— Как вам будет угодно ваше Святейшество, — ровным тоном ответила она.
— Ваше сиятельство, сеньор Франческо у себя? — обратился я к хозяйке, поняв, что с мамой разговаривать бесполезно.
— Да ваше Святейшество, — она грустно посмотрела на графиню и на меня, — недавно пришёл.
Извинившись перед дамами, я направился наверх.
— Витале, — обречённо вздохнул глава дома, отрывая взгляд от кипы бумаг, которыми был завален его стол целиком, когда я вошёл в дверь без стука.
Плюхнувшись в своё любимое кресло, я попытался было закинуть ноги на стол, но под его внимательным взглядом, стушевался и сел скромнее.
— В субботу, я отбываю, — проинформировал его я, — если есть что нужно уточнить или узнать, времени у вас осталось не так много сеньор Франческо.
— Надолго?
— Не знаю, но думаю полгода точно, — я пожал плечами, — не от меня это зависит.
— Ну хотя бы будет время на постройку новых домов, — тяжело вздохнул он, отодвигая от себя бумаги, — сколько ожидать переселенцев?
— Я пришлю известия гонцом, — пожал я плечами, — вся информация у отца, а новостей от него так и нет. Так что отбываю сам, без его приглашения. На месте уже определюсь, что буду делать.
— А, да, вот тот патент, что ты просил, — внезапно вспоминал он, открывая стол и доставая оттуда пергамент, с большой восковой печатью, — не наследуемый баронский титул Священной Римской империи.
— Там всё так плохо? — поинтересовался я, принимая свиток, в котором было пустое место, куда можно было вписать любое имя, — если стали торговать титулами.
— Малолетний Фридрих находится под влиянием сразу семи регентов, а те, тянут одеяло каждый сам на себя, вместо помощи будущему королю, — теперь уже Франческо пожал плечами, — в общем, это не наши проблемы Витале.
— Ну ладно, — вздохнул я, — спасибо.
— Деньги за него я уже забрал с твоей доли, так что не за что.
— Шерсть отдали, чтобы из неё сделали для меня нити?
— Конечно, она просто удивительного качества! — он покивал головой, — продашь мне для собственных нужд? Хочу побаловать Агнесс и детей.
— Хорошо, сто золотых за сто грамм шерсти, — озвучил я цену, изумившею его.
— Витале! Побойся Бога! Это ведь не золотое руно, а просто шерсть!
— О, вы и до Греции добрались, — я с удивлением посмотрел на него, — образовываетесь сеньор Франческо?
— Просто читаю оставленные тобой книги, — проворчал он, — у тебя их целый шкаф.
— «Знали бы вы, сколько их будет, когда я вернусь, — хмыкнул я про себя».
— Что по моим проектам? Видел ваше влияние почти везде.
— А что там может быть не так? — изумился он, — акведук строят, паспор-ти-за-цию.
Он с трудом выговорил сложное для него и непривычное слово.
— Проводят. Закончено строительство домов терпимости во всех районах, деньги текут в казну рекой. Отчёты ты видел сам. Что ещё ты хочешь узнать?
— Нобили?
— Сам видел в гостевом зале, — он показал взглядом вниз, — на твой шоколад словно мухи слетаются, звать даже не нужно.
— Я вам для личных нужд оставил немного, а не поить всех подряд. Больше не дам!
— Витале, не будь жадиной, — возмутился он, — сам приучил людей к этому божественному напитку, а теперь не даёшь зёрна.
— Значит начну их продавать по тысяче золотых за штуку, чтобы не казались мои подарки такими дешёвыми, — предупредил я его, и он нехотя пообещал, сократить количество желающих пить на халяву дорогой напиток.
— Значит говорите, в целом всё вернулось на прежний уклад? — сменил я тему.
— Да, почти, — тяжело вздохнул он, — и ты добавил мне больше работы со своими проектами.
— Шоколад нужно отрабатывать! — наставительно сообщил я ему, — вот будет у вас ещё один повод не поить даром нахлебников.
— Витале, я уже понял! Не нужно по два раза повторять! — недовольно проворчал компаньон.
— Ну ладно, тогда я спать, — я поднялся с кресла, — не засиживайтесь долго, у вас же молодая жена есть.
Он поднял на меня красные от недосыпа глаза, с большими тёмными мешками под веками.
— Очень смешно Витале.
Хмыкнув, и пока он окончательно не рассердился, я ретировался из кабинета, попав в своё крыло. Девушки меня уже поджидали и сначала помыли, очередной раз сокрушаясь, что в городе нет нормальных ванн, а затем мы привычно предались разврату, который они воспринимали как нечто самой разумеющееся, ведь после того последнего случая с Паолой, все наши ночные игры, оставались запретной темой в их разговорах с любой другой посторонней женщиной и тем более мужчиной.
Глава 2
Утром, чистый, вымытый и одетый в превосходный шёлковый камзол, на ноги надев мягкие кожаные сапоги с толстой подошвой, которые делали только мне под заказ, я отправился в строящийся собор, прихватив с собой зевающего Анри, которого временно поселил в доме Франческо, пока не нашёл ему другое жильё.
Несмотря на раннее утро, людей на улицах города, после вчерашнего веселья было уже много, в том числе и приютских детей, которые организованными группками по пять человек, в сопровождении священников или послушников, занимались уборкой улиц. Здороваясь со всеми, я добрался до собора, где словно муравьи, сновали день и ночь люди.
Дядя Джованни, а также аббат Кантони зевая, вяло общались друг с другом, ожидая моего прибытия.
