Родичев. — Вам известно участие Римского-Корсакова в погромах в Ярославле?
Протопопов. — Нет, я его мало знаю, я его видел 4–5 раз. Разрешите мне сказать. Союз русского народа, как таковой, я знал; о его деятельности раньше говорил в думе. Я говорил: «Господа, было время, когда это было царство в царстве, я помню время, когда Пуришкевич писал Камышанскому вернуть эту бумажку, — он не знал, что делается под носом, кто он». Я считал, что при первом незаконном отношении или «ноги на стол» с их стороны, как я выразился, я всякие субсидии им прекращу.
Председатель. — Но что же вам еще, как министру внутренних дел, нужно было? Вам говорят: «Вот мы выработали программу в прошлом заседании. Пожалуйста, ознакомьтесь с ней, многоуважаемый Александр Дмитриевич». Ведь вы видели, что это программа реакционного переворота?
Протопопов. — Эта программа не новость. Эта программа существует с тех пор, как я в думе, — 10 лет. Это не специальная выдумка для нынешнего момента.
Председатель. — Но почему Римский-Корсаков препровождает эту программу вам?
Протопопов. — Неужели они только мне посылали? Неужели они всем министрам не посылали?
Председатель. — Они могли послать другому, третьему, но зачем они послали министру внутренних дел? Имейте в виду, что мы интересуемся Александром Дмитриевичем Протопоповым, как министром внутренних дел.
Протопопов. — Он нового ничего не сделал. Он был продолжателем той политики, которая была.
Председатель. — Цензура на все время войны для полного успокоения страны.
Протопопов. — Цензура была в руках военных, и она отвратительно вообще делалась.
Председатель. — В каком смысле?
Протопопов. — Я этого дела очень мало касался.
Председатель. — Вот, например, дума 1–2 ноября громит Штюрмера и Протопопова. На следующий день страна, вместо речей депутатов, получает листы белой бумаги, белые полосы. Я вас спрашиваю, что же делал в этом случае министр внутренних дел, который хорошо относился к печати?
Протопопов. — Министр внутренних дел никакого отношения к печати не имел. Я не мог запретить статью и не мог ее разрешить. Это делалось военной цензурой. Я мог только просить о том, чтобы пропустили статью.
Председатель. — И вы сделали это относительно речей депутатов, которые разоблачали вас и Штюрмера?
Протопопов. — Я этого не сделал, конечно, не просил о том, чтобы печатали эти речи, но я не принимал никаких мер, чтобы их не печатали. Вообще, если мне хотелось что-нибудь пропустить, например, Меньшикова статью, которую запретили, я просил, ходатайствовал это разрешить. А разрешать печать я не мог.[*] В этом-то и заключается ошибка в запросе государственной думы, которая сказала, что министр внутренних дел имеет…
Председатель. — Меня интересует другое. Вы считали незаконным вмешательство военной цензуры в цензуру политических речей депутатов, направленных в интересах страны к разоблачению действий министра внутренних дел и председателя совета министров… Вы считали это незаконным?
Протопопов. — Военная цензура могла запрещать всем, — это не было незаконно. Военная цензура могла не только запретить печатать, она имела право прямо закрыть все газеты. У нее были невероятно широкие права.
Председатель. — Позвольте мне перейти к другому вопросу, который вы затронули. Вы сказали, что вы ровно ничего не сделали для подготовки предстоящих выборов, что у вас была даже пустая папка, на которой было написано «выборы», и что там ничего не было. Будьте добры, посмотрите эту записку.
Протопопов (смотрит записку). — Я этой записки не видал.
Председатель. — Она очень длинная, я вам ее потом покажу. Значит, вы этой записки не видели?
Протопопов. — Я не помню, я ее не читал.
Председатель (обращаясь к секретарю). — Занесите, пожалуйста, что была предъявлена записка, которая начинается словами: «Рассматривая вопрос о возможности проведения выборной кампании…».
Протопопов. — Разрешите мне сказать. Я по выборам в думу никаких действий не предпринимал и ни с кем особого, большого разговора не вел.
Председатель. — А приписка ваша?
Протопопов. — Приписка моя.
Председатель. — Это записка от 15 ноября 1916 года.
Протопопов. — Но я не знаю, по какому это делу. Во всяком случае это для меня новый документ. Например, если бы меня спросили: «Хотите, чтобы в думе было большинство к.-д.?» Я бы сказал: «нет».
Председатель. — Мы стараемся выяснить вопрос о вашем отношении к выборам в государственную думу, стараемся документально проверить правильность вашего утверждения, что вы по этому вопросу ничего не делали.
