Тучи сгущались над Империей, а потому нужно было срочно что-то менять.
— Хорошо, пусть будет измена, — дерзко подтвердила Хиделинда, вызвав ступор у императрицы.
Первые несколько секунд Мирадель даже не могла осознать сказанного оскорбления, но потом, когда слова посетительницы в должной мере дошли до неё, то едва не подскочила с трона, с трудом удержав себя в руках.
«Позже», — только и сказала Милена самой себе.
— Говори, что ты знаешь, — едва ли не прошипела императрица.
Хиделинда смерила её взглядом, полным надменности, а потом деланно изобразила скорбное лицо.
— Что появится тот, кто сотрёт Империю Пяти Солнц в порошок. Кто сокрушит императора… И тебя.
Ладони Мирадель сжались в кулаки. Женщина с трудом сдерживала собственную ярость.
«Мерзкая сука, я могу месяцами или даже годами держать тебя в казематах, приказав применять самые изощрённые пытки, а потом лечить. И так раз за разом, раз за разом!»
Императрица осознавала, что как ни удивительно, у неё не хватало власти, дабы заставить Хиделинду сделать то, что ей было нужно. Совершенно нереальная картина!
Впрочем, даже кажущийся провал ещё не начавшихся переговоров не был для неё преградой. Милена не могла просто взять и сдать назад, а потому приходилось себя пересиливать и заставлять идти дальше. По одному шагу, сквозь боль, переступая через себя. Иного пути попросту не было.
— И это всё? — голос Мирадель отдавал сталью, но при этом был донельзя равнодушным. Все свои эмоции она собрала в кулак, не позволяя им себе мешать.
— Нет, конечно не всё, — мотнула Хиделинда головой. — Я слышала куда как больше.
«Но не скажет этого», — дополнила за неё императрица.
Они с Кианом знали, что бывшая «святая мать» крайне надменная женщина, поэтому и вызвали её именно сюда, во дворец. Высший жрец рассчитывал, что обстановка в должной степени сможет на неё надавить и заставить ощутить робость. Но… этого оказалось мало.
— Ты отказываешься сотрудничать? — Милена дрогнула, отчего искусственная плотина спокойствия моментально дала течь. — Смеешь смеяться надо мной⁈
В глазах Хиделинды мелькнула неприкрытая насмешка. Её поза и отношение показывала то, чего боится каждый, облечённый властью: «Ты — всего лишь временное явление, не более того». Похоже, она была уверена, что императрица скоро падёт, как и вся верхушка могущественной страны.
Мирадель мысленно возблагодарила искусных архитекторов, которые возводили дворец, а также приподняли трон над полом. Это был весьма продуманный расчёт. Даже в такой ситуации она чувствовала себя главной. Стояла выше своей дерзкой собеседницы.
«Признание, — поняла Милена. — Вот где находится истина. Таким образом люди повелевают другими. Не будь признания, то вся иерархия строилась бы на грубой силе».
— Хиделинда! — словно гром, проревел Киан. В его голосе прозвучала вся мощь и власть жречества Империи. Непререкаемая воля самого Хореса.
Бывшая глава культа Амма уже открыла рот, чтобы ответить ему — запугать женщину, похоже, не мог даже высший жрец, но тут она натурально подавилась воздухом, закашлялась и резко отступила назад, прикрывая глаза.
В зале аудиенций, рядом с троном, появилась светящаяся точка, которая начала пульсировать золотым светом. Один раз, второй, третий… Но вот, очередной импульс ослепил всех собравшихся, а потом, в месте, где всё началось, возникло двое людей. Щуплый, хмурый юноша, очевидный маг, судя по виду. И высокий, статный мужчина, чей светлый плащ был величественно наброшен на изукрашенные рунами доспехи. Каштановая борода как всегда находилась в идеальном состоянии, будто бы её только что подстригли искусные брадобреи. Тёмные волосы притворно небрежно качались за спиной, а на поясе болталась отрубленная голова, лоб которой был изрисован рунами.
Один вид новоприбывшего заставлял остальных чувствовать неуверенность и душевную слабость. Создавалось ощущение, что даже земля должна стонать под его ногами, столь пронзительно он выделялся. Император. Дэсарандес.
Верховный жрец тут же преклонил колени, в то время как Хиделинда имела вид человека, вспоминающего пережитое стихийное бедствие: смесь страха, отчаяния и безграничного восхищения.
Милена с трудом сдержала желание посмотреть в лицо мужа, который коротким жестом приказал магу покинуть зал — что тот торопливо и сделал, — а сам занял своё место, рядом с императрицей.
Он действовал с уверенностью и каждое его движение было отточено сотнями лет: поступки человека, который понимал и осознавал каждую крупицу собственной власти.
— Бывшая глава культа Амма, Хиделинда, — произнёс он негромко, но тон создавал ощущение чей-то скорой, неминуемой смерти, — ты почитаешь за доблесть стоять в моём присутствии?
«Святая мать» едва не упала на пол, так спешно бросилась ниц.
— Дарственный отец, — голос её дрожал, — прошу… Смилуйся…
— Соблаговолишь ли ты, — перебил Дэсарандес, — принять меры, чтобы пресечь то богохульство, которое развязали твои сторонники?
— Да-а! — громко и уверенно протянула она и закивала, опасаясь даже поднять взгляд от пола. Её пальцы впечатались в камень с такой силой, что под ногтями образовалась кровь.
