иктор, и он резко обернулся. С фотографий на экране смотрели люди хорошо известного ему типа, среди которых он постоянно общался и с которыми имел дела значительную часть жизни: низкие лбы, волчьи глаза с угрожающим прищуром, жестко сжатые губы, квадратные подбородки… Таких лиц не встретишь на доске почета, с них не пишут иконы, среди передовиков производства и образцовых отцов семейств их тоже не увидишь. Зато они похожи на речпортовских пацанов, на херсонских, на центровых… Да, в общем, на всех — и на братву его бригады, и на него самого…
— Преступники оказались ранее судимыми братьями Бузотеровыми, причем один совсем недавно освободился из тюрьмы, где отбывал наказание за аналогичное преступление, — победным тоном докладывал молодой, розовощекий диктор. Он мало знал жизнь, еще меньше — смерть, и вряд ли был знаком с налетчиками и разбойниками.
— Его удалось задержать, второй преступник оказал сопротивление и был нейтрализован. Изъяты вещественные доказательства и похищенные ювелирные изделия…
«Ничего удивительного! — подумал Ворон. — Так всегда бывает, когда хотят быстро и без подготовки откусить большой кусок!»
И тут же пришла еще одна мысль:
«Зато теперь менты уберутся с улицы, и можно будет спокойно перевезти железки»…
Дел на сегодня скопилось много, и он прикидывал, где позавтракать по дороге: в квартире не было ни крошки съестного.
— Сегодня ночью, на улице Индустриальной убит Константин Воронов — в прошлом известный спортсмен и тренер бойцов без правил, — без особой скорби сообщил розовощекий молодой человек. — Причины убийства устанавливаются…
«Что за черт?! — Ворона будто током ударило. Он быстро натянул шведку, джинсы, кроссовки. От хорошего настроения ничего не осталось. — Что это может значить?! Или просто пустозвонство? Но я причем?
Он вызвал такси и, не дожидаясь лифта, бросился вниз по лестнице.
Но это оказалась не пустозвонством. Неладное Ворон почуял ещё при подъезде к дому. У подъезда толпился народ, много ментов — формовых и штатских, здесь же, желтый «УАЗ» с надписью «Милиция» и зеленый микроавтобус без окон и опознавательных знаков. Возле него курили с озабоченным видом Оскаленный, Бешеный и Джузеппе. Двое небритых мужчин в потёртой камуфлированной одежде вынесли из подъезда что-то длинное, завёрнутое в синее солдатское одеяло, как в гамак.
«Труп чей-то, — понял Ворон. — Интересно, чей? Но хорошо, что точно не мой!» Водитель, в замызганном белом халате, настежь распахнул задние дверцы микроавтобуса.
Гух! — ударилось об пол небрежно заброшенное тело.
«Как дрова, — подумал Ворон. — Вот так живёшь, живёшь…»
Он подошел к своим, они что-то оживленно обсуждали, лица у всех троих были озабоченными.
— Что тут происходит?
Пацаны обернулись и шарахнулись в стороны.
— Да живой я, живой! Вы что, совсем дураки?!
Джузеппе молча вытянул руку и указал подрагивающим пальцем на сверток в синем одеяле.
— Кто там?
— Теперь не знаю, — сказал Бешеный.
— В смысле?
— Это же из твоей квартиры вынесли! — пояснил Оскаленный.
Санитар хотел было захлопнуть дверцы, но, озаренный внезапной догадкой, Ворон перехватил его руку.
— Подожди!
Он откинул края одеяла… Так и есть! Это был труп Коляшки…
— От чего он..?
— От ножа! — коротко ответил санитар.
— Кто его? — задал он вопрос то ли Оскаленному, то ли самому себе. — И из-за чего?
Тот пожал плечами.
— Мне Кузнец сообщил, что в твоём адресе убийство… Он, оказывается, каждое утро, по старой памяти, сводки происшествий читает — кореша-то остались… Мы сразу подтянулись, сейчас и остальные подъедут…
Ворон неодобрительно нахмурился и тронул губы, Оскаленный понял, что сболтнул лишнее.
Из подъезда вывели дядю Архипа в наручниках. Он был пьян и плохо понимал, что происходит.
— А Кольке я все равно ноги поломаю! — выкрикивал задержанный.
Его затолкали в желтый «УАЗ». Милицейская машина и труповозка уехали. Зеваки расходились. К Ворону подошел лейтенант-участковый и востроглазый опер в штатском — высокий, худой, крученый, как пружина.
— Капитан Тонков, — представился опер. — Ты Воронов Константин? Из четвертой комнаты?
— Ну, да…
— Как в твоей комнате этот чудик оказался?
— Да очень просто: пожаловался, что его отец бьет, я ему и дал ключ, чтобы у меня переночевал.
Милиционеры переглянулись.
— Я же говорил, — сказал участковый.
— Все сходится! — удовлетворенно кивнул опер. — Пойдем, Воронов, запишу объяснение…
Они отошли к столу для игры в домино, капитан записал сказанное, явно сгущая краски: «Николай был напуган, жаловался, что отец его избивает и грозится убить. Поскольку он опасался расправы со стороны Архипа, то я дал ему ключи от своей комнаты…»
— Подписывай. — Тонков подвинул объяснение Ворону.
Тот замешкался.
— А вы думаете, это он его?
— А кто? — удивился опер. — Может, ты? Тогда пиши явку с повинной!
