КРАХ? V—VI века
Глава пятнадцатая.ВАРВАРЫ И РИМЛЯНЕ: ВОЕНАЧАЛЬНИКИ И БУНТОВЩИКИ
Напав на варваров без предупреждения, [Стилихон] полностью уничтожил все их силы. Вряд ли кто-нибудь уцелел, за исключением тех, кого он принял в число ауксилиариев.
Зосим, конец V века{406}
Всю Галлию заволокло дымом одного погребального костра.
Ориент о последствиях вторжения варваров в 406 году{407}
До нас дошел замечательный документ конца IV века. Официально он именуется «Список всех должностей, гражданских и военных», а по-латыни — «Notitia Dignitatum omnium, tarn civilium quam militarium», хотя ученые обычно называют его просто «Notitia Dignitatum»; он был составлен для старшего нотария или клерка (primicerius notariorum) императора Гонория в 395 году. Недавнее разделение империй на Восточную и Западную отчетливо прослеживается в тексте: они показаны в нем как полностью автономные. Документ чрезвычайно подробен: в нем зафиксирован каждый пост, кое-что сообщается об ответственности, возложенной на того, кто его занимает; в случае командующих армиями перечислены соединения, находившиеся в их распоряжении. Еще более любопытно, что в нем имеются цветные иллюстрации. На них изображены инсигнии, соответствовавшие каждому званию, вместе с символами службы (к примеру, должности тех, кто руководил мастерскими по изготовлению снаряжения для армии, символизировало оружие, а должности тех, кто взимал натуральный налог, — булки).
Провинции символизируют как олицетворяющие их фигуры, так и искусно выполненные миниатюрные изображения городов, подписанные, дабы обозначить главные общины в данной области. Названия соединений полевой армии снабжены круглыми эмблемами, которые должны были носить их воины на щитах{408}.
Разумеется, мы не располагаем подлинным документом, написанным и проиллюстрированным служащими старшего нотария в 395 году. Тексты, имевшие важное значение — художественные, юридические или связанные с административной деятельностью, — сохранились только потому, что из века в век создавались их копии, и наиболее древние из них обычно относятся к Средним векам. В случае «Notitia Dignitatum» мы располагаем несколькими копиями XVI века, воспроизводящими вариант текста, переписанного для короля из династии Каролингов в период Раннего Средневековья. Иллюстрации являют собой странную смесь стилей, характерных для римской империи и для Средних веков. Когда художник понимал, что именно он рисует, он старался отражать окружавшую его реальность (поэтому маленькие города, окруженные стенами, отчетливо напоминают средневековые); когда же не понимал, то скорее всего копировал рисунки без изменений. Даже в римский период «Notitia Dignitatum», по-видимому, несколько раз подвергалась модификации. Она, очевидно, проводилась чиновниками, в чьем ведении находились западные области империи, поскольку разделы, посвященные Восточной империи, не обнаруживают никаких изменений после 395 года. Разделы, связанные с Западом, в особенности имевшие отношение к организации армии, претерпели изменения в V веке — быть может, весьма поздно, в 420-е годы. Обновления носили фрагментарный характер и не всегда последовательно осуществлялись повсюду, где требовались. Имеются также очевидные ошибки на страницах с изображением эмблем военных отрядов. Многие из них оставлены пустыми; другие же смахивают на фантазии художника на соответствующие темы. Кроме того, они изображены почти круглыми, тогда как на самом деле воины пользовались овальными щитами. Судя по щитам со сложным орнаментом, найденным в Дураевропос, весьма вероятно, что их миниатюрные изображения также сильно упрощены{409}.
Несмотря на все ошибки и случаи путаницы, «Notitia Dignitatum» уникальна, поскольку представляет собой официальный обзор имперской бюрократии и армии. Она содержит огромное количество сведений о структуре расколотой империи, включая множество деталей, не зафиксированных более ни в одном источнике. Но сама ее уникальность также вызывает сильное ощущение разочарования: ведь если бы в нашем распоряжении имелись один-два похожих документа предшествующего или следующего десятилетия, мы бы могли куда более тщательно проследить развитие структуры империи. В тексте, которым мы располагаем, есть намеки на изменения, а другие источники подтверждают существование многих административных и военных структур, описанных для более ранних и поздних периодов. Аммиан, к примеру, упоминает многие ранги и должности из списков «Notitia», равно как и ряд соединений, и, судя по всему, подтверждает существование и других аспектов организации военного дела. Что касается провинции, то такие структурные особенности, как, например, распределение limitanei, вряд ли изменились в результате разделения империи в 395 году{410}.