— Больше энергии сеньоры! — бодрячком приблизился я к ним и поздоровался, приглашая внутрь собора.
Когда мы оказались в гулком помещении с высоченными потолками, я первым обратился к графу.
— Переодевайся друг мой, теперь — это твоё новое место службы.
Гигант охнул, и попятился назад, но предупреждённые заранее охранники встали стеной перед ним.
— Витале?! Может не надо? — затравленно оглядываясь по сторонам, в поисках другого выхода, заюлил он.
— Нужно Анри. Нужно, — хмыкнул я, показывая на комплект одежды, который принесли мои телохранители, — я отбываю, а кроме тебя, больше некому нарушать буллу Папы. Ты ведь так любил в Риме нарушать всевозможные запреты. Вот пожалуйста, отличный шанс делать это теперь безнаказанно!
— А-а-а! Так вот ты зачем меня вытащил оттуда?! — наконец он осознал уровень подставы, которую я ему устроил, так что его лицо вытянулось, — а я-то думал мы друзья!!
— Безусловно, так оно и есть, — подтвердил я, — но одно другому не мешает. Я отбываю, а городу нужен священник, пока Венеция находится под интердиктом Папы. Ну же Анри! Вспомни, сколько неудобств причинил тебе Иннокентий III. Не хочешь предаться одному из грехов, а именно сладкой мести?
— Чур меня! — испугался он, став креститься, — скажешь ещё такое Витале. Грех это!
— А потому просто перестань выёживаться и прими мою просьбу, — я стал серьёзнее, — людям нужен священник и ты им будешь в моё отсутствие. Весь гнев Святого Престола падёт всё равно на меня, если что скажешь, что я надавил на тебя авторитетом патриарха.
— Хорошо, ваше Святейшество, — он понял, что шутки кончались и я всё равно его заставлю, как старший по чину, да и к тому же единственный, к кому он может обратиться в этом городе за помощью.
— Отлично. Дядя, — я повернулся к родственнику, — найдите графу достойный дом, неподалёку отсюда, купите его на себя и пусть он в нём живёт. Арендную плату брать с него не будем.
— Сделаю Витале, — кивнул тот.
— Анри! — я глазами показал графу на одежду, — скоро прибудут прихожане!
— Иду ваше Святейшество, — сгорбив спину, тот поплёлся к одежде словно на каторгу и через десяток минут, переодетый и с кислым выражением на лице, встал за кафедру.
— Десять прочтений «Отче наш», — я подошёл ближе, — и добавлю ещё сотню, если не уберёшь этот недовольный вид. Наутро записались три пары, которых нужно венчать, они не должны видеть на лице слуга Господа траур. Испортишь им всю церемонию!
— Так лучше?! — с натянутой на лицо широкой улыбкой, спросил он.
— Дядя, будет портить мне облик нового собора, разрешаю наказывать сокращением жалования, — я недовольно на него посмотрел, и повернулся снова к родственнику.
— В каких пределах? — деловито поинтересовался тот, открывая свою записную книгу, без которой он никуда не выходил из дома.
— В любых! — ответил я, а граф даже не успел возмутиться на этот беспредел.
— Сами выбрали стезю служения Господу Анри, а не мирскую, будьте добры держать свой обет. А ведь могли бы сейчас развратничать, пить вино, портить служанок, в общем вести обычную жизнь аристократа.
— Хорошо ваше Святейшество, — тяжело вздохнул он и выпрямился, возвращая на лицо обычное своё серьёзное выражение.
— И не забывай, что я патриарх и могу возводить в сан епископов, — намекнул я ему напоследок.
Отчего он замер на месте, приоткрыв рот. Видимо такие мысли ему в голову не приходили.
Закончив с другом, я вернулся к аббату, который с большим интересом смотрел на разыгрываемую перед ним сцену подчинения младшего старшему.
— Сеньор Витале, — он поклонился мне.
— Орган настроили? — поинтересовался я у дяди, показывая рукой на широкие трубы у кафедры, которые уходили под самый потолок собора.
— Конечно, мастера ждут приёмки работы, — кивнул тот, — я решил дождаться для этого твоего приезда.
— Отлично! — обрадовался я, направляясь на место органиста. Мне ранее мастера показывали, как управлять инструментом, так что я ещё до отплытия в Рим даже поиграл немного, вызвав у них полный ступор информацией о том, что это мой первый раз. Орган был правда тогда ещё не до конца настроен, но они пообещали к моему возвращению сделать ему идеальное звучание. Теперь нужно было это проверить.
Подойдя к тройной клавиатуре, я пододвинул стульчик, подстроив высоту под себя, чтобы удобно было нажимать педали. Прошёлся аккуратно пальцами по костяшкам из слоновой кости. Протяжный гул органа разнёсся по церкви, спугнув рабочих и мастеров, которые стояли на строительных лесах вверху.
— Хм, — я немного задумался, затем вернул руки на клавиши, заиграл Ave Maria для органного исполнения, в обработке знаменитого французского композитора XIX века Сезара Франка, а затем запел строки этой древней молитвы. Голос, усиливаемый симбионтом, становился с каждой минутой всё чище и сильнее, и вскоре вокруг меня была только музыка и льющиеся звуки молитвы, посвящённой Деве Марии. Магия огромного инструмента, специально созданного для этого помещения была такой, что я на время исполнения даже ненадолго отключился от действительности, полностью погрузившись в музыку. Так что неожиданным для меня стало, когда пальцы тронули последние клавиши, а голос затих. Последние отзвуки уже проиграло эхо в центральном куполе собора, и я открыл глаза.