Тот, кто тянул Марину за волосы, отпустил ее, закричал, словно раненый заяц, схватился двумя руками за простреленное горло и, упав на мокрые листья, стал кататься по ним, как отравленная догхантерами дворняга. Удар грома и разряд молнии, казалось, поставили печать «верно» на том, что произошло. Освещённый на миг ослепительным белым светом, сиплый словно окаменел или превратился в соляной столб, Ворону не составило труда отвести обрез в сторону и пальнуть ему в область сердца, а потом выстрелить в стоящего рядом, и вконец растерянного, напарника.
Бах! Бах!
Нападение закончилось, не успев начаться. То ли гром, то ли выстрелы в замкнутом пространстве «Нивы» оглушили его, то ли в мироздании, где вечно идёт война добра и зла, что-то произошло, но сразу наступила звенящая тишина. Ворон выскочил наружу. На земле, не подавая признаков жизни, раскинулись два тела в дождевиках и сапогах, фонарик в траве продолжал светить. Подхватив его, Ворон, расчетливо прячась за машиной, осветил окружающую местность, но больше никого не увидел и не услышал… Он обошел «Ниву», с другой стороны тоже было спокойно, если можно назвать спокойствием бульканье, исходящего кровью, еще одного бандита, в такой же противодождевой одежде, как и остальные. Ворон снял с закинутой головы капюшон.
Вот так штука — баба! Молодая, симпатичная, она истекала кровью и билась в агонии… Рядом, в мокрой, залитой красным траве, лежал большой мясницкий нож. Пацаны базарили, что таким были убиты два мужика — «как туши разделаны…»
— А ты думала, всегда будешь другим кровь пускать? — сказал Ворон в ответ на ее молящий взгляд. — Так не бывает… Что ж, теперь получай оборотку!
Он приставил «ПМ» к мокрому, горячему лбу, прикрылся ладонью от брызг…
Бах! — Бульканье прекратилось. Раненая дернулась и вытянулась во весь рост. Стройная, высокая и чего на бандитскую тропу вышла…
Ворон вернулся к лежащим у водительской двери, отбросил ногой обрез двустволки, распахнул дождевик гнусавого, посветил. Большое кровавое пятно расплывалось на рубахе, прямо напротив сердца, глаза открыты и закатились вверх. Второго он рассматривать не стал: не доктор, в конце концов — пальнул в голову и всё! Рядом валялся пистолет неизвестной марки, он заинтересовался, но при ближайшем рассмотрении, оказалось — газовый. Размахнувшись, забросил бесполезную пукалку в кусты.
— Марина, как ты там? — Ворон заглянул в машину. Прокурор Головко вела себя, как обычная женщина — испуганная и потерянная, она едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. Но взведенный пистолет все еще держала в дрожащей руке.
— Что теперь делать, Костя? — жалобно спросила она. — Я не хотела, но она за волосы тянула, а ножом в лицо примерялась… Палец сам нажал…
— И очень вовремя, — одобрил Ворон. — Пушка служебная или «левая»?
— Табельная, конечно!
— Я думал, канцелярским не положены…
— Важнякам выдают и гособвинителям по серьезным делам. А я несколько процессов по оргпреступности провела…
— Вон оно что… Значит, ты у своих в уважухе! Так чего переживаешь? Обезвредила опасных преступников! Рупь за сто, что это «кустовики». Знают, суки, что в такую погоду их мусора́ поджидать не будут… А нарвались на прокурора Головко! Еще медаль получишь!
— Да какую медаль! — Марина заплакала. — Ты знаешь, что сейчас начнется?! Проверки, допросы, возбудят дело, отстранят от работы… Начнут выяснять, что я здесь делала, с кем… А потом, в лучшем случае — превышение пределов необходимой обороны, а в худшем — убийство… Практика такая… Меня выгонят, а может, посадят!
— Как Серого…
— Что? Какого Серого? А-а-а… Сравнил, тоже мне. Хотя, примерно так…
— Тогда медаль отменяется, «химичить» будем, — сказал Ворон. — Дай мне пушку.
Ворон аккуратно вынул патрон из ствола, вставил обратно в магазин. Вместо отстрелянного туда же добавил новенький желтый жёлудь из своего пистолета, щелкнул предохранителем и отдал оружие владелице.
— Надо хорошо вычистить. Магазин полный, но на ближайших стрельбах тот, который сверху, надо отстрелять — на нем номер партии другой. Поняла?
Она ничего не поняла, но кивнула — механически, как кукла.
— Ладно, сиди пока. — Он погладил девушку по гладкой горячей щеке. — В бардачке глянь, там должна быть водка или коньяк… Выпей, чтоб сердце не лопнуло…
Сам занялся гильзой. Прикинул траекторию, определил, что отлетела назад-вправо, высадив Марину, полез на заднее сиденье, обшарил весь правый угол салона и нашёл — примерно там, где искал, только на полу… Но это не важно!
— Видишь? — Он показал гильзу Марине.
— Угу…
Она уже обнаружила початую плоскую бутылочку прасковейского трехзвездочного коньяка и выпила залпом, как воду. В какую сторону это на неё подействовало, и подействовало ли вообще, определить было ещё нельзя.
— А пуля прошла навылет, ее не найдут. То есть, тебя здесь не было! Никто тебя не выгонит с работы и не посадит!
— Найдут, — с пьяной уверенностью возразила она. — Ещё как! Место происшествие по групповому убийству! Тут такое начнётся! Пустят собак, пригонят солдат, принесут приборы… Столько следов накопают — мама, не горюй!
