— Майя? — удивился Харольд незнакомому названию.
— Отойдём, чтобы не мешать нашему гению, — сеньор Бароцци показал ему головой в сторону корабля, — я вам сейчас такое расскажу.
***
Глубоко за полночь, когда погрузка была окончена, я отправил галеры с людьми, под охраной «Повелителя морей» в обратный путь, тем же на которые мы сгружали предметы искусства я велел отойти и под охраной наёмников ждать, когда крестоносцы закончат грабёж города.
Мне было это абсолютно не интересно, кочевники и наёмники, понимая, что смысла грабить нет, поскольку всё равно придётся это отдать, не рисковали больше своими жизнями, просто занимаясь сбором провианта для лошадей и людей. Я же, вернулся в лагерь, который гудел ещё следующий день и ночь, поскольку ценности, вывозимые из города, сначала аккумулировались в палатках рыцарей, которые их захватывали, и я был уверен в том, что не всё потом из этого отправиться в общую кучу на делёжку.
***
17 февраля 1204 года от Р.Х., Константинополь
Наконец, трёхдневная вакханалия закончилась и в лагерь стали прибывать все рыцари участвующие в штурме и разграблении города: грязные, покрытые корками засохшей крови на броне и безумными взглядами, полностью ошалевшие от убийств и насилия, которые они творили в городе. Я на фоне их, в чистой, дорогой одежде, без доспехов, смотрелся словно прекрасный белый лебедь.
Отец, также принимавший участие в бойне, был окружён счастливыми венецианцами из его союза.
— Витале, — удивился он, рассматривая меня с высоты седла, — давно ты в лагере?
— Второй день, — я пожал плечами, — я сделал всё, что планировал, смысла больше задерживаться там не было.
— Я умоюсь, переоденусь и приведу себя в порядок, нам нужно будет поговорить, — кивнул он, — я пришлю гонца.
— Хорошо, — чуть склонил я голову.
Кивнув тоже, он отправился с венецианцами дальше, вглубь лагеря, я же дождался, когда вернётся сияющий словно новенький золотой матапан, Бонифаций Монферратский сопровождающий бледную женщину, одетую в цвета ныне покойного императора. Мы с ним поздоровались, и он нас представил.
— Сеньора Маргарита, позвольте представить вам сеньора Витале Дандоло, по прозвищу Венецианец.
Я не стал поправлять его, углубляясь в родовые отлучения и распри, если отец этого никому здесь не озвучивал, то чего буду я сам лезть с этим.
Тридцатилетняя на вид женщина вздрогнула, но нагнула голову, я лишь зеркально повторил её жест.
— Сеньор Бонифаций, я бы хотел осмотреть ваши раны, — поднял я голову к нему.
— Конечно сеньор Витале, вечером, я буду в полном вашем распоряжении, — он взглядом показал на спутницу, — сейчас же, мне нужно устроить супругу.
— Буду ждать, — склонил я голову.
Он, сопровождаемый толпой рыцарей, отправился в свою сторону. Я же, сопроводив их взглядом, отправился к себе. Брат с Ириной отправились домой на «Повелителе морей», он хотел устроить испуганную супругу, сказавшую ему «да», поскольку боялась, чтобы с ней не случилось того же, что сейчас происходило в городе, а окружавшие её в лагере рыцари, похотливо засматриваясь на красивую гречанку, ещё больше способствовали её скорейшему согласию.
***
Первым меня позвал Энрико, так что я немедля, отправился в его шатёр. Он уже был переодет, волосы мокры, а бумаг на столе стало ещё больше, чем прошлый раз. Отец приглашающе показал мне на табурет.
— Отужинаешь со мной? Заодно и поговорим, чтобы не тратить время.
— Конечно.
Он позвал оруженосца и в шатёр стали заносить простые блюда, но их было много. Мы принялись за еду, во время которой он изредка на меня посматривал.
— Я как-то упустил тот момент, когда ты стал взрослым, — неожиданно признался он, — вроде бы недавно только сидел на руках, крутясь словно веретено, а сейчас полководец, мореплаватель и весьма знаменитый человек.
— Ты много времени проводил вне дома, — я пожал плечами.
— Этого требовали дела, — тяжело вздохнул он.
Съев кусок мяса, он запил его небольшим глотком вина.
— На голосовании я настоял на том, чтобы императором выбрали Бонифация Монферратского, — тихо сказал он, смотря мне прямо в глаза.
— Это же отлично, — обрадовался я, — ко мне наконец прислушались!
— Я бы на твоём месте сильно не радовался, было одно условие на которое мне пришлось согласиться ради этого, — покачал он головой.
Его слова меня насторожили.
— И какое же?
— Если он пойдёт против венецианцев, ты его убьёшь, — спокойно сказал он, словно дело касалось таракана.
— Это как-то не входило в мои планы.
— Либо так, либо императором становится Балдуин.
Я задумался.
«Как бы так аккуратно теперь донести эту информацию до маркграфа?».
— Хорошо, что насчёт галер? Вы отдадите мне их вместе с экипажами на время? Мне нужно только доставить войско до места, обратно армия будет добираться по суше.
— Главы венецианских домов согласны предоставить их тебе за сорок тысяч марок серебра.
