Мировой аппетит на рабов был неутолим, этого требовало существующее мироустройство. Ты или сам держишь рабов, или ходишь в рабах. Рабство не осуждалось никем и нигде, но имело градации в разных краях и у разных народов. Римский домашний раб получал жалованье, и его обычно освобождали после десяти — пятнадцати лет службы, в то время как раб, попавший в шахту или в каменоломню, там же и умирал приблизительно через год изнурительного труда. Но в остальном все было не так уж мрачно. Амбициозный грек, обладавший какой-либо квалификацией, мог, например, добровольно продать себя в рабство богатому римлянину, зная, что он будет жить хорошо и в итоге сделается римским гражданином. А огромный строптивый германец или какой-нибудь другой плененный дикарь шел прямиком в рудники. Самым большим рынком сбыта рабов было царство парфян, могущее разместить на своей территории земли всех стран вокруг Нашего моря, включая и земли галлов. Царь Ород дал понять, что возьмет всех рабов, каких Брут сумеет ему предоставить. Обитатели Ликии были образованными, эллинизированными людьми, сведущими во многих ремеслах и красивыми внешне. Их женщины и девочки шли нарасхват. Короче, Ород выложил Бруту круглую сумму через посредников, следовавших за римской армией на своих кораблях, словно стая падальщиков за большим хищным зверем.
Между Патарой и следующим пунктом его назначения, Мирой, лежали пятьдесят миль столь же великолепной, но труднопроходимой земли. О том, чтобы строить новую дорогу, не могло быть и речи. Брут теперь понял, почему Кассий хотел послать его морем, и сделал из этого выводы. А потом взял в гавани Патары все корабли, включая транспорты, пришедшие из Милета с едой, и поплыл к устью реки Катаракт, где стояла Мира.
Плавание, экономившее ему силы и время, оказалось выгодным и в другом смысле. Побережье Ликии, как и берега Памфилии и Киликии Трахеи, издревле пользовалось дурной славой из-за пиратов, идеальным прибежищем для которых служили пещеры, пробитые ручейками в горах. Каждый раз, когда Брут видел подобное логово, он посылал на берег солдат, и те возвращались с большими трофеями. Этих трофеев набралось столько, что он решил отказаться от Миры, повернул флот обратно и поплыл на запад.
С тремястами миллионами сестерциев, большей частью отобранных у пиратов, Брут в июне вернул армию в долину реки Герм. На этот раз он с легатами остановился в прелестном городе Сарды. Сорок миль от берега, стиль жизни — умеренный аскетизм в отличие от легкомысленной и распущенной Смирны.
3
Береговая линия провинции Азия была не только изрезана, но и выдвигала в Эгейское море целую серию извилистых полуостровов, затруднявших плавание и перекрывавших подступы к берегу. Порой это были голые и нескончаемые каменистые гряды. Последним таким полуостровом на пути к Родосу был Херсонес Книдский с портом Книд на самом конце его. Эту очень длинную тонкую полоску земли, уходящую в море, тоже называли по имени города — Книд.
Кассий решил использовать Книд. Он перевел туда четыре легиона из долины реки Герм, а сам повел свой флот в Минд — на соседний полуостров, расположенный к западу от легендарного города Галикарнас. Настоящее скопище самых больших тихоходных галер. Он знал, что родосцы, мастера морских битв, посчитают их легкой добычей. Но и его адмиралы в свое время сделали фарш из экипажей и судов Долабеллы. Это были Патиск, Секстилий Руф и два освободителя — Кассий Пармский и Децим Туруллий. Командование сухопутной армией Кассия поделили Гай Фанний Цепион и Лентул Спинтер.
Конечно, родосцы прослышали обо всех этих действиях и послали невинного вида шлюпку посмотреть, что к чему. Когда ее команда сообщила о гигантских лоханках, которые привел Кассий, родосские адмиралы развеселились. Сами они воевали на аккуратных триремах или биремах, обычно беспалубных, с двумя скамьями для гребцов, выносными уключинами и очень грозными бронзовыми носами для тарана. Ибо родосцы в морских боях никогда не опускались до вульгарного абордажа. Они или просто плавали вокруг неуклюжих неприятельских кораблей, провоцируя эти громадины на маневр и вынуждая их сталкиваться друг с другом, или таранили врага так, что проломленные борта не подлежали починке. Еще им нравилось на полном ходу и впритирку обрезать у противника весла.
— Если Кассий так глуп, что решится атаковать нас своими «слонами», — сказал Александр, старший магистрат Родоса на военное время, — его постигнет судьба Полиоркета или царя Митридата… Великого, так сказать, ха, ха, ха! Позорное поражение! Я согласен с древними карфагенянами. Ни один римлянин не устоит на море против истинных моряков.
— Да, но в конце концов римляне сокрушили Карфаген, — сказал Архелай Ритор, которого извлекли из идиллического сельского уединения лишь потому, что он некогда учил на Форуме некоего юношу риторике, а звали этого юношу Кассий Лонгин.
— О да! — фыркнул Мназеас, старший адмирал Родоса на военное время. — Но только через сто пятьдесят лет и после трех войн! И потом, они сделали это на суше.