— Ибо вне сомнений, я пойду войной на тебя и твоих людей, — неумолимая жестокость голоса императора поглотила всё пространство зала, она била, словно колокол. — Дела твои забудут, а храмы и святыни обратятся погребальным костром. Тех же, кто словом или оружием восстанет против меня, я стану преследовать до самой их смерти. Амма, которой ты поклоняешься, безусловно огорчится, оставшись во мраке одиночества, ведь память о ней станет лишь сном о гибели и разорении. Люди будут плевать, чтобы очистить свой рот от её имени!
Хиделинда дрожала, выгибая спину, давясь от слёз и ужаса, разрывающего грудь.
— Ты понимаешь, что я тебе говорю, Хиделинда? — завершил он свою речь.
— Да! — слова, несмотря на сдавленные рыдания, прозвучали неожиданно чётко.
— Тогда запоминай: ты должна во всём слушаться и подчиняться императрице, а также высшему жрецу. Ещё ты положишь конец своей сопернице Фире, объявив её вне закона, а способ смены власти в культе — мошенническим. Ты огласишь истину, в чём тебе помогут, а потом объявишь войну пороку в собственном храме — и очистишь алтарь Аммы от скверны!
Словно дожидаясь этого момента, солнце спряталось за тучи, отчего зал погрузился в полумрак.
Дэсарандес подался вперёд, и казалось, что вместе с ним склонился весь мир, что накренились даже колонны, нависнув над Хиделиндой и дрожа вселенским гневом.
— Ты изгонишь Фиру, эту ведьму, которую зовёшь своей госпожой! Ты положишь конец этому святотатству! В помощь тебе будут предоставлены все необходимые ресурсы и люди!
— Прошу… — тихо проскулила она. — Фира сейчас в Кашмире… Не заставляйте… смилуйтесь…
— ХИДЕЛИНДА! — голос императора прогремел по всему тронному залу, едва ли не оглушая. — ТЫ ВЗДУМАЛА ОСКОРБЛЯТЬ МЕНЯ В МОЁМ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ⁈
Женщина неразборчиво вскрикнула. Вокруг её колен растеклась лужица мочи.
В следующий миг, словно разом успокоившись, всё вернулось на круги своя, даже солнце, которое вновь осветило широкое помещение.
— Слушай стук своего сердца, — произнёс Дэсарандес, поднявшись на ноги. Мужчина подошёл к культистке и положил руку ей на плечо. Когда она испуганно дёрнулась, то император лишь крепче её обхватил. — Слушай сердце, ибо это знак моей милости. Ты жива и здорова. Ты можешь обуздать свои пороки, изгнать гордыню и ненависть. Стать той, кто достойна света истины. Откажись от яда тщеславия и сжатых кулаков, забудь об интригах, которым посвятила всю себя. Взгляни на радости жизни, которые тебе доступны и которые я предлагаю.
Милена уже не в первый раз слышала эту речь. Она показалась бы ей заученной, если бы не эффект, который приносили слова. Будто тайное заклинание, они развязывали узлы гордыни, связывающие человека. И тем не менее, она каждый раз тонула в глубине этих простых, казалось бы, слов, плавала в их звучании, открывала им свою душу.
За годы совместной жизни, пусть даже солидная её часть прошла в разъездах, многое для Милены стало в её муже привычным. Многое… но не всё.
Тем временем, бывшая глава культа Амма валялась на полу, в собственных нечистотах, рыдая и моля о снисхождении.
— Успокой её, — сказал Дэсарандес высшему жрецу. Почтительно кивнув, Силакви подошёл и присел на корточки рядом с плачущей женщиной.
Улыбнувшись, император повернулся к Милене и протянул руку. Она сжала пальцы его ладони и упала в крепкие объятия. Короткий, скромный поцелуй и вот, спустя десяток минут, они уже оказались одни, в прохладном полумраке собственных покоев. Помещение имело высокие потолки и приличный размер, но по сравнению с остальным дворцом выглядело весьма скромно. Ни Дэсарандес, ни Милена не обладали столь большой любовью к золоту и роскоши, чтобы тащить его даже к себе в спальню. Единственным исключением являлась величественная и очень широкая кровать с ярко-красным подушками.
— Это был тот самый маг, о котором ты писал? — поинтересовалась женщина.
— Да, ультима телепортации, — уже гораздо спокойнее, самым обычным тоном, подтвердил император. — Жаль только, что он поздно пробудил в себе эту силу и срок его жизни подходит к концу. Теперь не получится разыграть парня в будущих планах. А ведь это могло дать нам ключевое преимущество по целому списку направлений!
— И правда жаль, — слабо улыбнулась она, а потом очутилась в захвате его крепких рук, нырнула в мужской запах дальних странствий и зашлась в рыданиях.
Дэсарандес нежно обнял Милену, а потом поцеловал в висок.
— В жизни любого человека есть как взлёты, так и падения, — голос императора звучал словно сладкий дурман. — Сейчас ты переживаешь полосу неудач, только и всего.
— Неудач! — рассмеялась она сквозь слёзы. — Пророчество, Дэс! В нём говорится, что мы… что мы все умрём! Всё развалится, слышишь? У меня ужасное предчувствие… Ты знаешь, сколько людей арестовали в день единения? Тысячи только по Малой Гаодии! В Кашмире же и вовсе начался открытый мятеж. Голодающий Тирс поднял восстание, захватив власть. Проклятые версы встали на их сторону и сожгли всех солдат! Про Морбо тебе уже наверняка доложили, — она шмыгнула носом. — Брагис отбил несколько десятков напа