ущей переписки, что я и сделал, прося на первое время, пока Смирнов не ознакомится, присутствовать при его докладах мне и быть в курсе входящих и исходящих бумаг. Но впоследствии уже, когда Смирнов освоился с политическим отделом, я увидел, что его несколько тяготит роль как бы подчиненного С. Е. Виссарионову, и, поэтому, я отказался от своего первоначального предположения и, переговорив с С. Е. Виссарионовым, возложил на него обязанности ревизионного характера, советуясь с ним по тем или другим вопросам, проходившим по особому отделу. Восстанавливать что-либо из отмененных при ген. Джунковском учреждений я не стал, а намечал только учреждение при департаменте института авторитетных для губернской власти ревизоров в должности IV класса, так как признавал необходимым оставить то же, что было сделано при ген. Джунковском, подчиненное взаимоотношение на местах начальника управления губернатору. На этих ревизоров имелось в виду возложить, кроме ревизий жандармских установлений, также и исполнение поручений по министерству, переговоры с губернаторами по вопросам общего характера, интересующим министра, ознакомление со всеми сторонами жизни губерний, имея в виду поручить их постоянному наблюдению определенные губернии. С этою целью по личному указанию министра и по данной мне С. Е. Виссарионовым характеристике, был приглашен на должность чиновника особых поручений IV класса ярославский прокурор Дмитрович[*], назначение которого при мне и состоялось, предназначался кандидат Моллова Бусло, намечалось несколько лиц из состава членов совета министра, но после моего ухода ген. Климович видоизменил мое предположение, пригласив на эти роли жандармских офицеров.
Затем состав особого отдела я пополнил несколькими офицерами, знакомыми с ведением агентуры и партийной литературою, из числа указанных мне С. Е. Виссарионовым лиц и лично по своему, подполковника[*] Филевского, как хорошо ознакомленного с с.-д. партией и знающего, по предварительной своей службе, многие крупные центры России и Кавказ[*]. Затем, считаясь с тем, что значительное число офицеров, знающих розыск, было в продолжительной командировке по штабам армий для контр-разведки, я настоял на возобновлении курсов при штабе[*] с несколько видоизмененной программой в связи с обстоятельствами военного времени, т.-е. уменьшив чтение по общим вопросам и, увеличив ознакомление обучающихся с военной разведкой; открыл при департаменте курсы для офицеров, главным образом, морских, по ознакомлению их с розыскной техникой по контр-шпионажу и устроил также для нужд военных штабов обучение офицеров их обязанностям по наблюдению за лицами, занимающимися шпионажем в пользу воюющих против нас государств. Затем штаб корпуса приказом министра, как главноначальствующего, был обращен, согласно закону, к непосредственным своим обязанностям по хозяйственно-строевой и судебно-распорядительной части с тем, чтобы все разъяснения, указания и донесения с мест по делам розыскного характера как политического, так и уголовного сыска исходили и поступали в департамент полиции; при этом министр, передав мне руководительство департаментом, также поручил начальнику штаба докладывать мне, а не ему, министру, дела, подлежащие разрешению главноначальствующего, оставив за собой доклады командира корпуса. На вакантную должность командира корпуса, после ухода ген. Джунковского в действующую армию, выдвигалась дворцовым комендантом кандидатура начальника штаба, ген. Никольского, но назначение это не могло состояться, потому что министр, считаясь с просьбой статс-дамы Нарышкиной, близкой к семье государя, обещал эту должность ее зятю, ярославскому губернатору графу Татищеву, служившему в военной службе, который и был назначен с переименованием в генерал-майоры. По состоявшемуся между мною и гр. Татищевым соглашению, о назначениях по корпусу я предварительно отдания приказа «за главноначальствующего» переговаривал с ним; также я с ним советовался и по вопросам, которые не были[*] у него в докладе; кроме того, я высказывал свою точку зрения начальнику штаба, поручив ему предварительно доложить командиру корпуса. Поездки по охране высочайших проездов, требовавшие особых указаний командира корпуса по инструкциям, выработанным ген. Джунковским по соглашению с дворцовым комендантом, после первых выездов гр. Татищева были им передоверены начальнику штаба. Оставляя в стороне вопрос симпатий, я работал с ген. Никольским до своего ухода и, по моей инициативе, он был, по военным обстоятельствам, награжден орденом Станислава I ст. Из распоряжений по административным делам, отданных при ген. Джунковском, я, считаясь с обстановкой времени, в виду начавшихся в некоторых местах империи (в Орловской губ. и др.) аграрных выступлений, бунтов на почве голодовки и наборов, видоизменил отношения к полицейской страже; командировав многих чинов штаба и генералов, состоящих при министре, для ревизий полицейской стражи, я поручил им на местах возбуждать вопрос о соединении в отряды рассеянных одиночно стражников там, где, по соглашению с губернатором и местным инспектором-начальником губ. жандармского управления, это будет признано необходимым. Снять стражу с мест и отправить ее на театр военных действий А. Н. Хвостов и я, а также и департамент и штаб не признавали возможным, но, считаясь с думским требованием, мы предоставили в распоряжение военных властей в районах театра войны стражу, состоявшую и эвакуированную из занятых неприятелем губерний. Таким образом, в департаменте полиции была сосредоточена вся переписка, исходящая от жандармской полиции как общей, так и железнодорожной по делам розыска, и указания как той, так и другой по этим делам исходили только от департамента.