— Ну хоть не как с крестоносцев, — хмыкнул я, — хотя триста галер мне может и не хватить, они могут дать ещё?
— Ты хочешь отправиться в Иерусалим всем войском? — прищурился он.
— Я ничего не заработал здесь, только потратил, — я пожал плечами, — мне нужно где-то подзаработать.
— На этот счёт у нас тоже есть определённые мысли, — хитро прищурился он, — мы всерьёз восприняли твои слова о болгарском царе и хотели бы, чтобы ты приструнил его или склонил на подписание мирного договора. Мы готовы оплатить твой поход.
— Хм-м-м, — задумался я.
— Да, порядком сэкономишь, заодно и заработаешь, — кивнул он.
— Знаешь отец, а давай так, вы мне предоставите галеры бесплатно, а я взамен не попрошу у вас платы за этот поход, — предложил я.
— Ты думаешь с ним договориться? — удивился он.
— Да, если новый император наделит меня этими полномочиями, — согласился я, — мне всё равно ждать возвращения «Повелителя морей», а так ещё и полезным делом займусь, пока вы тут политику серьёзную будете делать, да делить посты с землями.
Энрико задумался.
— Когда хочешь выйти? — спросил он после минутного раздумья, — я так понял скоро?
— Как только получу документы о том, что могу представлять новую империю, то сразу же.
— Тогда сегодня во время разговора с маркграфом, постарайся донести до него все нюансы нашей сделки, — он остро на меня посмотрел, — мы ставим многое на кон, оставляя здесь сильного императора.
Я протянул ему руку, и он её пожал.
— Давай сменим тему, и поговорим о более приятных вещах, — предложил он, — как там Контесса, твои братья?
Я нахмурился.
— Не сказал бы, что это приятная тема, думаю будет лучше, если ты узнаешь об этом потом.
— Что-то серьёзное? — нахмурился он.
— Братья пытались меня отравить.
Он тяжело вздохнул.
— Тогда ладно, спасибо за ужин, вернусь-ка я лучше к бумагам.
— Хорошего вечера отец, — поняв, что разговор окончен, я поднялся и попрощался.
— До встречи, сын.
***
В палатке Бонифация Монферратского царило веселье и разгул. Пленниц-гречанок, избитых, в рваных одеждах насиловали по кругу, а сам хозяин, возлежал на широкой скамье, правда один, без жены.
— Витале! — обрадовался он, когда я, отогнув полог вошёл внутрь, — друг мой! Проходи скорее же! Ты голоден?! Хочешь женщину?
— На оба последних вопроса нет, спасибо маркграф, — улыбнулся я ему, присаживаясь рядом, и сначала потерев руки, чтобы ладони не были холодными, затем приказал его оруженосцу подогреть на костре воды. Тот стремглав бросился выполнять приказ.
Осторожно, чуть отогнув бинты, я внимательно осмотрел раны. На здоровом и крепком мужчине всё зарастало словно на собаке, о чём я ему и поведал, правда без упоминания последней.
— Всё благодаря тебе, — покачал он головой.
Мы посидели молча, смотря как насилуют девушек, а затем мне принесли воды, и я вернулся к телу пациента. Все присутствующие уж слишком увлеклись насилием и выпивкой, так что я тихо, буквально себе под нос сказал.
— Что касается нашего прошлого разговора, есть пара условий.
Маркграф тут же подобрался и пододвинулся ближе, гуляки для него перестали существовать.
— Слушаю!
— Вы не будете ничего делать во вред венецианцам и отправите мирную делегацию к болгарскому царю Ивану Калояну, пока к нему не сбежались все византийские греки, которых вам нужно будет привести под свою руку.
— Меня устраивают эти условия, хотя знаться с этими славянами… — тихо сказал он, после недолгих раздумий, — но ради короны, я готов и на это. Кто должен возглавить эту миссию?
— Отец попросил меня, — кратко ответил я.
Бонифаций удивлённо оглядел меня с ног до головы.
— У тебя ведь были другие планы.
— И они не изменились, — подтвердил я, — но мне нужен транспорт, а он весьма дорог, если его брать у венецианцев.
От моих слов, он громко рассмеялся, только пару минут спустя, он, вытирая слёзы с глаз, заметил.
— Если они со своего сородича хотят содрать столько же, сколько с крестоносцев, то я даже и не знаю, что ещё святого остаётся в твоём городе.
— Там есть я и этого более чем достаточно, — хмыкнул я, признавая справедливость его слов, — в любом случае, для меня лично, это выглядит неплохой сделкой.
— Для меня тоже, — покивал он, — передай отцу, что я согласен.
— Ещё один момент маркграф, — я закончив с перевязкой и поднял на него взгляд, — насчёт первого пункта, если вы вдруг не сейчас, а позже, лет через пять или десять, захотите передумать, мне придётся навестить вас ещё раз.
— Зачем? — насторожился он.
Я надавил ладонью ему на рану, вызвав болезненный стон.
— Лучше вам ваше императорское величество, этого никогда не узнавать. Это было обязательным условием нобилей, и мне тоже пришлось на него согласиться.
Отодвинувшись от меня и потирая занывшую рану, он нахмурился.