Председатель. — С 20 января Штюрмер был председателем совета министров, Хвостов еще оставался, а с 3-го марта Штюрмер был назначен министром внутренних дел, — значит, Хвостова уже не было.
Комиссаров. — Значит, в конце января.
Председатель. — Когда Хвостов еще был министром?
Комиссаров. — Я уехал из Петрограда, когда Хвостов был министром.
Председатель. — Итак, министр внутренних дел зовет своего генерала для поручений, но вы отказываетесь.
Комиссаров. — Я говорю: он показывает мне деньги, 100 тысяч, — две пачки по 50.000 рублей, и говорит: «По всей вероятности, вам придется уехать заграницу». Я говорю: «Мне уезжать заграницу не придется, потому что я убийства не признаю, и вы меня извините». — Но мало того. Ко мне приезжает кн. Ширинский-Шихматов и говорит, что его только что вызывал к себе Хвостов и просил оказать на меня нравственное влияние, чтобы я избавил Россию от Распутина. Я кн. Ширинского-Шихматова очень любил.
Председатель. — Это член государственного совета?
Комиссаров. — Член совета министров.[*] Я посмотрел на него и говорю: «Князь, меня удивляет, как вы можете это говорить». Тогда князь встал, перекрестил меня — он человек богомольный, — и говорит: «Слава богу, он с меня слово взял, что я передам, но я с ужасом думал, как вы к этому отнесетесь». Хвостов рвет и мечет, говорит, что сам побежит колотить Распутина, а тут дума на носу. Ему никак нельзя было оставаться. Я пришел к нему и говорю: «Вы меня, бога ради, избавьте. Дайте мне назначение». Должен вам сказать, что в 1915 году… Вы, вероятно, изволите знать члена государственной думы Алмазова?
Председатель. — Это воронежский?
Комиссаров. — Нет, саратовский. Когда Поливанов был министром, я приезжал в Петроград хлопотать и просил Алмазова и Пуришкевича, который был близок с Поливановым, чтобы меня перевели в военное ведомство и дали мне контр-разведку, так как я ею занимался. И Алмазов хлопотал. Я просил, чтобы меня взяли из корпуса жандармов. Тут я и стал просить Хвостова: «Бога ради, увольте от этого. Исполните обещание, дайте мне место, чтобы я мог уйти из корпуса». Тогда же, чтобы кончить раз навсегда все свои сношения с Распутиным, я пошел к нему; настроение было очень повышенное; там была Вырубова и компания, мне Распутин что-то сказал, а я к нему по-русски обратился и очень неприлично отозвался о дамском обществе.
Председатель. — В это время А. Н. Хвостов уже ушел?
Комиссаров. — Нет, еще при нем. Понятно, сейчас же все это полетело в Царское Село. Вырубова рассказала Александре Федоровне, и на меня посыпались гром и молния.
Председатель. — Вы к Распутину с просьбой обратились?
Комиссаров. — Нет. Он себя держал подчас довольно неприлично, заносчиво. Понятно, он старался все время, чтобы министром внутренних дел был его ставленник, потому что без этого Распутин был нуль. Он всевозможные обделывал делишки. Если бы Распутин не мог обделывать этих делишек и удовлетворять всех просителей, он был бы чистый нуль. Он массу темных делишек обделывал…
Председатель. — Что же дальше?
Комиссаров. — В Царском Селе было сказано, чтобы меня немедленно убрать из Петрограда и, так как освободилось ростовское градоначальство, то меня назначили ростовским градоначальником. В это время Хвостов ушел, а остался Штюрмер.
Председатель. — Так что вы были назначены ростовским градоначальником при Хвостове?
Комиссаров. — Да. Через некоторое время, недели через три после того, как я оказался в Ростове, приехал туда новый наказной атаман, граф Граббе. Когда я ему представился, он обращается ко мне и говорит: «Странная вещь! когда я был у Штюрмера, он мне сказал про вас: пожалуйста, не церемоньтесь, — если возможно, уберите его». Вот первое, а второе: так как Аджемов наш депутат от Ростова, то его родственники предупредили меня с его слов о том, что в департаменте полиции просили сделать обо мне запрос и что газеты меня травят.
Председатель. — За вашу ростовскую деятельность?
Комиссаров. — Нет. Меня газеты лет пять-шесть не трогали, и вдруг все начали!
Председатель. — За вашу деятельность по департаменту? Или за что вообще газеты начали травить вас?
Комиссаров. — На меня все валили: и департамент, и все! Месяца за три перед тем была травля со стороны департамента, мне Руманов сказал об этом.
Председатель. — Кто же особенно недружелюбно относился к вам в последнее время?
Комиссаров. — Климович.
Председатель. — Нет, в последнее время — в декабре и январе?
Комиссаров. — Я тогда ни с кем абсолютно не виделся.
Председатель. — Вы директора департамента Васильева знали?
Комиссаров. — Знал.
