» – «Само собой!». И мы пошли к ванне, которая между ягодных кустов стояла, Динника стала платье снимать, а я в это время в бочке воды набирал. Уж и не знаю, что она имела в виду под «не подсматривать», только мне ее с головы до ног всю было видно, только со спины, конечно. Ну и трусики она не стала снимать, а больше ничего у нее под платьем и не было. У меня даже перед глазами все плыло, такая она стройная и в то же время округлая… местами. Посреди узкой спины тонкий желобок, он тянется вниз и пропадает за тонкой тканью, и кожа у нее такая гладкая, что дико хочется погладить ее ладонью, и очень загорелая. А на уровне груди белая полоса, и я невольно представлял себе, как она поворачивается ко мне, а полоса эта тянется перед моими глазами и становится шире, и краешки ее изгибаются вверх и вниз… нет, лучше я не буду об этом думать. И волосы у нее, когда она заколку вытащила, даже засветились – поверх кустов солнце их немного освещало. Хорошо еще, что она не попросила меня ее сзади намыливать, а то бы я точно свое обещание нарушил. Я и так, когда на нее воду из ведра выливал, чуть в ванну не свалился (а она чугунная, несладко бы мне пришлось), – голова закружилась. «Ох, я бестолковая, – сказала Динника, уже вытираясь и обернув ко мне розовое лицо, – мне ведь нужна чистая одежда!» – «Я могу принести», – нехотя проговорил я (ее тело меня как магнитом притягивало). «Нет уж, ты не знаешь, где искать». Она свернула свое огородное платье и прижала его правой рукой к груди, а потом стала вылезать из ванны и поскользнулась. Я едва успел подхватить ее за талию, а то бы в колючий куст упала. Кожа у нее была прохладной и немного влажной. Тут уж я совсем соображать перестал – где я, кто я и так далее, все из меня напрочь выскочило. В штанах со страшной силой встопорщилось (что правда, то правда), и только тугие трусы меня от конфуза спасли. А она руками свернутое платье стиснула и глаза закрыла, и вся напряглась, как будто в испуге. И когда я ее поцеловал, так и стояла с закрытыми глазами, но вся при этом как-то обмякла, и пришлось мне ее крепко держать и ноги для устойчивости расставить (хоть и не хотелось мне этого делать), а то бы она меня в куст завалила. И губы у нее были мягкие и прохладные. Но вдруг откуда-то гнусный клупперовский голос раздался: «Динника, ты дома?!», и дверь хлопнула. Она вздрогнула и оттолкнула меня от себя, и на лице у нее был настоящий испуг. «Тебе лучше уйти, – сказала она, задыхаясь, – пока он во двор не вышел». – «Вот еще, – возмутился я. – Через забор, что ли, прыгать?» Она отвернулась и быстро напялила на себя свое грязное платье, мокрые волосы из-под него вытащила и скрепила их заколкой. «Идем к нему», – бросила Динника. По дороге я свою подарочную картину подобрал и сунул ее обратно в сумку, чтобы не выглядеть нелепо. А внутри дома Клуппер расхаживал и во все двери стучался, и вид у него такой был, будто он тут хозяин. А когда меня увидал, то аж почернел весь и на Диннику так встревоженно взглянул, словно я насильник какой-то. «Привет гвардейцам Императора!» – бодро сказал я (довольно глупо). Но он все равно не расслабился, затем промямлил что-то по поводу открытого дома и отсутствия хозяев. Я достал картину и сказал: «Вот, примите Буззово творение, я пошел, а то работать надо». – «Так скоро?» – спросила Динника, а сама в это время волосы расчесывала, и мне показалось, что ей не хочется, чтобы я ушел (а может, просто она такая вежливая хозяйка). Хотел я ей про забор сказать, но сдержался – поклонился с «понимающей» улыбкой и через дверь смылся. И так досадно мне стало – и на себя за слабость, и на нее за этот испуг перед Клуппером, и особенно на проклятого Клуппера, заявившегося в самый неподходящий момент!
5 сентября. Учитель заметил у меня в лаборатории метлу и почему-то обрадовался. «Эту штуку служанка потеряла! – сказал он. – Отнеси в подсобку, а то она мне уже пожаловаться успела. И не только мне. Думал, плешь проест». Я удивился – что она, только на пол смотрит? Голову-то трудно поднять? Влез на стол и легко метелку вниз стащил (отпускать только нельзя, а то обратно к потолку всплывет). Вообще, случилось нечто совсем неожиданное – вместо того, чтобы ослабевать, действие моего состава усилилось со временем и палка стала настолько легкой, что постепенно «вытянула» всю метлу к потолку. Я как-то в августе целую неделю не заходил в Орден, а когда появился, то был просто в шоке, увидев ее плывущей по воздуху. Учитель тоже озадачился и призвал меня поскорее отыскать «утяжелитель». Работа моя продвигается вполне успешно, в соответствии с планом. Я читаю старые и новые труды магов, причем не только по специальности, но и те, что трактуют о смежных областях магического знания. Какой-то глубокой системы в моем плане нет, пока что я в основном ищу разумные зерна в горах шелухи, сочиненной древними по поводу магии действия (полет не может быть иллюзией). Надо сказать, что по моей теме существует довольно обширный перечень трудов (пять-шесть названий), и все они подходят к воздухоплаванию с одной и той же позиции, лет пятьсот назад заявленной неким Фруккистом: нужно создать восходящий поток воздуха, он-то и позволит держаться над землей. А дальше-то что? Ну, поднимет этот поток человека или корзину с ним (нужно что-то вроде птичьих крыльев), и все. Как прикажете двигаться вдоль земной поверхности? Никто не в силах создать два воздушных потока одновременно – и вертикальный, и горизонтальный, разве что два мага одновременно. Трудно сказать, что станет при этом с человеком, рискнувшим нацепить крылья. Короче говоря, до практических опытов по направленному полету дело так и не дошло, были отдельные попытки поднять в небо особо мягкие корзины, но не более. Чем больше я занимаюсь этой проблемой, тем отчетливее понимаю, что взялся решить не просто мелкую магическую задачку, а что-то очень капитальное и непреходящее. И накатывают на меня сомнения: если поколения магов не справились с небом (не очень-то они и старались, по правде говоря), неужели у меня получится? Надо бы поговорить об этом с учителем.
