Впрочем, всё не важно.
Вскоре я буду стоять с Урусандером в Цитадели. Увижу, как он снова становится супругом. Увижу церемонию свадьбы. Увижу первые деяния нового правителя. Первые жесты примирения, воздаяния, надежный путь к справедливости — такой, какая никому не понравится. Но жить с ней будет можно.
Пыль станет опускаться. Будет облегчение. Восторг. Буря прошла. Всё позади…»
Она встала. — Прошу прощения, милорд. На сегодня урок Шелтаты окончен.
Впрочем, Урусандер уже снова стоял лицом к окну; только сейчас Ренарр расслышала топот. Легион снимался с лагеря. Лорд кивнул ее словам и добавил, словно только что подумав: — Приготовления займут известное время. Мы выходим поутру или, возможно, через день.
— Даже голова кружится, — тихо промолвила Шелтата Лор, улыбаясь вину в бокале. И громче: — Милорд, прошу вас в день правосудия пощадить мою мать.
Видя, что Урусандер не желает отвечать, Ренарр выскользнула из комнаты.
— Нужна будет процессия, — заявила стоявшая у алтаря верховная жрица Синтара. — Свет священных лампад, сравнимый с сиянием зари. Я во главе. Пробужденный Свет наполнит мою персону, яркий как солнце и даже чище. Заря станет первым благословением каждого дня.
Сидевший на каменной ступени Сагандер всматривался в женщину, полуприкрыв веки. Полезно бывает впечатлить толпу, но в жрице слишком явно просматривается склонность к тщеславию. Ей недостает тонкости. — Я говорил о Шелтате Лор. Забота о шлюхе непозволительна. Шлюха порождает других шлюх даже среди детей. Поведение взрослых соблазнительно, ни один ребенок не сможет…
— Как я понимаю, — прервала его Синтара, — дочь Тат Лорат никогда не была ребенком. Говорю вам, она слишком порочна для храма. Удивительно, как благословение белизны остается на плоти столь испорченной особы.
«Ты сама из храмовых шлюх Эмрал Ланир, женщина — как насчет твоей испорченной плоти?» Разумеется, он не решился сказать такое вслух, дабы не оскорбить женщину, отчаянно желающую переделать прошлое. «К тому же переделки необходимы, нужно же вколотить реальную историю в подобие судьбы, оправдать все сказанное и сделанное.
Я запишу все новые истины. Глаза и руки свидетеля здесь, в тайном святилище создаваемого нового государства. Имя Сагандера станут почитать в веках».
— К тому же, — продолжала Синтара, — вы относитесь к девушке с неподобающей увлеченностью.
— Низкая клевета!
Верховная жрица пожала плечами. — Вряд ли это важно. Тат Лорат свободно дарила дочь и мало интересовалась еженощными ее ужасами. Если уроки Шелтаты включали в себя сосание вашего члена, какое мне дело?
Кулаки Сагандера сжались, но руки не оторвались от коленей. — Я пытался спасти ее, — прошептал он.
Синтара улыбнулась сверху вниз. — Много путей ведет к спасению. Или она не… поддалась убеждениям?
— Вы издеваетесь.
— Я предлагаю вам любое дитя храма, историк.
Он сверкал глазами: — Верховная Жрица, я наставник. Это благородная профессия, кою я никогда — ни разу! — не осквернял указанным вами образом. Да, я нахожу ваше предложение предосудительным.
Она чуть задержала на нем взгляд. — Отлично. Чем меньше ваших слабостей они отыщут, тем лучше.
«Отыщут для себя или для тебя?» — Армия выходит, — сказал он, беспокоясь под пристальным взором. — Однако Хунн Раал прячется в шатре, отказываясь впускать гонцов.
— У Смертного Меча нет времени на обыденные заботы, — ответила Синтара, обходя алтарь по пути к так называемому трону. Факелы пылали, канделябры были поставлены на каждом столе, в каждой нише. Сюда не допускается ни одна тень, отсюда изгнан даже намек на темноту. Трон должны покрыть золотом и, похоже, он будет единственной золотой вещью, оставленной в храме.
— Удивлен, что вы решили идти с нами, — сказал Сагандер.
— Верховные Жрицы должны встретиться. Нам обеим нужно присутствовать на священном браке.
— Оставив храм почти пустым.
Она помедлила, опираясь на спинку трона. — Риска нет, Сагандер. Что вас так тревожит?
Он потянулся к отсутствующей ноге, но вовремя одернул себя. — Мне нужна будет повозка и слуги.
— Не сомневаюсь.
— Думаете, битве быть?
— Смотрите на пролитую кровь как на жертву. Нет, как на источник власти. Беспокоитесь, историк? Я думала, вы будете рады.
— Война меня никогда не радовала, Верховная Жрица. Это излишество, это признание неудачи. Это, увы, триумф тупоумия. — Он смотрел на нее. — Но вы намекаете, будто вера Лиосан кровожадна.
— Да, в ней есть нечто дикое, — признала жрица. — Но на поле брани будут умирать мужчины и женщины. Должны ли мы растратить кровь понапрасну? Должны ли мы счесть ее бесполезной?
Сагандер указал рукой: — У вас есть алтарь. Недостаточно?
— Разве каждое поле брани не освящено? Разве там не приносятся бесчисленные жертвы?
— Боги войны подобны варварам, Верховная Жрица. Не подобает нам торговаться с ними.
— Но они соберутся.
— Так изгоним их! Проклянем!
