Комиссаров. — Когда Протопопов был министром, я виделся с ним только один раз, у Бурдукова, и он предложил мне ехать на Кавказ или в Финляндию.
Председатель. — Теперь скажите, пожалуйста, откуда гнев Распутина на вас и почему вы связываете свое увольнение от должности ростовского градоначальника с Распутиным?
Комиссаров. — Когда я был назначен начальником варшавского управления, оно было эвакуировано…
Председатель. — Т.-е. оно не существовало фактически, не функционировало?
Комиссаров. — Тогда меня прикомандировали в Петроград, и я был фактически в распоряжении Хвостова и товарища министра Белецкого. Когда я приехал, то Белецкий и Хвостов обратились ко мне, чтобы я познакомился с Распутиным. Я до тех пор его не видел и понятия о нем не имел. Между прочим, Хвостов и Белецкий говорили, что эта персона настолько серьезная и имеет такое колоссальное влияние на все, что приходится все-таки считаться с ним и что лучше знать, что там делается.
Председатель. — И Хвостов и Белецкий обратились к вам?
Комиссаров. — Да, оба.
Председатель. — Это, должно быть, было в конце сентября?
Комиссаров. — Вероятно, в октябре месяце.
Председатель. — Т.-е. после их назначения: Хвостова — министром внутренних дел, Белецкого — товарищем министра.
Комиссаров. — Повидимому, да. Я тогда познакомился с ним у Бадмаева.
Председатель. — С Распутиным?
Комиссаров. — Да. Ведь Распутин, видимо, был раньше знаком с Хвостовым и Белецким. После того, как я познакомился с Распутиным у Бадмаева, я у него был раза два-три, заходил к нему, по поручению, узнавать, что нового делается, какие новые планы в Царском и у самого Распутина. Все это шло довольно прилично. Прошло недели две. Вечером, часов в 9, звонит ко мне Хвостов, чтобы я немедленно приехал. Я приезжаю к нему на Фонтанку. Хвостов говорит мне (я приехал в форме): «Есть у вас штатское платье? Поезжайте, переоденьтесь и возвращайтесь». Я поехал домой, переоделся и вернулся. Он говорит: «Вот, что, вы поезжайте к Распутину. Распутин в Царском Селе».
Председатель. — Вы тогда были в должности генерала для особых поручений?
Комиссаров. — Да. Я рассказываю, начиная с сентября 1916 года.
Председатель. — 1915 года.
Комиссаров. — «Я, — говорит, — поеду в лавру, митрополит Питирим ждет меня. Вы приедете с Распутиным». А я Питирима еще и в глаза не видел. Я приехал к Распутину. Его не было дома. Смотрю, через некоторое время приезжает Распутин и еще какие-то люди, — видимо его дочери, там разные женщины, которые у него жили. Я всех хорошо не знал. Он был в Царском Селе. И с ним же, как я в тот день узнал, секретарь митрополита.
Председатель. — Осипенко?
Комиссаров. — Осипенко.
Председатель. — Позвольте, как же они соединились: женщины, питиримовский секретарь и Распутин, который был в Царском?
Комиссаров. — Они были у Вырубовой, потому что, насколько я знаю, так всегда бывало: сначала заезжали к Вырубовой, потом отправлялись. Я говорю: «Поедем в лавру, там ждет Хвостов и Питирим». Говорил я тихо, потому что не знал остальных всех господ. Я только после узнал, что тут была Акулина[*] и секретарь Осипенко. Акулина[*] и секретарь Осипенко бегут бегом, — боятся, что я его куда-нибудь завезу. У меня стоял извозчик. Я сел на извозчика, ко мне лезут Акулина[*] и секретарь. Мы поехали, а они сзади бегом. Я приехал в лавру без них.
Председатель. — Вы, значит, попросту удрали?
Комиссаров. — Я просто из мальчишества стал гнать извозчика, а они бегут и кричат: «Завезет тебя антихрист».
Председатель. — Это они вас звали антихристом?
Комиссаров. — Да, разные названия были. Когда мы приехали, — я в лавре ходов не знал, — в первый раз в жизни был там. Распутин разделся и бежит; я говорю: «подожди». Он свободно прошел, и мы вошли в какую-то комнату. Туда вышел какой-то келейник не келейник, — какой-то господин; что-то поговорил с Распутиным и ушел. Через некоторое время выходит Питирим. Тот с ним на ты. Расцеловались. Я поклонился, он меня благословил. Питирим вскинул глаза и спрашивает: «Кто такой?». Я говорю: «Генерал для поручений Комиссаров». Тот от меня шага на два отскочил. Распутин орет благим матом и побежал туда, где Хвостов. Хвостов не предупредил Питирима, что я приеду с Григорием. Питирим все время уверял Хвостова, что он с Григорием не виделся, а Хвостов хотел его уличить в том, что он в хороших отношениях с Распутиным. И когда келейник доложил Питириму, что приехал Григорий, он встал и говорит: «Извините, один господин ко мне приехал по очень важному делу. Я сейчас приду». И вдруг вместо господина явился я и Распутин. После этого Питирим слова не сказал, а на другой день поехал в Царское Село, — и пошло! Так как я привез Распутина, Питирим на меня, как бешеный, полез. Это первое неудовольствие, которое я вызвал. Хвостов очень курьезный человек; он, когда задумает, что сделать, то перед этим очень много говорит. В одно прекрасное время до Питирима дошел слух, будто Хвостов хотел его обстричь и будто бы Хвостов поручил мне его выстричь. Тут еще пуще пошло. Так продолжалось некоторое время. Хвостов виделся с Григорием Распутиным.