Соединения полевой армии обозначены согласно званию командующего
1.Запад
Император Западной Римской империи
Магистр пехоты
Италийская армия
7 полков[59] кавалерии 32 полка пехоты
Магистр конницы
Галльская армия
12 полков кавалерии 48 полков пехоты
Комит в Иллирике
22 полка пехоты
Комит в Африке
19 полков кавалерии
12 полков пехоты
Комит в Тингитании
2 полка кавалерии
3 полка пехоты
Комит в Британии
6 полков кавалерии
3 полка пехоты
Комит в Испании
16 полков пехоты
Так же
Limitanei
(18 отрядов под предводительством 6 дуксов и 12 комитов).
Магистр пехоты считался старше по званию, нежели магистр конницы, и оба они были старше пяти комитов, командовавших полевыми армиями, и всех офицеров, командовавших limitanei. Однако четкой иерархии опять-таки не существовало, и император мог отдавать приказы непосредственно любому командиру.
2. Восток
Император Восточной Римской империи
Магистр войска при первом дворе
12 полков кавалерии
24 полка пехоты
Магистр войска при втором дворе
12 полков кавалерии
24 полка пехоты
Магистр войск Востока
10 полков кавалерии
21 полк пехоты
Магистр войск Фракии
7 полков кавалерии
21 полк пехоты
Магистр войск в Иллирике
2 полка кавалерии
24 полка пехоты
Также
Limitanei (15 отрядов под предводительством 13 дуксов и 2 комитов).
Пять магистров войска формально имели одинаковый ранг. Командующие limitanei подчинялись им.
Все это делает «Notitia» в высшей степени полезным документом, но подчас исследователи, используя его, проявляют, мягко скажем, неосмотрительность. Те, кто изучает армию, в особенности склонны считать, что упомянутые в ней соединения существовали уже за сто лет до появления «Notitia» или через сто лет после ее составления. Согласно общепринятому мнению, соединение, названное в честь того или иного императора, создавалось им же, хотя вполне возможно, что уже существовавшие войсковые единицы переименовывались с целью поощрения или укрепления их лояльности. В армии далеко не всегда царит логика, особенно когда дело доходит до наименований и титулов; так, например, в современных британских вооруженных силах пехотинцы именуются стрелками, фузилерами, кингсмэнами (т.е. «людьми короля») или гвардейцами, а не просто рядовыми: ведь последнее звучит куда прозаичнее. Неразумно также высчитывать потери при Адрианополе или в результате других поражений, пытаясь определить, какие соединения «исчезли» из списков «Notitia Dignitatum». Как мы уже отметили, при этом не учитывается вероятность того, что некоторые соединения были уничтожены в ходе других кампаний, а некоторые попросту переименовали, объединили или распустили по тем или иным причинам. Даже если завысить оценки, соединения, входившие в состав полевой армии, были куда меньше легионов прошлого и вследствие этого более уязвимы; в отношении их также проще было проводить решения, изменявшие структуру армии, и это требовало меньше времени. Частые гражданские войны — еще одна причина того, что список носил следы путаницы и не отличался аккуратностью, а его построение — логичностью.
Равным образом важно помнить, что цели тех, кто составлял первую «Notitia Dignitatum», носили ограниченный характер. Главная забота нотариев состояла в определении обязанностей тех, кто занимал перечисленные военные и гражданские посты: так, изображение инсигний primicerius notariorum сопровождалось рисунком письменного стола и связки документов. И фал и роль и сами назначения, и то, какое место тот или иной пост занимал в иерархии. «Notitia Dignitatum» не была рассчитана на то, чтобы разъяснять, как функционировали армия и администрация. Посты на императорской службе приносили служащим власть (до тех пор, пока они их занимали), а также перманентное обеспечение деньгами, привилегиями и давали высокий ранг. Всегда находилась масса людей, стремившихся занять тот или иной пост, а высокопоставленные лица, способные давать назначения или влиять на них, ожидали, что за помощь им будут обеспечены некоторые блага в будущем или просто взятки. Это неизбежно влекло за собой умножение числа должностей; в некоторых случаях они представляли собой не более чем синекуры, поскольку занимавший их человек никогда не стремился исполнять соответствующие обязанности. Как обычно, частота появления императорских указов, направленных на противодействие подобным злоупотреблениям, свидетельствует, что распоряжения эти достигали цели далеко не в полном объеме. Письма, сохранившиеся от офицера, командовавшего соединением limitanei в Египте в IV веке, изображают, как, прибыв в гарнизон, он обнаружил, что несколько человек получили назначение на тот же самый пост. Лишь преодолев существенные затруднения и обратившись к вышестоящим властям, он добился удовлетворения своих требований{411}.
