— Вы ведь понимаете, что поскольку в договор входит общий раздел имущества захваченного при штурме города, то туда должно попасть и то, что хотите взять вы? — поинтересовался у меня Бонифаций, — вам придётся вынести всю свою добычу на общее обозрение.
Такой вариант мне не нравился, но присутствующие на собрании рыцари были правы, я не мог уповать на их поддержку, если решу закрысить добычу, нужно было договариваться.
— Я не против, но если, например, я ещё буду захватывать рабов в городе, мне их что, тоже выводить на всеобщее обозрение? — поинтересовался я.
— Зачем они вам, если город богат и без этого? — удивился граф, стоящий рядом со мной, — меня лично больше волнуют ценности в их домах, чем сами люди.
— Некоторые из них нужны мне, — я пожал плечами, — так всё же?
Бонифаций переглянулся с отцом, тот ответил.
— Решать вам маркграф, я заинтересованное лицо, ведь это хоть и третья сторона нашего договора, но он мой сын.
— Сеньоры, прошу покиньте пожалуйста палатку, — немного подумав, попросил тот. Рыцари недоумённо переглянулись, но выполнили приказ. Когда они вышли, мы остались втроём.
— Доставайте договор Энрико, — тяжело вздохнув, попросил отца Бонифаций, — нужно вписать ещё несколько пунктов.
Отец хмыкнул, и отойдя к шкатулке, вернулся с большим пергаментным листом, сплошь в зачёркиваниях и пометках.
— Как понимаете сеньор Витале, об увиденном здесь, не стоит распространяться, — предостерёг меня маркграф Монферратский, показывая на свиток.
— Я, самый последний человек сеньор Бонифаций, кто может это сделать, — успокоил его я, смотря на то, что было написано на документе. А там и правда было много чего интересного:
«Мы, ниже подписавшиеся главы Четвёртого Крестового похода, в лице маркграфа Бонифация Монферратского и дожа Венецианской республики Энрико Дандоло, договорились:
1) взять Константинополь вооружённым путем и установить в нём новое правительство из латинян;
2) город предать расхищению на три дня и всю добычу, сложив в одном месте, разделить полюбовно. Три доли из добычи должны идти на погашение долга Венеции и удовлетворение обязательств царевича Алексея, четвёртая доля — на удовлетворение частных претензий Бонифация и французских князей;
3) по завоеванию города 12 избирателей, по 6 от Венеции и Франции, приступят к выбору императора;
4) тот, кто будет избран в императоры, получает четвёртую часть всей империи,
остальные делятся поровну между венецианцами и французами;
5) та сторона, из которой не будет избран император, получает в свою власть церковь святой Софии и право на избрание патриарха из духовенства своей земли;
6) договаривающиеся обязуются год прожить в Константинополе, чтобы утвердить новый порядок;
7) из венецианцев и французов избрана будет комиссия из 12 лиц, на обязанности которых будет лежать распределение ленов и почётных должностей между всеми участниками в походе;
8) все вожди, желающие получить лены, дадут императору вассальную присягу, от которой освобождается один лишь дож Венеции
Дальше шёл перечень распределения дележа земель, причём как я увидел, Венеции отходили лучшие морские порты, а французам доставались большие, но пустынные земли. Список составлял человек, явно хорошо знакомый с мореплаванием и знанием торговых путей, а таких в этой палатке было всего двое.
Я изумлённо посмотрел на отца, и тот, поняв, что я могу раскрыть его аферу маркграфу, тревожно поджал губы.
— Добавляем тогда третью сторону в виде меня, — показал я отцу, ставшему значительно лучше видеть, после приёма лекарств, что я ему привёз, на первую строку, и тот внёс меня сразу после своего имени.
— Добавляем пункты, что сеньор Витале Венецианец отказывается от доли добычи в виде золота, серебра и любой другой драгоценной посуды или утвари, взамен получает те камни, кости, бумаги, которые сможет вывезти из города и выставить на всеобщий осмотр при дележе добычи, — продолжил я.
Отец посмотрел на Бонифация, и тот подтверждающее кивнул.
— Ну и пункт, что рыцари не будут трогать рабов, который сеньор Витале Венецианец захватит в городе по своему усмотрению, в случае же спорных случаев, жалобщик может подать запрос на рассмотрение его проблемы двум главам Крестового похода.
Это сноска также удовлетворила обоих.
— Мои обязанности будем прописывать? — поинтересовался я.
— Думаю не стоит, достаточно будет вашего слова сеньор Витале, — покачал головой маркграф.
— Даю слово Витале Венецианца, что проделаю бреши в стенах Константинополя и приложу все силы, чтобы рыцари попали внутрь города. Такой обет вас устроит?
— Более чем, — согласился он, — бумагу мы с сеньором Энрико подготовим к завтрашнему дню. Когда вы будете готовы начать штурм?
— Через три дня, — спокойно ответил я, не обращая внимание на их вытянутые лица, — наёмники копали по ночам, чтобы не вспугнуть стражу города. Так что ваше требование я не нарушал, траншеи подведены к городу скрытно, и укрыты дёрном. Три дня нужны будут чтобы обрушить участки стен, что я выбрал.