Председатель. — Где?
Комиссаров. — На особой квартире.
Председатель. — На чьей квартире?
Комиссаров. — Она была ничья, вроде конспиративной.
Председатель. — Вы нанимали эту квартиру?
Комиссаров. — Я нанимал, на Итальянской улице.
Председатель. — Долго была эта квартира?
Комиссаров. — Месяца три-четыре.
Председатель. — Специально для свиданий Хвостова с Распутиным.
Комиссаров. — Кажется, специально.
Председатель. — Какой номер дома?
Комиссаров. — Это был угловой дом, номер я не помню.
Председатель. — Пожалуйста, продолжайте.
Комиссаров. — В то время они начали усиленно валить Горемыкина, — Хвостов, Распутин и Питирим. Понятно, Хвостов думал, что он будет назначен председателем совета министров и в этом отношении рассчитывал на поддержку Распутина. В силу каких причин, не могу сказать, но знаю, что за Григорием Распутиным было неотступное наблюдение.
Председатель. — В том числе и вы наблюдали?
Комиссаров. — В том числе и мои люди наблюдали.
Председатель. — По поручению Хвостова?
Комиссаров. — Чтобы выяснить все его сношения. Мы, действительно, знали все, как свои пять пальцев, и всех, кто с ним знается. Между прочим, он с Протопоповым виделся несколько раз, когда тот был товарищем председателя государственной думы. Распутин все время уверял Хвостова, что он будет назначен председателем совета министров. Они страшно волновались, что им не удается сломать шею Горемыкину. И вот тут было получено какое-то письмо из Ставки на имя Горемыкина, которое он должен был сообщить совету министров; а он это письмо не сообщил, а как-то полновластно распорядился. Тут Распутин через дамскую половину, — через Вырубову и Александру Федоровну, — наскандалил. Хвостов был в полной уверенности, что он будет председателем совета министров. В это самое время дума должна была собраться, и так как, несомненно, ходили слухи, что Хвостов назначен благодаря Распутину, а Хвостову, понятно, не хотелось иметь кличку распутинца, — Хвостов одновременно заставлял Распутина, чтобы он провел его в председатели совета министров, и в то же время хотел так или иначе выжить его из Петрограда. И когда он встречался с ним, он уговаривал его уехать, говорил, что чересчур много говорят о нем, что ему будет великолепно жить в Сибири, предлагал устроить и деньги, и поездку. В это время как раз узнается о том, что Распутин завел сношения со Штюрмером. Наблюдение указало, что Гришка… виноват, — Распутин, — ездит то в лавру, то на Бассейную — там жила гражданская супруга Манасевича-Мануйлова — и там встречается со Штюрмером.
Председатель. — Это в квартире Лерма?
Комиссаров. — Да.
Председатель. — Это ваше наблюдение установило?
Комиссаров. — Нет, это было установлено в петроградской охранке.
Председатель. — А у вас было специальное наблюдение.
Комиссаров. — Мы знали только тогда, когда он ездил на извозчике или ходил пешком, а он большею частью ездил на автомобиле. У нас не было автомобиля, — автомобиль был только в охранке. Итак, Хвостов узнал, что Распутин имеет сношение со Штюрмером. Каким образом, я не помню, но он узнал, что составлен даже доклад или указ и что Александра Федоровна писала в Ставку и что этот указ о назначении Штюрмера должен будет повезти Питирим. Тогда у Хвостова сразу изменилось отношение к Распутину, и он говорил, что нужно устроить скандал, чтобы Григория убрать вон во что-бы то ни стало, исколотить его, но не потихоньку, а так, чтобы он непременно попал в участок, — словом, разыграть форменный скандал. Это первое. А когда потом председателем совета министров был назначен Штюрмер, Хвостов попросту хотел его ликвидировать.
Председатель. — Вы говорите ликвидировать его — в смысле убить?
Комиссаров. — По всей вероятности.
Председатель. — Не по всей вероятности, а довольно категорически?
Комиссаров. — Да, хотел убрать. Он мне об этом несколько раз говорил совершенно определенно. Чуть не с ножом к горлу приставал, и один раз позвал меня и говорит: «Вот 100 тысяч, пожалуйста». Я на него посмотрел и говорю: «Извините, Алексей Николаевич, я никогда разбоем не занимался».
Председатель. — Это когда было? Штюрмер был назначен 20 января.
Комиссаров. — Это было в январе или феврале.