«Notitia Dignitatum» содержала список официально одобренных должностей (ведь именно это и означало название документа): каждому воинскому соединению полагался свой командир, даже если он не был специально поименован. Упоминания многих союзных сил, составлявших в тот период значительную часть войск, или офицеров, командовавших ими, отсутствуют. Возможно, такие посты не были предметом забот нотариев. Равным образом те, кто впоследствии адаптировал текст, по-видимому, интересовались только некоторыми разделами.
Изменения гражданских должностей отмечаются редко, и даже в военной сфере приоритет отдавался отдельным соединениям — вероятно, тем, которые интересовали офицера, в чьем штабе хранился список{412}.
В общем и целом документ поддерживает впечатление от империи как от огромного, высокоорганизованного и мощного государства, недавно разделенного на две самостоятельные иерархии — западную и восточную, которые, однако, по духу оставались частями прежнего единства. Несомненно, «Notitia Dignitatum» усилила позиции тех ученых, которые рисуют империю IV и (в меньшей степени) V столетий как в основном сохранившую прежнюю силу и эффективно функционировавшую. Содержащийся в ней список войсковых единиц служит главным доказательством мощи армии: по-видимому, численность войск значительно превышала шестьсот тысяч человек. Иными словами, армия была вдвое больше, нежели во времена императоров вроде Марка Аврелия. Многие замечают, что эти цифры, скорее, представляют собой численность «на бумаге» и что реально военнослужащих, вероятно, было меньше, но, по-видимому, не в полном объеме учитывают выводы отсюда. Образ чрезвычайно мощной армии сохраняется по-прежнему{413}.
Однако трудно увязать его с тем, как развивались события в конце IV—V веков. Армия — как и в какой-то мере само государство — временами кажется невидимой: области, которые считались хорошо охраняемыми, на поверку оказывались незащищенными. Вновь и вновь поднимается вопрос о том, где на самом деле находились эти якобы мощные войска. Нужно поставить и другую проблему: насколько «Notitia Dignitatum» отражала повседневную реальность — в особенности в отношении армии? Очевидно, присутствие в списке воинского соединения вместе с изображением эмблемы, носимой его солдатами на щитах, означало, что оно действительно существовало — если говорить об официальной стороне вопроса. В ряде случаев это могло и вправду означать, что соединение располагало большей частью личного состава и солдаты были обучены, экипированы и готовы к службе. Могло быть и иначе: при меньшем, чем на бумаге, количестве солдат отряд все же сохранял боеспособность. Еще один вариант: незначительное количество личного состава, кто-то из командиров, документация сохранена — словом, отряд ожидал превращения в настоящую боевую единицу, для чего ему следовало придать надлежащее количество рекрутов и другие ресурсы. Наконец, соединение могло существовать лишь на бумаге и отражать статус военачальника, которому было вверено. Вероятно, это показывало, какими силами он бы мог командовать теоретически. В этой ситуации, заметим, кто-то вполне мог получать жалованье и пользоваться привилегиями командующего.
Все вышеперечисленное вполне могло иметь место. Более чем вероятно, что в разные периоды воинские соединения, перечисленные в «Notitita Dignitatum», отражали разные варианты, описанные нами. Мы уже видели, рассматривая конфликт с готами 376—382 годов, что римская армия столкнулась со значительными трудностями, пытаясь справиться со сравнительно немногочисленным врагом. Временами, читая описания войн того периода, выполненные современными историками, трудно не вспомнить Гитлера перед самой его гибелью: он чертил на карте планы масштабных наступлений, в то время как дивизии, которые он думал бросить в бой, давно перестали существовать. После 395 года ситуация была не столь отчаянной, враг также не был настолько могуч и хорошо организован, но в годы правления Гонория и Аркадия положение сложилось весьма тяжелое.
