Весть об этом отправилась обоим императорам, которые засели с аристократами, думая, что делать дальше. Правда за городом вскоре появился ещё один лагерь, ускоривший череду несчастливых происшествий, сломивших дух защитников обречённого города.
***
Ужинали мы в узком круге. Со стороны маркграфа были графы Тибо Шампанский, его зять Балдуин Фландрский, Луи Блуаский, Гуго де Сен-Поль и Симон де Монфор, со стороны венецианцев: отец, я, сеньор Бароцци, мой старший брат Ренье, а также ещё два главы рода, состоящих в союзе с Дандоло.
Сначала насыщались молча, затем, выгнав оруженосцев, речь пошла о серьёзных вещах.
— Витале, останови свою активность, — обратился ко мне отец, выпивая вино, — ты пугаешь греков.
— Мы же вроде как собираемся захватить город? — не понял я, — я просто подготавливаю всё, чтобы потом не тратить на это время.
— Да, только польские беглецы про тебя таких небылиц рассказали императорам, что наши люди в городе говорят, что те раздумывают вступить с нами в переговоры, — покачал куриной ногой в воздухе, маркграф Монферратский.
— Так это же хорошо? — не понял я, — потребуете с них для начала обещанных денег. Вы сами сказали, что только по этой причине не хотите отдавать приказ на штурм.
— Они предлагают мирные переговоры сеньор Витале, — обратился ко мне граф, сидящий рядом с Бонифацием, — нам не нужны мирные переговоры.
— Хм, — я задумался, — а как же защита города до последней капли крови? Как же патриотический дух и недопустим врага в святая святых? Зачем им самим нужны мирные переговоры?
Все рыцари, скептически на меня посмотрели.
— Византия в жутчайшем кризисе власти Витале, — за всех ответил Энрико, — ни один местный лорд не прибыл помочь нынешним императорам. Старый же, прихватив казну, сбежал.
— То есть вы не хотите, чтобы я так активно готовился к штурму, чтобы они не обдристали свои штанишки раньше времени и не сдали нам сами город? — понял я смысл их просьбы.
— Если говорить грубо, то да, — кивнул Бонифаций, — нам нужен штурм и разграбление города.
— Хорошо, — согласился я, — я вас понял.
***
9 января 1204 года от Р.Х., окрестности Константинополя
— Эльбек-ага, — я удивлённо приветствовал старого знакомого, который с хитрой ухмылкой подъехал к нам, в сопровождении ещё шести таких же старых кочевников. Троих я знал, а вот трое других были мне незнакомы.
— Какими судьбами?
Войско поднялось по тревоге, когда мои патрули лёгкой конницы столкнулись с передовым отрядом неизвестного огромного войска. Все порядком струхнули, но, когда те озвучили имя человека, с которым они бы хотели поговорить, все взгляды присутствующих в шатре рыцарей-крестоносцев перевелись на меня. Тогда мне пришлось пробормотать извинения и отправиться выяснять, кто там прибыл по мою душу.
— Провидением Великого Тенгри, Витале-бей, — улыбнулся тот, показывая часть гнилых зубов во рту, — по Степи прокатилась удивительная новость, услышав которую, мы решили проверить её.
— И для этого пригласили с собой ещё и своих друзей? — я показал нагайкой на огромное войско кыпчаков, которое обустраивалось на холме, за спинами старейшин.
Старик рассмеялся от моей шутки.
— Прошлый поход очень сильно усилил наш род Витале-бей, — с улыбкой продолжил он разговор, — мы решили, вдруг наша помощь тебе понадобится снова.
— На прежних условиях? — с усмешкой поинтересовался я.
— Витале-бей! Тогда нас было не больше пятнадцати тысяч! — моментально возмутился он, — сейчас нас больше тридцати! Наша доля должна быть больше! Много раз больше!
— Хм, это надо обсудить с другими предводителями похода Эльбек-ага, — я почесал подбородок концом нагайки, — обустраивайте пока лагерь, я скоро приеду в гости.
— Будем ждать, — старик склонил голову, затем залихватски свистнул и повернувшись, поехал обратно к своему роду, а остальные спутники, не проронившие во время нашего разговора и слова, отправились за ним следом.
— Отец будет недоволен, — я повернулся к сопровождавшему меня Пьетро.
— Более чем, — хмыкнул тот в ответ, показывая рукой на горизонт, сплошь покрытый лошадьми и разворачивающимися юртами половцев, — мои двадцать тысяч внесли весьма солидный перевес в вашу пользу, а тридцать тысяч конных лучников, делают из вас очень серьёзную силу, не говоря уже о том, о чём вас просили лидеры похода, пару недель назад.
— Отец точно будет недоволен, — повторил я, качая головой.
***
В лагерь я возвращался со смешанными чувствами. Как обычно, с самого начала, всё пошло не по плану. Я хотел, как можно быстрее захватить город и добраться до его богатств, а предводители крестоносцев пытались обустроить так, чтобы у них появился сначала официальный повод для такого действия, обосновав захват тем, что императоры не отдают обещанных денег и второе, как я понял, они начали бояться, что я заберу себе всё, ни с кем не став делиться.