— Хорошо, тогда завтра подпишем документ и готовим штурм, — сказал маркграф, — на сегодня всё, мне нужно обработать раны.
— Я могу это сделать, — я перевёл на него взгляд, — и уж точно лучше, чем это делают ваши коновалы.
Бонифаций задумался, но отец добавил к моим словам.
— Соглашайтесь маркграф, лучшего доктора вы точно в нашем лагере не найдёте, Витале обучался у китайских мастеров.
Бонифаций после таких рекомендаций не стал отказываться, и пригласил меня в свой шатёр через полчаса. Когда мы втроём вышли, оказавшись под всеобщим вниманием, Бонифаций ушёл к своим рыцарям, а я мы с отцом пошли в сторону моего шатра.
— И ты отказывался отдавать мне свитки со святыми реликвиями, прикрываясь честностью раздела добычи? — тихо сказал я, покачав головой, — сам облапошил бедных рыцарей с морскими портами и разделом земли.
— Это другое Витале, — поморщился он, — твоя добыча, скрытая от всех, вызвала бы множественные пересуды, ведь император, выбранный из крестоносцев, в любом случае поинтересуется куда делось всё ценное.
— Но сейчас, когда ты стал полноправным участником переговоров, — он покачал головой, — зайдём ко мне на минуту, я отдам тебе свитки.
Сделав вид, что обрадовался, я взял бумаги, которые мне уже ранее отдал брат и отправился за перевязочными материалами и лекарствами.
***
Аккуратно размочив вином и водой окровавленные тряпки, я осторожно, чтобы не причинять вред пациенту, стал их снимать с ран. Вид, который предстал передо мной, заставил меня поморщиться.
— Да, сеньор Бонифаций, — поднял я взгляд на поморщившегося дворянина, — придётся мне теперь взять на себя обязанности вашего лечащего врача, раз вы добавили меня в договор. Иначе вы с таким уходом какой получаете сейчас, можете и не дожить до раздела добычи.
— Это лучший врач, что мне нашли в городе, — пробурчал он.
— В нами осаждённом городе? — хмыкнул я, — или рядом есть ещё какой-то, где к крестоносцам хорошо относятся?
Он нахмурился, но промолчал.
— Сейчас я начну чистить рану, будет весьма больно, — я стал говорить с ним, проделывая нужные манипуляции. Опыта у меня в штопке людей было хоть отбавляй, единственным врачом на судне был в походе я, так что те, кто не выживал после моего лечения, я тут же отпевал как капеллан. Очень удобно было совмещать эти две должности.
Разбереженные от моего вмешательства раны, тут же за кровоточили, но я довёл всё до конца, приложив к каждой лекарства, и наложил две повязки из чистых повязок, а не того убожества, чем он был ранее перевязан. Через пару минут анальгетики, содержащиеся в порошках травяных сборов стали действовать и бледное лицо маркграфа впервые покрылось лёгким румянцем.
— Раны перестали дёргать, — удивлённо произнёс он, — вы правда удивительный человек, сеньор Витале.
— Пока я ваш доктор, можете обращаться ко мне просто по имени, — я пожал плечами, укладывая инструмент в кожаный саквояж, — поскольку действие временное, никаких сражений и скачек на лошадях!
— Но…, - он попытался возмутиться.
— Сеньор Балдуин, — обратился я к одному из сидевших возле стены шатра рыцарей, которые смотрели за моей работой, — вы хотите, чтобы сеньор Бонифаций выжил? Раны очень неприятные, и уже воспалились, маркграф может умереть от горячки.
— Без малейшего сомнения, сеньор Витале, мы дорожим жизнью нашего дорого Бонифация, — с лёгким поклоном ответил тот.
— Тогда проследите, чтобы мои рекомендации им выполнялись, — я перевёл на него спокойный взгляд, — завтра я перевяжу его ещё раз, и послезавтра, перед штурмом. Эти три дня ему запрещены резкие движения.
— Будьте уверены, сеньор Витале, мы за ним присмотрим, — ответил мне граф Тибо Шампанский.
— Доброго дня сеньоры, — я поднялся на ноги и забрав свой саквояж, пошёл к выходу, столкнувшись там с бароном, который нагрубил мне ранее. Он и в этот раз не сделал и попытки подвинуться, так что мы ожидаемо столкнулись плечами.
— Вы не в доспехах, — обратился я к нему, — я тоже, думаю нужно уладить наши разногласия с вами барон.
Его глаза сверкнули.
— С превеликим удовольствием.
Мы вышли наружу, и нашли свободный пятачок от костров, людей и кольев распорок шатров. Передав свой саквояж одному из знакомых рыцарей, я проверил, легко ли вынимается мой меч из ножен.
Рыцарей, видя намечающуюся драку стало собираться всё больше, так что я поторопил его, пока нас не окружила совсем уж большая толпа.
— Вы будете до второго пришествия стоять барон?
Он зло зыркнул на меня и вытащил меч, сняв пояс с ножнами отдал его своему оруженосцу, приняв от него щит. Затем он посмотрел на меня, так и стоявшего в расслабленной позе, с рукой на эфесе китайского меча.
— Ну же барон, больше уверенности в себе, — улыбнулся я, вызвав смешки окружающих, — вспомните, как только что то