Стилихон
Даже при сильных императорах крупные чиновники и командующие постоянно вели безжалостную борьбу за власть, влияние и продвижение по службе. Если же император был слаб или молод, то факторов, смягчавших остроту противостояния, было еще меньше. В 395 году сыновья Феодосия были еще малы, а в ходе позднейших событий обнаружилась чрезвычайная слабость их характеров. Войдя в возраст и по-прежнему не будучи в состоянии контролировать подчиненных, они ограничивались стравливанием их друг с другом. Любой, кто мог оказывать влияние на императора, фактически становился обладателем всей полноты власти. На востоке, при Аркадии, первым этого достиг префект претория Руфин, а вслед за ним — другие царедворцы, фактически управлявшие Восточной империей. Формально данные лица занимали те или иные должности, имевшие меньшее значение в сравнении с влиянием, которое они оказывали на молодого императора. Однако оно никогда не бывало прочным: все в конечном итоге низверглись с высот власти и умерли насильственной смертью.
В Западной империи подлинная власть, как правило, находилась в руках человека, контролировавшего основные силы армии, а не в руках гражданских лиц. Первые тринадцать лет правления Гонория таким человеком был Стилихон, занимавший пост магистра пехоты и конницы (вероятно, созданный специально для него). Формально это означало, что он исполнял функцию командующего западными армиями. На востоке, где несколько магистров войска имели равную власть, аналогичная должность отсутствовала. В 395 году Стилихон получил дополнительное преимущество, поскольку многие отряды полевой армии Восточной империи по-прежнему находились в Италии (перед тем они боролись с Евгением и одержали над ним победу). Когда упомянутые силы соединились с войсками Запада (среди них было немало тех, кто прежде сражался на стороне узурпатора), это позволило Стилихону располагать такой мощной армией, какой не было ни у кого из его потенциальных соперников{414}.
Отец Стилихона был вандалом, служившим при Валенте в качестве командующего кавалерийским соединением, и его «варварское» происхождение стало поводом для упреков в его адрес со стороны критиков. Однако он был римлянином в полном смысле слова, и нет никаких оснований утверждать обратное. Начав службу среди protectores[60], он быстро возвысился, снискав благосклонность Феодосия. Его женой стала Серена, дочь брата императора; после смерти ее отца его положение в императорской семье продолжало укрепляться. Объявив, что, умирая, Феодосии завещал ему заботиться о его сыновьях и охранять их, Стилихон быстро взял под контроль десятилетнего Гонория, фактически управляя Западной империей в качестве регента. Он никогда не делал явных попыток добиться статуса императора, но когда Гонорий подрос, женил его на своей дочери. Новые императоры — вероятно, лучше сказать «тот, кто стоял за ними» — немедленно столкнулись с рядом проблем. В 395 году банды гуннов-мародеров предприняли ряд набегов как на сасанидскую Персию, так и на восточные провинции Рима, и разграбили Армению, Месопотамию и Сирию; они вторглись даже в Малую Азию. Немало соединений восточной армии находилось при Стилихоне, и это вполне могло снизить возможности местных командиров справиться с этими нападениями. Как обычно бывало в случаях подобных набегов, серьезно пострадала лишь небольшая часть общин, но страх охватил едва ли не все население. Обитатели земель, находившихся вдали от границ с Персией, наслаждались миром более ста лет, и этот эпизод оказался для них весьма болезненным, в особенности когда гунны вернулись через дваЕвтри года{415}.
В 395 году возникла новая, более непосредственная угроза, когда часть готов, расселенных Феодосием на территории империи, подняла восстание. Их возглавил Аларих, офицер, командовавший войсками, несшими службу совместно с римской армией в качестве союзников. Вероятно, он происходил из аристократии одного из племен и в должный срок получил бы титул короля, но чем был обусловлен его авторитет, сказать трудно. Одни из людей Алариха могли быть привязаны к нему узами родства, другие служили в армии под его командованием. Он, очевидно, был яркой личностью, поскольку его приверженцы оставались ему верны в течение пятнадцати лет. Долгосрочные цели Алариха, как и источники его власти, остаются неясны. В среде готских общин существовало недовольство; имело место и несколько вспышек возмущения, когда Феодосии предписал им предоставить войска для борьбы с Максимом и Евгением. Однако Аларих и его люди не имели к этому отношения и несли службу в другом месте, на реке Фригид. Возможно, убежденность в том, что римляне цинично принесли в жертву готов, бросив их в битву, где те были уничтожены практически полностью, подлила масла в огонь. Более вероятно, что вступление на престол двух новых императоров само по себе дало готам возможность добиться успеха.