Ворон, нехотя подписал неряшливо накарябанный текст. В конце концов, суть отражена правильно. Хотя… Дядя Архип, конечно, любил ругаться, а по-пьянке мог и руки распустить, но убить — нет, тут у него кишка тонка…
— Не сомневайся, — сказал капитан, пряча листок в черную, потрепанную папку. — Больше некому. С кухни ножи изъяли, экспертиза все покажет. И отпечатки пальцев, и следы крови…
— А почему по телику передали, что это меня заколбасили?
Опер развел руками.
— Не разобрались поначалу — твоя же комната. Ну, ничего — долго жить будешь! Бывай! — Он побежал к остановке, но не успел: автобус закрыл двери прямо у него под носом.
— С самого начала разбираться надо! — сплюнул Ворон, глядя ему вслед.
Тем временем прибежал запыхавшийся Губатый. Почти одновременно подъехала вишневая «девятка». Она была собственностью бригады, но ездил на ней Артист, который выиграл ее в карты. Кроме него из салона выскочил улыбающийся во весь рот Ящер.
— Здорово, брателла! А все метлами метут, что тебя грохнули! Вроде у тебя с Лоцманом разборка была, вот речпортовские «ответку» и кинули! — в два голоса сообщили они.
«Уже весь город все знает!» — подумал Ворон. А вслух сказал:
— Брешут. Возьмите Губатого с Бешеным и Джузеппе, гоните в офис, готовьтесь к «стреле». И будьте настороже. А то и вправду «ответку» получить можно! Мы с Оскаленным подъедем через час.
Пацаны уехали. Ворон с Оскаленным поднялись на третий этаж. В коридоре и на общей кухне воняло сгоревшим луком, но было тихо: перепуганные соседи попрятались по своим норам. В его комнате все было в порядке, только небольшое пятно крови на застеленном диване напоминало о происшедшем. Дверной замок был цел, но находился в открытом положении.
Ворон сложил в большую сумку одежду, которая могла пригодиться, бритвенный станок, мыло, стиральный порошок и прочие, необходимые в быту мелочи.
Оскаленный молча осмотрелся, подошел к дивану, зачем-то заглянул в шкаф.
— Что скажешь, Ворон? — спросил он.
— Да то, что не Архип его завалил — это ясный день, — ответил Ворон. — Кишка у него тонка…
— Ну, по пьянке, да по злости, всяко бывает, — заметил Оскаленный. — Я вчера мог всю лоцманскую кодлу переколоть… А ведь только пива немного выпил!
— Архип бы замок выбил, а он цел, но открыт, — сказал Ворон. — И бардак бы был — вещи разбросаны, стулья перевернуты, ваза разбита. А тут порядок, все по местам, вещи целы…
Оскаленный кивнул, добавил:
— И крови мало. Значит, один точный удар. Иначе тут бы все замызгано было…
— Думаешь, речпортовские?
— Да было бы похоже… Только уж очень быстро. И потом — не такие уж они чистоделы… Короче, одно скажу — тебе повезло! Может, ты больше меня знаешь и спецом не ночевал…
— Ничего я не знаю. Сменил берлогу, чтобы девушку не стыдно привести. Потом вещи завезем, я тебе покажу новую хату. Там и телефон есть. — Ворон взглянул на часы. — Половина двенадцатого! Давай, пока шмотки тебе в багажник кинем, да поедем в офис! Диван и шкаф можно будет туда отвезти, и стулья… Да все, что понадобится. Я сюда возвращаться не собираюсь.
Внезапная мысль заставила его замереть, словно появившееся подозрение превратило живое тело в камень статуи. Или надгробного памятника.
— Слушай, Оскаленный, а кто кроме тебя знал, что я здесь ночевать буду?
— А я откуда знал? — вскинулся тот.
— Тебе я прямо сказал, что сюда поеду. И свои шмотки велел сюда закинуть.
— Ты это к чему?!
— Да ни к чему. Просто, интересуюсь.
Оскаленный обиженно пожал плечами.
— Я никому ничего не говорил. И шмотки твои не завез — вначале некогда было, а потом ты не сюда пошел, значит, и ночевать здесь не собирался!
— Да, действительно. Ну, ладно.
Ворон запер комнату, и они пошли вниз по расшатанной, скрипящей лестнице.
— А кстати, про «Алмазы Якутии» слышал? Как думаешь — это реально, или тоже «не разобрались поначалу»?
— Нет, там все в цвет! — понизил голос Оскаленный. — Этот Буза ко мне и приходил! Привык пальцы гнуть, бычара, а как ментов увидел, сразу сдался. А Игорешка стрелять начал и словил маслину. Он вообще хороший парень, его во все дела старший вписывал… Ну, ничего, Бузу тоже пристрелят, только в тюремном подвале…
Когда подошли к «Ниве» и Ворон ставил вещи в багажник, Оскаленный молча ткнул пальцем в его дорожную сумку.
— Как поставили, так и стоит, — обиженно сказал он.
— Ладно, проехали!
В молчании они погрузились в «Ниву».
— Тачку менять надо, неудобная, — буркнул Оскаленный.
— Поменяем, — отстраненно сказал Ворон. Он был задумчив и думал о предстоящей сделке.
— Ты пробил этих, как я говорил? Продавцов?
Оскаленный кивнул.
— Да. С ними проблем не будет! Осокины их фамилия, на Нахаловке живут. Витька сам прапором служил, по хозяйственной части. Из армии за махинации со списанием имущества попёрли. А брат — Серега, и сейчас служит, каким-то складом заведует. Связи у них там широкие, распродают стволы понемногу, «северной» братве несколько раз пушки доставали — все было ровно. Зачем им осложнения? Тем более они тебя тоже наверняка «пробили»…