Председатель. — Вы не припомните, когда вас назвали этим именем?
Протопопов. — Решительно не знаю. Я узнал об этом только в самое последнее время.
Председатель. — Откуда вы это узнали?
Протопопов. — Не помню. Меня все так называли. Я это наверное знаю.
Председатель. — Вы говорите, что обычай таков был. Но каковы корни, каково происхождение этого обычая?
Протопопов. — Цели я не понимаю, не знаю, но обыкновенно так это делалось.
Председатель. — То-есть как обыкновенно?
Протопопов. — Так в разговоре называли.
Председатель. — В разговоре кого и с кем?
Протопопов. — И очень высоко даже.
Председатель. — То-есть?
Протопопов. — Я думаю, цари.
Председатель. — То-есть государь и бывшая государыня называли вас Калининым?
Протопопов. — Да.
Председатель. — Александр Дмитриевич, ведь дача прозвищ это также обычай тайных кружков. Это бывает принято в кругу людей, которые желают скрыть свои отношения.
Протопопов. — Тут, я думаю, не было такой цели. Нет, нет, думаю, нет.
Председатель. — Какая же другая цель могла быть?
Протопопов. — Мне кажется, просто такое остроумие, что-то такое в этом роде, шутка.
Председатель. — Но вы допускаете, что это прозвище дано было вам Распутиным?
Протопопов. — Да ведь Распутин всех постоянно называл, не меня одного.
Председатель. — Например?
Протопопов. — Я помню слово «Маленький», которое я слышал по отношению к одному из больших людей, к Юсупову.
Председатель. — К какому Юсупову, сыну, Феликсу?
Протопопов. — Они оба Феликсы.
Смиттен. — Сыну бывшего московского градоначальника?[*]
Протопопов. — Да. А потом, я не припомню сейчас, но постоянно были прозвища. Например, «Хвост» — Хвостов.
Председатель. — Какой Хвостов? Алексей Николаевич?
Протопопов. — Да, Алексей Николаевич.
Председатель. — Ну, а Штюрмера не называл ли он «Стариком»?
Протопопов. — Не помню прозвища, но оно было.
Председатель. — А Белецкого?
Протопопов. — Тоже было, не помню, какое. Но ведь наверху его не знали.
Председатель. — Но Распутин его хорошо знал?
Протопопов. — Да.
Иванов. — С какого момента вы получили это прозвище? С момента назначения министром?
Протопопов. — Не знаю.
Иванов. — И по телефону вас так называли?
Протопопов. — Кто? Никогда.
Иванов. — Распутин.
Протопопов. — Распутин ни единого раза не звонил.
Иванов. — А вы к Распутину звонили?
Протопопов. — Нет, не звонил ни единого раза.
Иванов. — Вырубовой вы называли себя своей фамилией?
Протопопов. — Конечно. Ведь это была приклейка какая-то к человеку, прозвище…
Иванов. — Так что вы всегда под своей фамилией звонили по телефону Вырубовой?
Протопопов. — Всегда.
Председатель. — Когда вы узнали, что и при дворе, очень высоко, как вы говорите, и у Распутина существовал обычай давать прозвища?
Протопопов. — Я не могу сказать, чтобы это было у Распутина, потому что я в кружке Распутина не бывал. Как я вам сказал первый раз, я Распутина видел раз 15–16. Я долго думал, и положительно это так и есть. Вообще моя близость к Распутину в значительной мере преувеличена.
Председатель. — Вы это говорили уже. Но не можете ли вы припомнить, при каких обстоятельствах вам была дана кличка «Калинин»? И когда вы узнали, что вообще существует обычай давать клички?
Протопопов. — Это постепенно так вышло. Постепенно я увидел, что дают разные клички.
Председатель. — Увидели при встречах с кем?
Протопопов. — То с одним, то с другим.
Председатель. — То-есть с кем? С членами государственной думы?
Протопопов. — Нет.
Председатель. — Александр Дмитриевич, отвечайте же прямо. При встречах с кем, у кого?
Протопопов. — У Вырубовой. Сестра была в лазарете старшая.
Председатель. — В каком лазарете?
Протопопов. — В Царском.
Смиттен. — Сестра Воскобойникова?
Протопопов. — Да. Она мне сказала, что есть несколько кличек.
Председатель. — А при встречах с бывшей императрицей?
Протопопов. — Императрица меня звала Калининым. Это факт, я это знаю.
Председатель. — Почему вы знаете?
Протопопов. — Потому что она сама, улыбаясь, мне говорила.
Председатель. — Постарайтесь припомнить, в какой связи.
Протопопов. — Вырубова в записках называла меня Калининым.
Председатель. — В какой связи императрица вам сказала, улыбаясь, что вы носите кличку Калинина?
Протопопов. — Я не припомню, но я знаю, что она называла меня Калининым.
Иванов. — А у Вырубовой какая была кличка?
