Хозяин проводил гостя до машины, они вроде бы дружески попрощались. Но уезжал Ворон с тяжёлым сердцем. Несмотря на веселье, щедрый прием, знакомства, деньги…
«Хорошо, что приехали еще бойцы, — размышлял он по дороге. Хорошо, что привезли оружие… Хорошо, что бизнес пошел хорошо… И все равно в чужой стране трудно проводить свою линию».
Старые бойцы получили приличные деньги, Билет и Молдаван купили по «Волге», остальные почувствовали себя богачами, несколько дней кутили и были очень довольны.
Через день, как и обещал Никола, рынок в центре закрыли. Херсонские тут же заявились в Анпакурово. Их было человек пятнадцать. На «русский» рынок они зашли двумя группами и перекрыли оба входа — ни войти, ни выйти. Бригадир Мадьяр остался у центрального входа со своим заместителем по прозвищу Четвертак. Мадьяр рассчитал правильно: Ворон ждать себя долго не заставил. Он подъехал с Корягой прямо к воротам на потрепанной бригадной «Волге», которая вызвала у противника презрительную улыбку. Ещё трое вороновских подтянулись к центральному входу из глубины рынка, но херсонские преградили им путь. Они стояли друг напротив друга, готовые сцепиться в любую секунду. Простые посетители шарахнулись в разные стороны и постарались затеряться среди торговых рядов.
— Мадьяр, что за фигня?! — крикнул Ворон, выпрыгнув из машины. — Хочешь прямо здесь месилово устроить?
— Это я тебя хочу спросить, что за фигня! — оскалился Мадьяр, блеснув золотым зубом. — Наш рынок — стопудово твоя постановка!
— Убери своих с проходов, потом поговорим!
Мадьяр дал знак, и его люди расступились. Значит, на серьезный лад они сейчас не настроены.
— Чего ты хочешь?! Какая постановка? Чего пустые базары разводишь?
— Не пустые! Теперь будешь отстёгивать нам половину выручки! — заявил Мадьяр.
Ворон, почти без принуждения, расхохотался.
— Ты что, барыг нашел? Наехал, ценник выставил и уехал? А тебе каждую неделю долю в зубах приносят?
— Так и есть, — брезгливо скривился Мадьяр. — Вы здесь барыжничаете, а у нас — блатная тема!
— Блатные в толпе лохов разборки не устраивают!
— А ты хочешь, чтобы я стрелку забивал барыге?
— Я такой же барыга, как ты! Я тоже на блатную педаль жму! — внушительно сказал Ворон. — Поверни башню!
Мадьяр обернулся. Из «Волги» улыбающийся Коряга через опущенное стекло целился в него из автомата.
— Даже так?! — оскалился главарь херсонских. Было видно, что автомат произвел на него впечатление, хотя он и пытался это скрыть. Даже закашлялся для вида.
— Хочешь тереть по-пацански? Ладно! Вечером в шесть на «Пяти камнях», между бывшей конной базой и нудистским пляжем!
— Нудистские пляжи меня не интересуют, лошади — тоже! Это там, где в прошлом году голову чью-то нашли? — сказал Ворон.
— Там!
— Замётано!
Херсонские исчезли так же быстро, как и появились. Ворон сел в «Волгу». Коряга все еще улыбался — он чувствовал себя победителем и ожидал похвалы.
— Где дежурная машина с бойцами?! — страшным шепотом выдавил из себя Ворон. — Где рации? Почему только трое наших на рынке?! Куда вояки делись?
Коряга перестал улыбаться.
— Так все спокойно было… Зачем тут целую армию держать?
— Затем, что сейчас они могли нас поломать, остальных отловить в городе и забрать себе рынок! Вот зачем!
— Могли бы — сделали, — возразил Коряга. — Когда Мадьяр автомат увидел, чуть не обоссался!
— Автоматы и все остальное я привез, а не ты! — заорал Ворон. — И десяток новых бойцов я подогнал, а не ты! Но меня два месяца не было, а ты за меня оставался! И что ты сделал?
— Так все нормально было…
— Ты сделал все, чтобы просрать рынок! И вообще все! Чтобы нас выкинули из Карны, как вшивых котов!
Коряга положил автомат под ноги, вздохнул — говорить, или нет. Решил сказать.
— Слушай, Костян, чего ты на меня наезжаешь? Я, может, где-то и мухнул, но я кто? Не я бригадир, да и все завязки на местных у тебя! Каждый косячит…
Он отвел глаза, в тоне появились примирительные нотки.
— До нас-то тут все доходит… Ты два месяца не горевал и не пахал на хозяина… С прокуроршей развлекался, к свадьбе готовился… Жил — не тужил! Так чего на меня теперь всех собак спускать? Если бы я такой косяк с бабой прокурорской учинил, меня бы с потрохами сожрали! Ты бы и сожрал!
Ворон вдруг от души рассмеялся.
— Так у тебя косяк еще похлеще! Целый косячище! Леночку помнишь?
— Какую еще Леночку? — насторожился Коряга.
— Старшего лейтенанта милиции! Или у тебя ментовок так много было, что ты в них запутался?
Коряга понял. У него вытянулось лицо, и отвалилась челюсть.
— Так я не знал…
— А я знал?! Только Марина нашему обществу пользу принесла, и еще принесет! Сходка косяк этот с меня сняла. Я даже свадьбу с ней сыграю! А вот ты, брателла, крепко завяз… Твоя ментовка — волчица еще та! Ее не приручишь! Скорей она тебя ссучит — будешь ей доносы строчить каждую неделю!