18 сентября. Пресловутая метла, похоже, начинает становиться главной темой орденских разговоров. С черепахой, кстати, тоже порядочная забота (пришлось затолкать ее в клетку), но о ней я после расскажу. Так вот, сегодня ближе к полудню сижу я в своем кабинете, размышляю о разных магических нюансах, и вдруг слышу – в коридоре какой-то странный звук, и приглушенные вскрики. Открыл дверь и выглянул, и что же я там увидел? Идет наша приходящая служанка и по воздуху толкает перед собой странное приспособление: перевернутая метла с крючком на макушке, на котором висит ведро с водой! То метелка по потолку поскребет, то ведро по полу стукнет. А сама служанка (довольно молодая, но не слишком симпатичная девушка из «Эвраны») идет и негромко ругается. Из других дверей тоже стажеры и маги выглянули, раздались возгласы: «Классно!», «Чудо! Чудо!», «Иди к нам в Орден работать!» и тому подобные. Она вдруг руки в бока уперла и говорит: «Господа маги! Вольно же вам над бедной девушкой надсмехаться! Других у вас дел будто нету, как мой инвентарь портить?» – «Это не я», – послышались голоса смущенных сотрудников Ордена. «Вы уж извините, пожалуйста, – сказал я, заглушая смешки товарищей, – я не хотел, она сама». – «Да уж я знаю, что сама, – проворчала она, – господин Геббот мне про вас говорил, обещался помочь вам починить мою метелку». – «Да-да, – говорю, – я работаю над этим. Вы уж потерпите, госпожа». Но, как назло, ничего у меня с «утяжелителем» пока не получается. А с черепахой тоже не самые приятные вещи происходят. Блоттер, говорят, пришел как-то раз, а она в воздухе болтается и чуть не в голос верещит от страха (это черепаха-то!). Вот и посадил он ее в клетку на всякий случай, чтобы не улетела.
25 сентября. Нынче уж что-то совсем несуразное началось. Потолки у нас в Ордене высокие, особенно в холле и над лестницей, и смекалистая служанка придумала на знаменитую метлу взгромоздиться, чтобы она вверх от нее не улетела. Так и шла, подпрыгивая локтей на пять, и между ног у нее, на древке (для смягчения, полагаю) была толстая тряпка намотана. В руке она держала ведро с водой. «Простите, – сказал я, – но, может быть, вам стоит пока отказаться от применения этого испорченного инструмента? Неровен час, упадете». – «А я и так им давно уж не пользуюсь, – ответила она, а сама усмехается во весь рот. – Разве ж такой метлой можно подметать? Нравится мне летать на ней. Попробуй-ка каждодневно полное ведро туда-сюда тягать! А так даже приятно». Ох, боюсь я за нее! Как бы к потолку не улетела. Ну да сообразит, поди, как на пол спрыгнуть. Надо будет Гебботу сказать, чтобы отняли у нее эту дурацкую метлу.
29 сентября. Вчера цирк приехал, мне мама сказала (она уже неделю как вернулась). Думал, она меня о Маккафе спросит, но обошлось. Не представляю, как я рассказал бы ей о ребенке.
11 октября. Так и висит эта идиотская метла немым укором! Вчера застал выдающуюся картину – на первом этаже около лестницы огромная лужа воды и пустое ведро, а служанка на метле под самым потолком, сидит кое-как и верещит. Хорошо, что рядом с ней люстра оказалась (сто лет уж на ней никто свеч не зажигал), а то бы не знаю, как эта бедная девушка смогла продержаться и не перевернуться ногами кверху. Геббот и другие маги тут же толпились, обсуждая, как половчее снять ее оттуда, но ничего, кроме прямого вихря, придумать не смогли. Тут только истинная магия помочь могла. Учитель собрался с духом и руки вверх вытянул, и сразу все стали ей кричать: «Отцепляйся!» Но она только крепче стискивала древко и вопила. «Отпусти метлу!» – орем мы ей. Насилу убедили служанку руки разжать, и Геббот ее медленно на пол опустил. Под конец она, видно, устала кричать и в полной тишине легла на каменный пол и раскинулась на нем, обессилев от переживаний. Юбка у нее задралась, из-под нее торчали розовые кружева, в одном месте надорванные, а мы (человек десять стажеров и магов) стояли вокруг и молча взирали на ее неподвижное тело. «Умерла от страха, – грустно сказал Веннтин, – жаль, симпатичная была девушка». – «С вами точно помрешь», – сварливо сказала она и поднялась. А метла так и висит под потолком, напоминая мне о взятом на себя обязательстве придумать контрмазь.