Соглашение, заключенное с готами в 382 году, вызывало недовольство у многих из них, хотя по римским меркам оно было весьма умеренным. Неизвестно, сколько людей вел Аларих и кто входил в его войско: преимущественно воины, оставшиеся не расселенными на новые земли, или также и члены новых общин. Очевидно, они были достаточно сильны, чтобы их сочли опасными. С самого начала Аларих стремился получить от римлян назначение на пост командующего. Если бы его желание удовлетворили, это автоматически повлекло бы за собой получение права на обеспечение продовольствием за счет государства. Возможно, все, чего он хотел и на что надеялись его товарищи, — это улучшение своего положения в рамках римской государственной системы и повышение жалованья{416}.
Готы начали с того, что разграбили провинции Фракию и Македонию. И вновь отсутствие многих соединений, находившихся в Италии, помешало Аркадию и Руфину разобраться с ними. Вместе с тем, как обычно, императоров более беспокоила угроза со стороны соперников с Запада. Стилихон заявил, что Феодосии вверил ему опекунство над обоими своими сыновьями, и повел армию на восток якобы для того, чтобы одолеть взбунтовавшегося Алариха. Однако Аркадий отверг его помощь и приказал отправить соединения восточной армии назад в Константинополь. По-видимому, между восточными и западными войсками начались трения, и Стилихон не мог контролировать всех своих людей. Как бы то ни было, он повиновался: отвел все соединения от восточной границы и не вступил в бой с Аларихом{417}.
Части восточной армии возглавлял военачальник по имени Гайна, также гот по происхождению. Когда войска прибыли к Константинополю, они убили Руфина, выехавшего их встретить. Влияние на императора забрал в свои руки его «препозит священной опочивальни», евнух Евтропий. Тогда он был прежде всего озабочен консолидацией своих сторонников при дворе. В течение двух лет у Алариха имелась возможность грабить провинции.
В 397 году Стилихон вернулся. Его армия значительно увеличилась за счет контингента варваров-союзников. Евтропий и Аркадий, пусть и без энтузиазма, согласились принять его помощь и таким образом признали его право вторгнуться на территорию Восточной империи. Аларих оказался блокирован и был вынужден отступить в Эпир, но затем Стилихон отступил сам, не добившись решительной победы.
По совету своего фаворита Аркадий объявил Стилихона врагом государства. Примерно в то же время правительство Восточной империи начало переговоры с Аларихом и в конце концов согласилось дать ему пост магистра войска в Иллирике. Итак, бывший армейский офицер, возглавивший затем мятеж, теперь сделался римским военачальником.
Очевидно, Евгений и Аркадий решили, что это предпочтительнее, нежели господство Стилихона{418}.
Затем в том же 397 году Гильдон, управлявший провинциями в Северной Африке со времен Феодосия, решил изменить Римской империи. Это немедленно вызвало кризис, поскольку Италия и Рим полностью зависели от поставок зерна и другого продовольствия из этого региона. Стилихон отправил из Италии в Африку Масцезела — брата Гильдона и злейшего его врага — во главе небольших экспедиционных сил. Тот быстро добился успеха. Стилихон щедро наградил его, но не слишком огорчился, когда Масцезел вскоре после возвращения упал в реку и утонул. Ходили слухи, что его туда столкнул один из телохранителей Стилихона{419}.