— Не совсем, — заупрямился Архелай. — Когда они изобрели сходни с крюками и могли идти всей массой на абордаж, флот Карфагена перестал быть непобедимым.
Два бравых воина смотрели на старого педанта, уже жалея, что привезли его на совет.
— Пошлите к Гаю Кассию делегацию, — попросил Архелай.
И родосцы послали делегатов к Кассию в Минд. Скорее чтобы заткнуть Архелая, чем достигнуть чего-то. Кассий высокомерно принял посланцев и объявил, что задаст Родосу трепку.
— Когда вернетесь к себе, — сказал он, — посоветуйте своим начальникам искать пути к переговорам о мире!
Они вернулись и сказали Александру и Мназеасу, что Кассий очень уверен в себе. Может быть, лучше начать с ним переговоры? Александр и Мназеас засмеялись.
— Родос нельзя победить на море, — сказал Мназеас, презрительно скривив губы. — Я заметил, например, что корабли Кассия ежедневно проводят морские учения. Так почему бы нам не показать ему, чего мы стоим? Поймать его, так сказать, на горшке, в мечтах о том, что муштра превыше врожденных человеческих качеств.
— Да ты поэт, — сказал надоевший всем Архелай.
— Почему бы тебе самому не отправиться в Минд и не увидеться с Кассием? — спросил Александр.
— Хорошо, я поеду, — откликнулся Архелай.
Он взял шлюпку, отправился в Минд и повидался со своим давним учеником, но все его красноречие ни к чему не привело. Кассий равнодушно выслушал мэтра.
— Возвращайся и скажи своим дуракам, что их дни сочтены.
Вот все, чего добился Архелай.
— Кассий говорит, что ваши дни сочтены, — сказал он временным командирам и был отослан с позором обратно на свою деревенскую виллу.
Кассий точно знал, что делает, в отличие от заносчивых защитников Родоса. Морские учения (муштра) продолжались. Он сам следил за ними и строго наказывал тех, чей корабль не справлялся с маневром. Очень много времени занимали переходы от Минда к Книду и обратно, но он везде успевал, твердо уверенный, что сухопутную армию тоже лучше держать на взводе, причем самолично.
В начале апреля родосцы спустили на воду тридцать пять лучших судов и внезапно атаковали неповоротливые квинкверемы Кассия, занятые морской учебой. Поначалу казалось, что победа достанется им легко, но Кассий, стоя в своей шлюпке, посылал своим капитанам приказ за приказом и был абсолютно спокоен. И капитаны не запаниковали, не бросились кто куда, наталкиваясь друг на друга и подставляя бока неприятелю. Внезапно родосцы поняли, что римские корабли заманивают их в свой круг, который неторопливо, но неуклонно сужался. И вдруг сузился так, что родосцы уже не могли ни повернуться, ни пойти на таран, ни осуществить, пусть даже без блеска, какой-либо хитрый маневр из тех, которыми они так кичились. Наступившая темнота позволила им вырваться из ловушки и устремиться домой, правда без пяти кораблей. Два из них римляне потопили, а три захватили.
Родос был расположен в восточном нижнем углу Эгейского моря. Идеальное расположение. Имевший восемьдесят миль в длину, ромбовидный, гористый и плодородный остров мог сам себя прокормить и вдобавок имел возможность контролировать морские пути на Кипр, в Киликию, в Сирию и вообще во все восточные пункты. Родосцы рачительно, по-хозяйски пользовались этим даром природы, выходили, никого не боясь, в море, верили в свое превосходство и полагали, что остров их хорошо защищен.
В майские календы сухопутная армия Кассия погрузилась на сто транспортов. Еще Кассий взял с собой восемьдесят боевых галер, укомплектованных хорошо вышколенными экипажами. Он был готов к работе на всех фронтах.
Завидев эту армаду, родосцы выставили против нее весь свой флот, но действовали с большой осторожностью, памятуя о тактике, которую Кассий использовал в Минде. Завязался бой, и пока он шел, транспорты незаметно продвинулись дальше. С Фаннием Цепионом и Лентулом Спинтером во главе четыре легиона Кассия сошли на берег чуть восточнее города Родос. Двадцать тысяч солдат, хорошо вооруженных, в кольчугах. Но не только солдат. Заскрипели лебедки, спуская за борт огромное количество артиллерийских и осадных устройств! Родосцы пришли в ужас. У них не было сухопутной армии, и они понятия не имели, как противостоять осаде.
Александр и совет Родоса послали отчаянное сообщение Кассию, что они капитулируют, а жители города бросились открывать ворота перед римской армией.
Единственной потерей с обеих сторон был солдат, который упал и сломал руку.
Таким образом, город Родос не был разрушен, и остров Родос тоже практически не пострадал.
Кассий поставил свой трибунал на агоре. С лавровым венком победителя на коротких каштановых волосах и в тоге с пурпурной каймой он поднялся на полукруглый помост. С ним были двенадцать ликторов в алых туниках, с фасциями и торчащими из них топорами и два убеленных сединами primipilus центуриона при всех наградах и в парадных доспехах из золотых пластин. Один нес церемониальное копье, древком которого по жесту Кассия он ударил в пол трибунала. Воцарилось молчание. Удар означал, что Родос стал военным пленником Рима.