порхая в воздухе, как стая белых голубей.
Порыв ветра донес несколько листков и до гребня; Марк поймал один из них прямо на лету и взглянул на грубо отпечатанный на дешевой бумаге текст.
ИЗВЕЩЕНИЕ О ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ
Сегодня до 11 часов утра женщинам и детям, а также всем законопослушным гражданам рекомендуется покинуть район Фордсбурга и его окрестностей, где оказывается открытое неповиновение законной власти и где силами армии будет проводиться военная операция. Тем, кто нарушил закон, объявленный в данном извещении, свобода от наказания или неприкосновенность не гарантируется.
РУКОВОДИТЕЛЬ ОПЕРАЦИИ ШОН КОРТНИ
Что за неуклюжий стиль! Интересно, кто сочинил этот текст, думал Марк. Он скомкал листовку и бросил в траву себе под ноги.
– А что, если их пикеты никого не пропустят? – тихо спросил он.
– Я плачу вам не за то, чтобы вы были моей совестью, молодой человек, – проворчал Шон.