– Мы с тобой сейчас на грани, чувак. Когда мы брали у Зоны ее богатства, мы имели на это право, потому что Зона защищалась, как могла, – затягивала нас в ловушки, калечила в аномалиях, насылала полчища монстров. А хозяева носков и футболок никак не могут дать отпор таким, как мы. Безнаказанность совсем разбаловала нас, чувак. Еще чуть-чуть – и мы перевалим за край, а далее – падение неизбежно. Я вот уже не совсем понимаю, где граница. Еще недавно мы с тобой презирали мародеров, а теперь для нас прибарахлиться – в порядке вещей. Это ненормально, Паш.
– Так-то оно так, – задумчиво качнул головой Паша, – да только как по-другому тут выжить?
– А кто тебя заставляет? – хмыкнул я. – Кто вынуждает тебя таскаться по аномальной территории, месяцами не вылезать отсюда? Сходил в рейд, вернулся, сдал хабар ученым или военным – и живи себе на «гражданке», проматывай бабло, закупайся брендовыми рубашками или теми же носками, черт бы их побрал! Но нет, ты все готовое берешь здесь – а почему? По праву завоевателя, что ли? А с кем ты воевал, чтобы получить эти трофеи? С владельцами бутиков, что ли, которые сидят за сто километров отсюда и знать о тебе не знают?
– Слушай, не знаю, с чего тебя вдруг понесло не в ту степь, но хочу напомнить, что в ближайшую хренову тучу лет владельцы сюда не вернутся, и эти убытки наверняка уже списаны.
– Что, типа, дает нам право перестроить свое сознание? – саркастически скривился я. – Мы. Берем. Чужое. И не испытываем никаких угрызений совести.
– Ну, ты вон испытываешь, как из пулемета! – обиженно огрызнулся Интернет. – Сам-то с какого перепугу в Зону вернулся?
– Не за бесплатными ништяками, – отрезал я.
– А вот тут, Алгоритм, начинается самая интересная тема нашего разговора. Ты только больше за автомат не хватайся и на меня не направляй.
Раздосадованный, но и заинтригованный, я кивнул. Тогда он продолжил:
– Я уже тебе говорил, что стал видеть картинки, которые рождаются в мозгу у человека. – Паша вдруг каверзно улыбнулся и уставился на меня. – И это никак не зависит от желания человека, что он готов показать, а что нет. Вот Веру ты мне явно показывать не собирался, но картинка сама собой сформировалась. Я, конечно, не копался в твоей голове намеренно – я этого попросту не умею. Но и ты, как оказалось, не можешь контролировать образы, которые возникают в твоем сознании. Чуешь, чем пахнет?
Пока я чуял только то, что приятель знает обо мне что-то такое, что я предпочел бы держать в секрете.
– И какой же еще образ ты считал? Неужели Штыря? Или Макара с Игнатом? Или кого-то еще из моих знакомых?
– Забавно, что Штырь первым пришел тебе на ум! – хмыкнул Интернет. – Нет, картинка показала мне не его, хотя связана она с ним напрямую.
– Ну, не томи! Что там было?
– О, там была Зона, дружище!
– Это как? Это ты вообще к чему?
– Это я к тому, что образ аномальной территории у тебя вполне конкретный: ты ее одухотворяешь, наделяешь вполне человеческими качествами, относишься как к живому существу… И знаешь, такие флюиды витают вокруг этого образа, что и любовница позавидовала бы!
– Ну что за бред? – не выдержал я. – Ты к чему ведешь?
– Андрюх, ты вляпался. Ты же как наркоман! Или как влюбленный, потерявший покой. Тебя же влечет к Зоне с такой силой, что кости трещат! Ты выть готов, если не можешь до нее дотянуться, вдохнуть ее запах, прикоснуться к ней. Ты пришел, потому что не можешь без нее жить!
Я начал звереть.
– Я пришел, чтобы найти Веру! – отчеканил я. – Ферштейн? Это как незакрытый гештальт, если ты понимаешь, о чем я говорю!
– Понимаю. – Интернет пожал плечами. – Только и ты пойми, чувак: я же вижу, что у тебя в мозгу творится. Ты можешь сколько угодно себя убеждать в чем угодно. Но интерпретировать картинки как-то иначе невозможно. Если на картинке Вера – нельзя сказать, что ты в этот момент думаешь обо мне, если на картинке артефакт – нельзя сказать, что это мысль о мутанте, а если на картинке обобщенный образ Зоны – нельзя сказать, что ты в этот момент думаешь о Вере. Усек? Вот так-то.
– Что-то еще? – со злостью спросил я. – Валяй, дожимай, раз уж начал.
– Ну, если настаиваешь… Когда ты в прошлый раз держал меня на мушке, мелькнуло еще кое-что. Нечто такое, из чего можно было сделать вывод, что ты тоже парень непростой, да только ото всех тщательно это скрываешь.
– Ты о чем? – напрягся я.
– Вот, снова! – обрадовался Интернет. – Череда картинок, которую запускает портрет Штыря, а завершает образ…
– …мутанта, – выдохнул я.
– Ну, вот видишь? Когда начистоту – всегда проще. Зато теперь ты понимаешь, что я почувствовал вчера. И заметь: я-то сейчас за оружие не схватился, в отличие от вчерашнего тебя.
– К слову, – вдруг уцепился я за мысль, – а скажи-ка, чувак, есть ли в твоем арсенале СВД?
Паша оторопел от перемены темы, но быстро взял себя в руки.
– Нету. Надо достать?
– На нет и суда нет, – махнул я рукой. – Проехали. Ну и что мы дальше будем делать с нашими знаниями друг о друге?