На мой резонный вопрос по первому пункту, что нам мешает сказать об этом во всеуслышание уже после захвата города, вызвал всеобщий ступор. Меня попросили выйти из шатра совещаний и не смущать больше серьёзных людей странными предложениями.
Приветствуя рыцарей, с которыми успел познакомиться, я вошёл обратно в шатёр. Взгляды шести взрослых людей, перевелись на меня.
— Так, что там за шум Витале? — поинтересовался у меня отец.
— Мои старые друзья заглянули в гости, — я пожал плечами, будто ничего существенного не произошло.
Один из французских рыцарей, вошедший за мной следом и сопровождавший мою поездку к кыпчакам, нагнулся к уху Бонифация и что-то прошептал ему, косясь при этом на меня.
— Да? А говорят, что теперь солнца не видно, — скептически заявил маркграф, — из-за пыли, что подняли их лошади.
— Витале! — голос отца посуровел, — сколько их?!
— Сказали, тридцать тысяч, — я снова пожал плечами.
Дворяне, присутствующие при разговоре обеспокоенно переглянулись.
— Сеньор Витале! Витале! Мы же просили! — в два голоса возмутились оба лидера, затем переглянувшись, Бонифаций предоставил голос более старшему.
— Ну всё, теперь они точно испугаются, — отец покачал головой, — ждём послов. Витале, умоляю тебя, подожди развития событий на корабле! Когда ты рядом с городом, постоянно происходят странные события!
— Я не понимаю ваших этих танцев с бубном, — не согласился я с ним, — всё можно сделать гораздо проще. Захватить город, сказать, что императоры отказались от своих слов, перебить свидетелей и всё, наслаждаемся богатствами.
Рыцари, присутствующие при разговоре, радостно загудели, уж кто-кто, а они точно здесь участвовали ради денег и новых земель, а не ради возвращения Гроба Господня, так что все эти словесные баталии и переговоры были им мало интересны. Они поддерживали мою сторону, зля этим своих сеньоров.
— Тихо! — жёстко скомандовал Бонифаций и наступила тишина.
— Сеньор Витале…
— Сеньоры, прошу прощения, — полог шатра распахнулся и на пороге появился запылённый итальянский барон, имени которого я не знал, — послы от Иссака II.
— Ну вот, я же говорил, — отец хмуро посмотрел на меня, затем на маркграфа и они стали собираться. Я было дёрнулся следом за ними, но два взгляда пригвоздили меня к месту.
Когда они, а затем остальные рыцари стали выходить из шатра, большинство из них либо шлёпали меня по плечу, поддерживая меня, либо просто весело подмигивали.
Лидеры Крестового похода отправились к городским стенам, на переговоры, в сопровождении сотни всадников, и тут мне на глаза попался старший брат, с которым я познакомился только здесь и который по словам отца, был крайне компетентным человеком в торговых делах, а также отлично знал город и людей в нём.
— Ренье, — с вежливой улыбкой позвал я взрослого мужчину лет тридцати.
Тот, услышав мой голос вздрогнул, и нехотя остановился, ожидая пока я подойду.
— Мы так с вами и не познакомились, дорогой старший брат, — улыбнулся я ему ещё шире.
— Витале, отец запретил мне обсуждать с тобой любые дела, прости, — отодвинулся он от меня, — сказал, что частое общение с тобой — прямой путь в ад.
— Ренье! — изумился я, вскинув руки, — ты взрослый, самодостаточный человек, на котором держится вся венецианская фактория Дандоло! Твоё имя известно любому торговцу в Венеции! Неужели один маленький вопросик, может смутить такого важного человека, как ты?
При моих словах, его плечи слегка расправились, на губах появилась горделивая улыбка.
— Тем более, что есть у меня в запасах одно тосканское вино семилетней выдержки, — невинным тоном продолжил я.
Ренье вздрогнул вторично и посмотрел на удаляющихся от лагеря всадников, вернул взгляд ко мне.
— Если только пропустить по маленькому стаканчику, — неуверенно ответил он, косясь на мой перстень легата Папы, который я демонстративно покручивал на пальце.
— Конечно, всего один небольшой вопрос и большое вознаграждение, — я достал из кармана штанов кожаный мешочек и развязав его, выкатил из него большой изумруд. При виде него, Ренье тяжело сглотнул слюну.
— Идём ко мне в шатёр, пока отец не вернулся, — быстро махнул он рукой, показывая мне куда идти.
Глава 8
— Ик. Витале, ты бы знал, как это тяжело, быть одному в чужом городе, где тебя все ненавидят! — пьяно икнул старший брат, смотря на меня мутным взглядом, — каждый день ты ходишь по улицам, думая упадёт на тебя сверху камень или нет.
— Полностью понимаю тебя брат, — закивал я, подливая ему ещё стакан, — при прошлом посещении, нас вообще чуть не убили с кардиналом Конти, а ведь он был посланцем Святого Престола. Совсем эти греки не уважают братьев по вере.
— Да! — он, выпив подставленный стакан, поднял его вверх, — ты полностью прав! Я хотел породниться с одним богатым греческим родом, полюбив девушку, но они отказались выдавать её за меня! Представь себе! Меня — Ренье Дандоло, они посчитали плохой и незавидной партией для неё!