Председатель. — Какие у вас с ним были отношения?
Комиссаров. — Абсолютно никаких. Он был человек бесцветный.
Председатель. — Что значит бесцветный?
Комиссаров. — Он был у Курлова, просто место занимал.
Председатель. — Вот вы все говорите — компания Распутина. Вы наблюдали за ними, у вас охрана была; как вам представляется эта компания Распутина, что это за группа?
Комиссаров. — Для меня это совершенно ясная группа. Они обделывали свои дела. Это вне всякого сомнения.
Председатель. — Кто там был?
Комиссаров. — Распутин и целая группа лиц, начиная с Вырубовой, понятно.
Председатель. — Так что вы не делаете разницы между женской и мужской половиной этой компании?
Комиссаров. — Кажется, все пользовались совершенно одинаково. Тут была какая-то Надежда, сестра милосердия, которая тоже какие-то дела проводила, несомненно, денежные.
Председатель. — Сестра Воскобойникова?
Комиссаров. — Я фамилии ее не знаю. Знаю, что Надежда. Там присутствовал Симанович, — это прямо была контора по обделыванию дел.
Председатель. — А еще кого вы из этой компании знали?
Комиссаров. — Т.-е. кто там бывал? Там больше всех бывала барышня Головина, затем старуха Головина; бывали там Танеевы, старик со старухой.
Председатель. — Вы встречали их у Распутина?
Комиссаров. — Я никогда ни с кем у Распутина не виделся, потому что я не был допускаем в это святая-святых. Я входил налево, в кабинет, и общения с этой публикой у меня никогда не было.
Председатель. — Откуда же вы знаете, что бывали Танеевы, старик и старуха?
Комиссаров. — По отчету наблюдений.
Председатель. — Вы составляли для А. Н. Хвостова листочки не только о том, кто у Распутина был, но и о том, что Распутин говорил?
Комиссаров. — Нет.
Председатель. — Не вы организовали наблюдения за тем, что говорил Распутин по телефону?
Комиссаров. — Я не мог этого делать, потому что телефон в ведении города. Вот за моим телефоном было наблюдение, это несомненно.
Председатель. — Итак, вы считаете компанию Распутина компанией, устраивавшей через него свои дела?
Комиссаров. — Там, несомненно, были еще психопатки, а из мужского персонала все устраивали дела. Например, возьмите Оболенского: когда его из градоначальства убрали, он забежал к Распутину, и тот обещал его оставить.
Председатель. — А женский психопатизм выливался в форму какого-нибудь сектантства или нет?
Комиссаров. — Сектантство — безусловно нет. Какое там сектантство!
Председатель. — Во всяком случае этот психопатизм был на почве религиозной?
Комиссаров. — По наблюдениям, — Лахтина,[*] например, — та безусловно.
Председатель. — Это совершенная психопатка. А Вырубова, Александра Федоровна и другие?
Комиссаров. — Нельзя так в общую массу валить… Мне один раз удалось слышать такой рассказ. Опять-таки — Акулина. Она очень умная женщина, и допускать, чтобы Акулина верила в святость Распутина, — невозможно. Акулина раньше, — об этом были сведения, — чуть ли не сама брала за вход к Распутину, как к Иоанну Кронштадтскому, и допускать, что она верила в его святость, невозможно.
Председатель. — Вы знаете Вырубову? Вы встречались с ней у Распутина?
Комиссаров. — У Распутина я ее никогда не видел, но знаю, что она бывала. Один раз я видел ее на Царскосельском вокзале.
Председатель. — А Воейкова вам приходилось видеть в сношениях с Распутиным или устанавливать это по наблюдениям?
Комиссаров. — Я хорошо не помню, но Распутин про него очень часто говорил, и я думаю, что, по всей вероятности, он виделся с ним.
Председатель. — Это ваше предположение?
Комиссаров. — Да, предположение, я не знаю.
Председатель. — А Манасевича-Мануйлова вы знали?
Комиссаров. — Да, знал.
Председатель. — Где вы с ним встречались?
Комиссаров. — Я впервые встретился с ним в департаменте полиции, когда заведывал этим отделением. Манасевич привез из Франции японский шифр. Этот японский шифр он передал мне и тут я впервые познакомился с ним.
Председатель. — Он какую должность занимал во Франции?
Комиссаров. — Если не ошибаюсь, он вел дела с прессой.
Председатель. — Т.-е.?
Комиссаров. — Когда нужно было провести что-нибудь через петербургскую прессу. Это я помню, потому что Мануйлов присылал всем желающим «Matin», «Ganlois» и «Figaro». А после приехал из заграницы Гартинг, он же Ландезен, и, повидимому, у них с Мануйловым были какие-то дела. Потом Мануйлов был уволен Треповым: доклад был сделан тогда по поводу заграничной деятельности Гартинга, и Мануйлов был уволен.
Председатель. — За что же?
Комиссаров. — Доклад очень большой был сделан.