На востоке Евтропий, судя по всему, самостоятельно провел успешную кампанию против гуннов, и этот успех позволил ему добиться консульства в 399 году. Для того времени назначение одного из двух консулов императорами Западной и Восточной империй было в порядке вещей; они вступали в должность 1 января, и год назывался их именем. Занятие этой должности было более сопряжено с престижем, нежели с реальной властью, но она была древней, существовала девятьсот лет, и аристократов взбесила самая мысль о том, что этот пост (своего рода реликвия) занят евнухом. Недовольство Евтропием росло, и другие высокопоставленные лица сочли, что его позиция пошатнулась. В том же году готские войска, посланные против разбойников в Малую Азию, взбунтовались; их командующий имел личные счеты с Евтропием. Гайна двинулся на них, но затем предпочел объединиться с мятежниками и начал оказывать давление на императора, дабы тот низложил своего фаворита. Супруга Аркадия Евдоксия присоединила свой голос к хору, осуждавшему управляющего, и в итоге император сдался. Евтропий попытался укрыться в храме, но вышел к врагам, когда ему пообещали сохранить жизнь. Он отправился в изгнание на Кипр, но вскоре его казнили под фальшивым предлогом организации заговора против императора.
Императрица и ее любимцы какое-то время господствовали при дворе, но Гайна двинулся на Константинополь. Угроза, которую несли с собой его силы, на короткое время обеспечила ему превосходство. В 400 году его провозгласили консулом. Однако пребывание его солдат-готов в Константинополе вызывало недовольство жителей. В конце концов он решил отправить их во Фракию. Во время построения колонны, готовившейся к выходу, толпа атаковала замыкающие отряды. Множество готов, в том числе женщины и дети, было перебито. Большая группа людей укрылась в храме, но здание подожгли, и они погибли. Вскоре Гайна потерпел поражение от армии, возглавлявшейся военачальником по имени Фравитта (также готом по происхождению). Гайна бежал за Дунай, где принял смерть от рук гуннского короля. Фравитту всего через несколько месяцев после его победы казнили римские власти по обвинению в измене. Придворные видели в слишком удачливых или популярных полководцах опасных соперников. Евдоксия и ее сторонники восстановили свой контроль над императорским двором — и соответственно над Восточной Римской империей{420}.
В 401 году Аларих покинул места, которые грабил в течение нескольких лет, и двинулся в Италию. Ситуация на востоке изменилась, и вряд ли новый режим выказал бы расположение к нему. Ведь восхождение нынешних властителей сопровождалось критикой господства «варваров» и в особенности военачальников готского происхождения, таких как Гайна. Правительство на несколько месяцев освободилось от внутренних распрей, и существовала реальная возможность того, что оно откажется от выполнения соглашения и использует силу против Алариха. В этой ситуации последний решил, что сможет договориться со Стилихоном на более выгодных условиях. Мы не знаем, сколько народу последовало за ним. Готы, оставшиеся на землях, дарованных им в 382 году, обрабатывавшие ее и тем довольные, не упоминаются в наших источниках. Вероятно, применительно к данному периоду нельзя говорить о том, что весь народ, так сказать, снялся с насиженного места и что после перерыва возобновилась та миграция, в ходе которой готы пересекли Дунай в 376 году. В основном сторонники Алариха скорее всего были молоды и легки на подъем. Вероятно, у них не ладилось хозяйство, или же они родились уже в пределах империи и им не хватило земли. В племенных общинах также существовала давняя традиция, согласно которой юноши искали славы и богатства на войне (в римской армии на таких с давних пор надеялись как на будущих солдат). Вряд ли среди людей Алариха могло быть много участников сражения при Адрианополе, происшедшего двадцатью годами ранее. Каких-то воинов, несомненно, сопровождали жены и семьи (за римской армией также часто тянулся обоз, где ехали те, кто следовал за солдатами из лагеря). Но Аларих и его люди действовали не как мигрирующий народ, но скорее как армия.