Паша пожал плечами.
– А разве нужно что-то делать? Как видишь, наши отклонения от нормы не мешают нам общаться друг с другом. Не боись, у меня не чешутся десны от растущих клыков, и кровушки твоей мне не хочется.
– Штырь тоже не собирался меня убивать, – возразил я. – Однако и человеком он уже не был. И я все эти месяцы на Большой земле боялся, что постепенно тоже превращусь в такое… существо. Физические и физиологические изменения не так страшны, а вот чуждое мышление, чуждая логика… Я реально опасался, что лягу на лечение человеком, а выйду из госпиталя монстром.
– Поэтому сбежал сюда при первой же возможности?
– Это одна из причин, – с напряжением в голосе произнес я. – Уж если окончательно мутировать, так лучше там, где есть люди, способные без паники и сантиментов пустить пулю тебе в лоб.
– Но пока ты не чувствуешь в себе настолько радикальных изменений, чтобы опустить лапки? – усмехнулся приятель. – Понимаю. Я и сам, сознавая свое ментальное уродство, все еще хочу надеяться, что остался нормальным человеком, все еще отрицаю мутацию… А вообще классная у нас беседа, не находишь? – вдруг рассмеялся он. – Начали с носков, закончили необратимыми изменениями в мозгах! У тебя же тоже с этим проблема, верно? Не физические отклонения проявились?
– Я всплески нейронной активности стал чувствовать. Правда, разум должен быть достаточно развитым: например, крысу ту я не учуял, с собаками тоже раз на раз не приходится. Но определить, например, засаду мародеров или скопление зомбаков – запросто. Правда, могу и ошибиться, если враг умеет очень хорошо экранировать свои мысли. Так что если попадется какой-нибудь ментал-псионик, не факт, что я увижу именно его активность, а не то, что он захочет мне показать. Ну и если чел спит или валяется без сознания – я его стопудово не почую.
Паша заинтересованно выслушал мое признание, а потом неожиданно выдал:
– Ну ладно, раз уж такая пьянка пошла, что все друг другу признаются… Да и потом: нечестно было бы с моей стороны не объяснить тебе, что я тут делаю и от кого ты меня спасал. Видел я, как ты на мой рюкзак косился… – Он вдруг протяжно вздохнул и отвернулся к окну.
– Я уже в игре, независимо от своего желания, – напомнил я, – да и чрезмерное любопытство – один из моих пороков.
– Тогда слушай внимательно, – решительным тоном заявил Паша. – Мало ли, как дальше дело пойдет. Может, если со мной произойдет неприятность, ты сможешь доделать за меня то, что я не успею. Главное, запомни кодовую фразу: «Здания по утрам качаются». Если вдруг тебе кто-нибудь скажет это – знай, что он свой и в курсе миссии. Слушай дальше.
– Я весь внимание.
– В одном из НИИ на Большой земле еще с момента возникновения Зоны ведут проект по преобразованию аномальной энергии в электрическую. – Глаза Паши вдруг заблестели. – Пусть все свойства аномальной энергии до конца не изучены, ее таки можно улавливать, накапливать в специальных аккумуляторах, преобразовывать и использовать. Ты наверняка слышал про «вечные батарейки»? А теперь представь, что таким же образом можно использовать любой артефакт, независимо от его изначальных свойств. «Звездочеты», «панацеи», «болтуны» – без разницы.
– Ну, это как из пушки по воробьям! – усомнился я. – Разве пользу от «звездочетов» можно сравнить с каким-то электрическим током? Что, у нас внезапно атомная энергетика загнулась? Или ГЭС медным тазом накрылись?
– О’кей, давай проще: ты сколько получал от скупщиков, например, за «болтуна»?
– Ну, сотку в среднем.
– Угу. А они сдавали в НИИ примерно по штуке. А что бы ты сказал, если бы выяснилось, что один «болтун» может освещать и обогревать трехкомнатную квартиру в течение ста лет?
– Да ну, – подумав, резюмировал я со скепсисом, – брехня!
Интернет загадочно усмехнулся.
– Хочешь верь, хочешь нет – дело твое. Я не говорю, что нет каких-то других проектов. Наверняка и оружие клепают на основе артов, и какие-нибудь космические двигатели штампуют, а может, и в параллельные миры за счет аномальной энергии прорваться пытаются. Секретность такая, что я ничему не удивлюсь. Но рассказываю я тебе только о том, что знаю. В НИИ создали мини-агрегат, что вытягивает энергию из артов и наполняет ею аккумуляторы, которые можно использовать хоть на производстве, хоть в быту. И там такая прибыль в перспективе, что мама не горюй! Того и гляди, атомная энергетика загнется, а ГЭС накроются медным тазом, хе-хе.
– Ладно, сделаем вид, что я поверил. Что дальше? Каким боком здесь ты? Поставляешь в НИИ арты?
Мне показалось, что Паша даже обиделся.
– Не все так примитивно, Алгоритм. Смею надеяться, ты понимаешь: квалификация у меня не та, чтобы просто Зону топтать да на брюхе ползать, вытаскивая артефакты из пекла.
– Ну-ну, нос-то не задирай!
– Короче! – отмахнулся Паша, возвращаясь к теме. – На Большой земле прототип работал отлично. Решили проверить, как пойдет процесс в Зоне. Собрали второй такой же агрегат… точнее, как раз наоборот: разобрали его на блоки, чтобы удобнее было переправлять в Зону. Сам знаешь: здесь не всюду можно на машине проехать, кое-где предполагалось вручную таскать. Так что аппарат оказался буквально распихан по рюкзакам десятка парней. Я участвовал в миссии в качестве проводника.