Протопопов. — Я хочу сказать — Аня, но не знаю, Аня или нет.
Иванов. — А дети Распутина как вас называли?
Протопопов. — Я у них никогда не бывал.
Председатель. — А у самой императрицы была какая-нибудь кличка?
Протопопов. — Ее называл Распутин мамой, это знали и другие лица. Точно так же, как государя — папой.
Председатель. — А кто назывался Саной?
Протопопов. — Сана? Не знаю.
Председатель. — Будем считать, что этот вопрос выяснен.
Протопопов. — Господин председатель, может быть, вы мне разрешите сказать по прошлому вопросу?
Председатель. — По какому вопросу?
Протопопов. — О Перрене.
Председатель. — Это то, что есть в вашем прошении?
Протопопов. — Я сегодня стал писать другое прошение.
Председатель. — Я получил одно прошение, где вы говорите о Перрене; затем, что вы сделали?
Протопопов. — Я подписал приказ по корпусу жандармов. Это верно. А кроме того я припомнил, что в день, кажется 25-го или 26-го… в день, когда, я 27-го пошел в государственную думу, а это было накануне… Было уже очень большое движение, революция была в разгаре… И вот мне, в Мариинский дворец, позвонил Балк и говорит, что он думает с частью конных городовых, которые остались, пробиться в Царское Село. Буквально он мне сказал — «пробиться».
Председатель. — Это было какого числа?
Протопопов. — Кажется, 26-го. Это было в то время, когда мы были в Мариинском дворце.
Иванов. — В тот день, когда вы ночевали в государственном контроле?
Протопопов. — Да, в контроле. А в день, когда я ушел, — это было 26-го, — мне позвонил Балк в Мариинский дворец и говорит, что он думает пробиться. Я говорю: «А командующий войсками где? Отчего вы его не спросите?» Он сказал, что не может его найти. Тогда я ему посоветовал, — ведь я совершенно не был причастен к этим бывшим распоряжениям, —посоветовал так: «Как же вы, градоначальник, думаете уйти из Петрограда? Что же это такое будет?» Я посоветовал остаться. Он тогда сказал: «Я остаюсь».
Председатель. — Вот этот инцидент вы и хотели рассказать?
Протопопов. — Вот это я и хотел дополнить. А потом относительно Перрена: все отношения, которые у меня с ним были, они остались письменно, они должны существовать в тех письмах, которые я от него получал. В первом письме он мне написал… думается мне, что это в первом письме есть такое выражение: «С первого раза, как я вас увидел…» Он написал по-английски, а так как я затруднялся писать по-английски, то это письмо перевели в канцелярии, и в канцелярии оно должно быть.
Председатель. — В какой канцелярии?
Протопопов. — Министерства внутренних дел. Полный перевод, потому что у меня был русский перевод.
Председатель. — В каком же деле это может быть?
Протопопов. — Надо спросить Писаренкова. Он это помнит несомненно. Он составил ответ, который я послал Перрену. В первом письме он мне пишет: «Первый раз, как я вас видел». Отсюда ясно видно, что этого человека я не знал. Совершенно ясно! Он мне преподносил страшно хвалебные вещи; необыкновенные.
Председатель. — То-есть по вашему адресу?
Протопопов. — Дифирамбы мне говорил. Затем говорил, что моя планета — Юпитер, которая проходит под Сатурном, и разные гороскопические вещи. Это меня всегда трогало. Предсказания эти были всегда верные. И потом он предсказывал разные великие блага. А затем пишет, что это не есть какое-нибудь шарлатанство, а настоящая наука, и что он может мне действительно передать известную часть силы.
Председатель. — Александр Дмитриевич, может быть, мы подробности извлечем из писем, о которых вы говорите. Мы постараемся найти их, так как они служат вашим оправданием. Тогда мы вам их предъявим.
Протопопов. — Я буду очень благодарен. Все мои письма и телеграммы есть. И это все. Вы мне поставили вопрос, господин председатель, как я мог сноситься с человеком, который является, может быть, тайным врагом моего отечества. Это, действительно, меня задело, потому что если на мне много грехов, много в жизни зла я сделал, то этого зла не делал.
Председатель. — Александр Дмитриевич, ваша просьба направлена к выяснению вопроса, а это совершенно совпадает с интересами Комиссии — выяснить вопрос.
Протопопов. — Разрешите мне еще одно слово сказать. Когда я получал эти письма и отвечал, то, действительно, я тогда не знал, что в чем бы то ни было был замешан Перрен. И потом только я узнал это, через месяц после первого письма, когда он хотел приехать из Стокгольма и обратился ко мне с просьбой помочь ему. Тогда я сказал Васильеву: «Помогите ему приехать». Васильев тогда поехал в генеральный штаб, вернулся оттуда и говорит: «Там возражали, там есть обстоятельства по военному времени». Он мне сказал так мягко