В этот период времени при департаменте полиции собственной агентуры по партиям с.-д., с.-р. и анархистов и кадетской не было, а все было сосредоточено в руках местных органов, коим и было предложено мною принять меры к усилению агентуры. В моем непосредственном ведении состояло лишь несколько лиц непартийного направления, которые были мною обращены к собиранию разнообразных сведений как для департамента, так и для министра по тому или другому специально интересующему нас вопросу. Одним таким лицом был Волков из Нижнего Новгорода. Он был в составе совета съездов по мелкой промышленности одним из деятельных его членов. А. Н. Хвостов его знал давно и пользовался его услугами по Нижнему-Новгороду; по его указанию, Волков был причислен к главному управлению по делам местного хозяйства. Это давало ему легальное положение и авторитетность в провинции, куда он и был отправляем в командировки для собирания сведений о деятельности местных органов промышленных комитетов, так как А. Н. Хвостов предполагал выступать по этому вопросу в Государственной Думе. Его же он направил и в Нижний Новгород для собирания данных против Сироткина, с коим А. Н. Хвостов имел старые счеты. Все счеты представлялись Волковым лично А. Н. Хвостову; я давал ассигновки лишь на условленное жалование и оплату прогонов из секретного фонда. В общих чертах Волков докладывал и мне о результатах своих поездок. Отчеты эти, как материал для будущего, хранились в департаменте. Так как сведения точного характера Волков мог добыть только в местных отделах мелкой промышленности, а о работах промышленного комитета по фабрикам и заводам он мог быть ознакомлен на местах только путем бокового осведомления, то его материалы, конечно, нуждались в проверке. Поэтому, если только эти материалы, а также данные из отчетов, мне представленных начальниками управления, где содержался материал личного вывода, не проверенный точно, послужили ген. Климовичу основанием для его секретной записки, проникшей в прессу и в Думу, о деятельности комитетов, то это было ошибкой департамента. Затем был Мануйлов, который сотрудничал у меня и при моем директорстве. Он мне был рекомендован покойным кн. Мещерским. Многого из его прошлого, что обнаружилось впоследствии на его процессе, я не знал так, как знал ген. Климович, бывший в департаменте ранее заведующим особым отделом. Но во время моего директорства Мануйлов мне был нужен, как лицо, служащее в редакции «Нового Времени», имевшее возможность предупредить о статьях, поступавших в портфель редакции, направленных против министра, дабы потом, путем переговоров или с автором или с редактором, снять или видоизменить их, затем как лицо, знающее, что затрагивает в данный момент прессу, в особенности, в дипломатической среде, которую он освещал на столбцах «Нового» и «Вечернего Времени». В этот период Мануйлов, будучи хорошо и близко знаком с В. Л. Бурцевым, дал мне возможность использовать В. Л. Бурцева путем помещения в «Новом» и «Вечернем Времени» интервью на тему, направленную против пораженческого течения «все для войны, оставив партийную работу до момента окончания», так как в это время начались забастовки на заводах, и впервые за время войны были выпущены литографированные прокламации в небольшом количестве от партии анархистов с призывом против войны и об устранении царя, Горемыкина и Распутина. Затем через Мануйлова я получил точные сведения о книге Илиодора, когда вопрос об этой книге взволновал сферы в виду статьи Пругавина «Святой чорт». Но об этом я скажу в свое время. Кроме того Мануйлов как-то нашел возможность внушить к себе доверие Распутина, и, поэтому, пришлось считаться с его влиянием на него. Меня Мануйлов, как мне казалось, не обманывал, так как проверка его сведений, делаемая мною, подтверждала правдивость его заявления. При мне он получал 300, а затем 400 руб. из секретного фонда; после моего ухода А. Н. Хвостов назначил ему 1.000 руб., а Штюрмер 600 руб. по настоянию ген. Климовича.
Затем ген. Невражин сообщал мне сведения по общественному течению, но более газетного свойства; А. А. Кон, чиновник особых поручений V класса при министре финансов, состоявший впоследствии при А. Д. Протопопове — членом совета по делам печати. Это лицо я знал еще с Вильны, где он служил одновременно со мною в канцелярии генерал-губернатора секретарем, потом переехал в Петроград и, благодаря гр. С. Ю. Витте, к нему хорошо относившемуся, был принят В. Н. Коковцовым на службу, осведомляя его о новостях думских и газетных, как сотрудник «Колокола» и «Гражданина», с