Ворон захлебывался смехом.
Коряга махнул рукой и включил двигатель. Настроение у него испортилось.
— Куда едем?
Ворон наконец успокоился и вытер слезящиеся глаза.
— В «Луну». Рация у тебя? Собирай всех. Кроме Товароведа, от него толку мало…
На место «стрелки» они приехали, как и положено, минута в минуту. Усиленная новичками бригада включала два десятка бойцов, поэтому пришлось занять машины у «подконтрольного контингента» — обвешанную всякими бирюльками ухоженную «Волгу ГАЗ-21» у шашлычника Керима и рабочую «тройку» у грузчика-перевозчика Петрухи. Прицеп, правда, пришлось отцепить.
Большая, как футбольное поле, поляна была со всех сторон укрыта от посторонних глаз зарослями кустарника и густо растущих деревьев. Моря за кустами видно не было, хотя запах солёной воды выдавал его близость. Дорога пробивалась сюда под сплошным зелёным навесом орехов и клёнов, как в туннеле, так что со стороны тоже была практически незаметна. У дальнего края площадки, вместо вратарских ворот кучно громоздились пять огромных, вросших в землю камней с острыми краями — то ли творение природы, то ли алтарь для жертвоприношений дохристианских идолопоклонников. Впрочем, над этим братва даже не задумывалась. Они с интересом обсуждали более актуальный вопрос — чью же голову нашли здесь год назад. А у каждого мелькала затаенная мысль: не сложит ли он сейчас здесь свою собственную голову?
Морпех и Погранец с несколькими пацанами за два часа до «стрелки» обшарили поляну и ее окрестности, но ничего подозрительного не обнаружили. Поэтому Ворон приказал расставить машины полукругом, чтобы можно было укрыться за ними, если начнется стрельба. А пока стоять спокойно, оружие не прятать.
— Я веду базар, Коряга и Джузеппе страхуют, — дал он короткий инструктаж. — Стрелять по моей команде, если они первыми начнут — валите всех!
Парни — кто в спортивном костюме, кто в рабочей спецовке, а Джузеппе в обычных цивильных брюках и пиджаке, вольготно опирались на капоты машин, и если бы не оружие, были бы похожи на заводских футболистов-любителей, приехавших на товарищеский футбольный матч. Конечно, Кериму бы не понравилось, что с его украшенной, как игрушечка «Волгой», так небрежно и непочтительно обходились, что могло привести к царапинам и даже вмятинам на капоте, но его мнение никого тут не интересовало. «Игроки» думали о другом, а Ворон был доволен, что бойцы не очкуют и ведут себя, как подобает настоящим пацанам.
— Надо бы рассредоточиться, — сказал Морпех. — А то одной пулей двух-трех положить можно…
Погранец согласно кивнул.
— Война — это одно, а «стрелка» — другое, — возразил Ворон. — Тут свои порядки. И правила свои!
Через пару минут, со стороны пяти камней подъехали херсонские. Тоже четыре машины, только получше — три новых «жигуленка» и зеленый «Мерседес». Они привычно выстроились в ровную шеренгу, метрах в пятнадцати от соперников.
— Тачки у них покруче! — сплюнул Коряга.
— Не в тачках крутость, — процедил Ворон, цепко рассматривая высыпавших наружу шестнадцать херсонцев и оценивая их оружие, которое в отличие от машин и прикида — а все они были в контрафактных «адидасах», — явно уступало вооружению вороновской группе.
Карабин, два обреза, несколько пистолетов «ТТ», старый автомат ППШ с круглым диском… Против четырех «калашей», «пээмов» и гранат они не продержатся и минуты. Особенно, если учесть, что два автомата были в опытных руках Морпеха и Погранца, стоявших на флангах, чтобы при необходимости мгновенно зажать противника в огненные клещи и вмиг выкосить всех, как две острые косы выкашивают зловредный бурьян.
Вышедший из «Мерседеса» Мадьяр, тоже оценил обстановку, и если заметно не поскучнел, то уж точно утратил обычную наглость.
Они стали сходиться. Ворон шел первым, не доставая оружия, справа, отставая на шаг, упруго двигался Коряга с «пээмом» в опущенной руке, слева, почти наступая шефу на пятки, спешил Джузеппе с улыбкой, которую Ворон считал идиотской и которая появлялась на его лице перед самыми непредсказуемыми и жестокими поступками. В руках он держал две гранаты, которыми на ходу пытался жонглировать.
«Чтоб не взорвал нас к едрене-фене, — подумал Ворон. — Зря я взял его в прикрытие…»
У Мадьяра руки тоже были свободны от оружия, его ширококостный телохранитель Лопата с плоским лицом и вывернутыми ноздрями, держал наперевес автоматический карабин, а третьим был грузин с орлиным носом, о котором Ворон уже слышал. На шее у него висел ППШ, который он держал двумя руками, готовый в любую минуту открыть огонь. Но не это было самым худшим: судя по красным глазам с расширенными зрачками, нервными движениями пальцев в районе спускового крючка и лихорадочным взглядам, рыскающим по сторонам, он уже был «загашен», причем, «загашен» прилично…
«Почему вокруг одни дегенераты? — подумал Ворон. — Джузеппе по сравнению с этим «нариком», образец здравомыслия и дисциплины… Правильно, что я взял его с собой!»