Протопопов. — Когда я пришел, уже до меня были некоторые начала выборной кампании. Кредит был запрошен до меня. Вопрос об этих кредитах побудил меня говорить о том, что всякого рода специальные кредиты должны быть проверены не только министром внутренних дел, но и контролером.
Председатель. — Так что вы ничего не делали и никаких кредитов не брали?
Протопопов. — Не брал.
Председатель. — Позвольте мне огласить это письмо. «Управляющий министерством внутренних дел. Совершенно доверительно. Милостивый государь, осенью прошлого года, с истечением срока полномочий…» (читает). — Это письмо от 15 декабря.
Протопопов. — Это верно. Это было разослано циркулярно всем губернаторам.
Председатель. — За вашей подписью?
Протопопов. — Это только статистический подсчет, это не выборы.
Председатель. — Я не говорю, что вы приступили к выборам, а к подготовке.
Протопопов. — Подготовка есть покупка цензов, а это справка. Меня спрашивают: «Как вы думаете, можно делать выборы или нет?» Что мне делать, чтобы дать ответ? Нужно запросить губернаторов о том, можно провести выборы или нет. Списки избирателей есть, — какой будет результат?
Председатель. — Давайте под понятием — подготовка к выборам — понимать не только покупку цензов, но вообще подготовку выборов. А из этой бумаги видно, что губернаторам предписывалось сообщить вам, как изменился состав избирателей, — кто будет лишний, кто лишен возможности осуществить свои избирательные права, с указанием более видных избирателей.
Протопопов. — Скажите мне, пожалуйста, как же я должен был поступить, если это неправильно?
Председатель. — Я просто мотивирую то, что некоторые меры подготовительного характера к выборам в думу вы принимали.
Протопопов. — Я хотел себе представить картину. Этой картины я не получил, ибо ответ не был мне представлен, сводка не была сделана.
Председатель. — Позвольте огласить письмо от 6 декабря. «Совершенно секретно. Директор канцелярии министерства внутренних дел. — По докладе мною его величеству о желательности ныне же приступить к подготовительной работе в 5-ю государственную думу…» (читает).
Протопопов. — Это — да, но это не есть подготовка. Это было так: «Когда будут выборы, надо приступить к их подготовке». — «Так точно, приступим». А раньше была истрачена некоторая сумма, довольно значительная. И вот я говорю: «Если необходимость будет, то придется испросить вновь, потому что никаких денег не осталось от того, что было взято». Тогда мне было сказано: «Войти в сношение с министерством финансов и переговорить».
Председатель. — Что вы предполагали сделать с теми миллионами, которые были ассигнованы на это?
Протопопов. — Я положительно не получал миллионов; я не брал их.
Председатель. — Что вы предполагали делать?
Протопопов. — Я никогда выборной кампании не вел; значит, я совершенно не мог представить себе, как ее проводить.
Председатель. — Но вы требовали себе деньги на выборы?
Протопопов. — Ни единой копейки не взял.
Председатель. — Я вас спрашиваю — требовали ли вы деньги?
Протопопов. — Если бы я их требовал, мне бы их дали, но я не требовал.
Председатель. — Позвольте доложить комиссии следующее: «Милостивый государь, Петр Львович, по всеподданнейшему докладу моему его величеству…» (читает письмо от 23 октября 1916 года). — Значит, вы докладывали государю о желательности приступить к подготовительной работе по предстоящим выборам.
Протопопов. — Я забыл, что я это написал.
Председатель. — Очевидно, что вы забыли, потому что вы отвечали, что вы не требовали.
Протопопов. — Извините, я ошибся.
Председатель. — Мой вопрос остается в силе. Значит, министр внутренних дел подготовляется к выборам за год и получает в свое распоряжение 2 миллиона рублей. Что министр внутренних дел предполагает делать с этими 2 миллионами?
Протопопов. — Я не знаю, потому что я их не проводил, но эти суммы обыкновенно затребовывались.
Председатель. — Вы докладывали государю, что нужны деньги на выборы?
Протопопов. — Это безусловно докладывал, потому что так делалось. Их проводил, кажется, Харузин. Это есть известного рода проведение выборов. Я мог, но наверное не дошел бы до больших нажимов на закон.
Председатель. — А маленькие нажимы в чем заключаются?
Протопопов. — Покупка цензов — это есть нажим.
Председатель. — Т.-е. вы дошли бы до покупки цензов, иначе говоря, до фальсификации выборов. Но неужели вы думаете, что эти 2 миллиона пошли бы только на покупку цензов и ни на что больше?
Протопопов. — К счастью, господь меня избавил.
Олышев. — А вы получили ответ относительно этих 2-х миллионов?
Протопопов. — Совершенно не помню, я их не получал и не расходовал.
Олышев. — Вы эти суммы испрашивали, или они раньше были ассигнованы?