— Хорошо, тогда что надо сделать, чтобы никто ничего не искал? — удивляясь своему терпению, выяснял Ворон.
— Убрать трупы, оружие, кровь. — Вернувшийся вдруг прокурор Головко решительно провела рукой вокруг. — Если нет убийства, тогда следы ног, протекторов, разбитые автомобильные стекла, да и все остальное никого не заинтересуют… Впрочем, на всякий случай следы шин на поляне затрите, они легко идентифицируются. На дороге пусть остаются — там любые могут быть…
— Значит, так и сделаем! — Ворон воспрял духом. — Ты куда поедешь?
Она выпятила губы, будто собираясь кого-то поцеловать.
— А куда мне ещё ехать? К тебе, конечно!
Ворон немного подумал и кивнул. Действительно, куда ехать хорошим людям — бандиту и прокурору, после того как они в два ствола вальнули трёх плохих налетчиков и убийц и теперь заметают следы содеянного? Ясен перец — на съемную квартиру к хорошему бандиту! Хотя вряд ли в столь несложной жизненной ситуации смог бы разобраться комиссар Мегрэ, или даже великий Шерлок Холмс! Не говоря уже о реальных асах надзора и сыска любой страны как Старого, так и Нового Света! Потому что они безнадежные формалисты-буквоеды и не понимают загадочной русской души, национальной идеи и своеобразия законов, лишенных прямолинейной обязательности гильотины…
Ворон убрал бревно из-под задних колёс, завёл двигатель, развернулся и, только на габаритах, не включая фар, пробрался сквозь Мертвый Лес, который цеплялся за «Ниву» руками-ветками и недовольно урчал, явно не желая отпускать их живыми. Наконец, они выбрались на пустое, неосвещенное шоссе, Ворон включил ближний свет, прибавил газу и через десять минут свернул на пустую парковку шашлычной «Сакля», причём затормозил в самом темном углу.
Разбитые окна не позволяли запереться, а Марина ещё находилась в шоке и категорически не хотела оставаться одна. Но другого выхода не было.
— Тебе нельзя лишний раз светиться, — сказал Ворон. — Сиди здесь, если подъедут менты — покажешь ксиву, если всякая шелупонь появится — помашешь пушкой… Понадобится — вали без раздумий всех подряд! А то и казенный ствол отберут, и тебя отгуляют по полной программе…
От такого напутствия Марина всхлипнула, но он не обратил внимания.
— Из машины не выходи, я быстро! А если стрельнешь — вообще мигом выскочу! Не боись — прорвёмся!
Он обошёл щитовой домик с парадного входа, хотя со всех сторон «Сакля» выглядела одинаково убого, если не считать затейливо вырисованной вывески с названием и танцующим брюнетом в черкеске, да с дымящимся шампуром, но вывеска общего впечатления не меняла. У двери стояла рабочая «Газель», «Москвич»-каблучок и «жигуль» одиннадцатой модели. Слабая лампочка освещала летнюю веранду с пластиковыми столами и стульями, которые даже не убрали, несмотря на дождь. Мангал под навесом ещё дымился и испускал тепло, изнутри заведения доносились взрывы веселого смеха и матерщина.
— Закрыто, куда прешь? — дорогу загородил крепкий чернявый мачо с уродливым, внушающим ужас лицом. Когда-то такой внешности стыдились, но сейчас она оказалась востребованной: страх стал основным козырем сегодняшней жизни, поэтому ее обладателей охотно брали в охрану, принимали в «бригады», поручали выбивать долги. Но и Ворон мало походил на интеллигента из симфонического оркестра, а когда он выдвинул челюсть и прищурился, мачо понял, что его карты биты.
— В натуре, закрылись, ребята отдыхают, — совсем другим тоном продолжил он и, всмотревшись, провёл несколько раз ладонью по лицу, будто стряхивая что-то. — Ты бы это… Умылся, что ли… Вся рожа кровью забрызгана!
— Так мы кабанчика зарезали! — усмехнулся Ворон. — Гоге мяса свежего привезём. Ключи от «Газели» у тебя?
— Какой там ключи! Он всё у себя держит!
— Ладно, принеси мокрое полотенце! — Ворон вошёл в пахнущее жареным мясом и кухней нутро шашлычной. В углу, за столом, четверо играли в карты. Двое даже не сняли условно белых халатов, на которых подозрительных пятен было больше, чем на лице Ворона. Но при виде вошедшего все перестали смеяться и бросили карты. Очевидно, история Лоцмана с дружками уже широко разошлась по городу.
— Здравствуй, Ворон! — поднялся навстречу широкий в плечах и бёдрах Гоги. Старший здесь, он работал под прибандиченного пацана, но на самом деле не тянул даже на полублатного. Так, мелкая шелупонь!
— Кушать хочешь? Я сейчас мангал распалю…
При этом он и его компания не отводили расширенных глаз от лица названого гостя. При хорошем освещении пятна крови выступали особенно отчётливо, словно красные веснушки. И каждый из недавно веселящихся игроков лихорадочно вспоминал свои недавние грехи, спросить за которые мог этот страшный визитёр.
— Не надо, братское сердце, спасибо за щедрость и уважение! — вежливо ответил Ворон. — Мне телефон нужен — ребят вызвать, ключи от твоей «Газели» до утра, да нашу «Ниву» загнать в гараж, а то какая-то шпана окна р