Синтара засмеялась. — Вы действительно стары, историк. Есть неизбежные вещи. Но я, как и вы, верю, что война будет короткой. Один день, одна битва. К тому же, — добавила она, — лорд Драконус станет одной из жертв. Особенной жертвой среди прочих.
— Склонен думать, Мать Тьма не согласится его отдать. — Сагандер пошевелился на ступени, прижимаясь спиной к холодному камню. — Тем более на казнь.
Синтара вяло моргнула. — Это мы предвидели.
Он щурился. «Проклятое свечение!» — О чем вы?
— Драконус не покинет поля. Хотя нет, покинет — на похоронных дрогах.
— Вот бы он пал от моей руки! — резко выдохнул Сагандер, снова сжав крепкие кулаки.
Синтара улыбнулась. — Добро пожаловать, историк. Неситесь в пекло битвы и встретьте его клинком. Одна ваша злость способна пронизать прочнейшие доспехи. Горящий праведным рвением меч не может не ударить мощно и точно! Ну разве не будет он сражать всех, вставших на вашем пути?
Он отвел глаза. — Я веду войну словами.
— Но, похоже, всегда успеваете лишь к концу битвы, историк. Ваш ум недостаточно проворен для отражения атак. Даже шлюшка Ренарр способна вас обезоружить одним только блеском рассуждений.
Он задрожал и скривился, не отводя взора от плит пола. — Ее хитрость мелочна, рождена в сообществе яростной злобы.
— То есть в школе.
— Именно, — вскрикнул он, разобиженный насмешками Синтары. «Глумится. Отчего становится уродливой, несмотря на ауру света, несмотря на природную красу лица, на лоск вечной юности, дар адской магии». Вера, делающая слепыми к природным порокам, превращает совершенство в заблуждение, отрицает тщательность исследований. Презирает сложности, обещая все упростить. Он подозревал, что такая вера станет весьма популярной.
— Я позволю вам плюнуть на труп, — обещала Синтара. — Если это вас порадует.
— К такой процессии я охотно присоединюсь.
День близился к концу, из крепости доносился заунывный вой — жрица знаменовали умирание Света ритуальной печалью. Капитан Инфайен Менанд считала этот обычай правильным, пусть голоса звучат натянуто и фальшиво. Впрочем, потуги размышлять над бесконечной сложностью религии быстро ее оставили: вдалеке Хунн Раал, Смертный Меч, одиноко спускался по холму в Нерет Сорр.
Рядом с капитаном была Тат Лорат, за спиной солдаты сновали в сумраке, готовясь к походу. Ветер северных равнин принес жгучий холод; похоже, он сопроводит их к самым вратам Харкенаса.
— Почва промерзла, — сказала она. — Прочна под ногой, лишь бы тепло не превратило ее в грязь.
— Сияние белизны угасает, — бросила Тат, — с каждым приходящим на ум сомнением. Я жажду получить собственную магию, чтобы хранить иллюзию верности.
— Как все мы, — в тон отозвалась Инфайен. — Не люблю веру, умеющую читать в умах.
— Меж нами мало разницы. Хунн Раал…
— Опасен, — буркнула Инфайен. — То есть когда не опорожняет петушка над костром…
— Я уже ощутила его гнев. Его капризность. Он страшно безрассуден. Готов пересчитать все мои кости за грех дерзости.
— Капитанского в нем остается все меньше, день ото дня.
— Но мои аппетиты не заставляют манкировать дисциплиной.
Инфайен поглядела искоса: — Все знают, Тат Лорат, что у вас нет любимчиков. Все споры решаете в постели.
— Получу титул и богатство — заведу десятка два любовников. Трахнусь с каждым домовым клинком. Чтобы обеспечить полную верность.
— Полагаю, можно и так. А ваш муж?
— Что с ним? Мужик не способен даже выследить одинокую предательницу. Вернется в Нерет Сорр с поджатым хвостом, пес шелудивый, чтобы понять: мы ушли далеко. Нет, я все добуду своей рукой, без помощи. Он окажется в неоплатном долгу.
— Ваше уважение к ближним совсем зачахло, Тат Лорат.
— Во мне нет крови героев, Инфайен, но наглость может и заменить мощь кулаков.
— А Хунн Раал идет не к укреплениям.
— Да.
— Им владеет иная задача.
— Хунн Раал не приблизит нас ко двору.
— Нет, скорее обрушится на нас всей силой.
— Нужно обдумать свои… возможности.
— Вам нужно, не мне. Семья Инфайен находит могилу в любом бое. Ну, то есть… надеюсь, вы возьмете дочь под крыло, когда придет мое время.
— Доверитесь мне? Я увижу ее обиды. Юные глаза потухнут от пренебрежения. Дети похожи на куклы, а женщина, с которой вы говорите, играет грубо.
Инфайен улыбнулась ей: — Еще не встречали мою дочку?
Тат Лорат пожала плечами. — А вы мою?
— Менандора не глупа.
— Как и Шелтата Лор, уверяю вас.
Инфайен нахмурилась. — И все же…
Пожимая плечами, Тат натянула тяжелый плащ и повернулась в сторону лагеря. — Сломайте их молодыми, и никакие усилия не смогут надежно закрыть шрамы.
Инфайен пошла вслед за ней к армейским укреплениям. Вздыхая на ходу. — Некоторым матерям лучше было не становиться матерями.
— Полагаю, наши дочери с вами согласились бы.