Аларих надеялся в результате переговоров добиться уступок со стороны Западной Римской империи: скорее всего он желал получить крупный военный пост и право пользоваться ресурсами государства, дабы кормить и поддерживать своих союзников. Однако ему отказали. Поэтому, так как Стилихон находился севернее Альп, где усмирял варваров, совершавших набеги на Рецию (ее со значительными натяжками можно соотнести с современной Австрией), в 402 году Аларих вторгся в Италию, отбросил небольшой отряд римских войск и занял Милан. Этот город часто служил местом пребывания императора, но в те беспокойные годы двор проводил больше времени в Равенне и в результате окончательно обосновался там: Равенну окружали болота, и напасть на нее было очень непросто, к тому же этот город был расположен изолированно. Стилихон возвратился в Италию и дал два (возможно, три) сражения армии готов. Он захватил в плен жену Алариха и его детей, а также других представителей готской знати, но и сам понес потери и не смог одержать решающую победу. После затишья бои возобновились; близ Вероны имело место еще одно сражение, опять-таки с неопределенным исходом. В конце концов Аларих отступил, вероятнее всего, из-за недостатка продовольствия, и ушел назад на Балканы, где и оставался в течение нескольких лет. Там, на границе между Восточной и Западной империями, на землях, которые не могла эффективно контролировать ни та, ни другая сторона, он выжидал, грабя или вымогая необходимое ему продовольствие в Иллирике. Примерно в 405 году Стилихон пожелал начать переговоры и даровал вождю готов звание магистра войска (magister militum). Константинопольский двор отказался признать этот факт, в особенности потому, что случившееся подразумевало право Стилихона распоряжаться как в Западной, так и Восточной империи{421}.
Вскоре Стилихон столкнулся с более насущными проблемами. Ближе к концу года крупные силы готов под предводительством короля Радагайса предприняли набег в глубь территории империи и вновь достигли Северной Италии. Эти воины происходили из задунайских племен и не имели отношения к людям Алариха (за исключением того, что все в целом назывались готами и говорили на разных диалектах одного и того же языка). Зосим утверждает, что их было четыреста тысяч, но подобная цифра, очевидно, неприменима ни к одной армии тогдашних племен, не говоря уж о банде, отправившейся в набег. Он также сообщает, что Стилихон сосредоточил тридцать отрядов вместе с континентами союзников на пути бандитов; эти силы встретились с ними и нанесли им полное поражение. В «Notitia Dignita-tum» перечисляется сто восемьдесят одно соединение полевой армии Западной империи, при этом сорок шесть из них находилось в Италии и сорок восемь — в Галлии. По-видимому, Стилихон призвал значительные силы с северных границ, чтобы сформировать такую армию. В 405 году точные цифры и распределение могли быть иными, но все же отсюда следует вывод, что концентрация сколь-либо значительных сил мобильной полевой армии в одном месте являлась делом невозможным, даже если считать, что в рассматриваемом случае все отряды Стилихона относились к числу comitatenses. Опять-таки недостаток информации относительно численности отрядов делает невозможным подсчет численности армии. Тем не менее сил оказалось достаточно, чтобы одержать решительную победу, — вероятно, цены на рабов резко упали, когда рынок переполнился за счет пленных готов{422}.
Во время этой кампании в Британии появился узурпатор, провозгласивший себя императором, — первый из длинного ряда ему подобных. Через несколько недель его убили солдаты; по прошествии нескольких месяцев та же судьба постигла его преемника. Третьим стал Константин, предположительно избранный благодаря своему славному «императорскому» имени и оказавшийся куда более способным политиком. Имперское правительство зачастую мало интересовалось тем, что происходило в далекой Британии, поэтому местные жители стремились выдвинуть собственного императора, однако избранные редко удовлетворялись властью над одним лишь своим островом. Как и его предшественники, Константин пересек Ламанш (вероятно, в 407 году) и вскоре взял под контроль большую часть Галлии, а также значительные территории Испании. Стилихон отправил офицера готского происхождения по имени Сар — заклятого врага Алариха, дабы тот сразился с узурпатором. Сар добился некоторых успехов, но затем, в свою очередь, был принужден отступить{423}.
Накануне нового года (традиционно случившееся относят к 406 году, но есть веские доказательства того, что это произошло в 405 году) банды, отправившиеся в набег и состоявшие из представителей двух готских племен, силингов и асдингов, пересекли Рейн близ Майнца. Опять-таки, судя по всему, то были не целые племена, мигрировавшие в поисках нового места жительства, а по преимуществу отряды воинов. Согласно распространенной версии, река замерзла, но непосредственных свидетельств этого нет, хотя такое вполне возможно. Равным образом утверждение, что пересечение границы имело причиной давление со стороны гуннов, необоснованно и в целом маловероятно. Можно с полной уверенностью предположить, что явная слабость границ империи сама по себе вызывала возможность вторжения. Если верна более ранняя дата, то в этом случае отвод войск с Рейна для противостояния Радагайсу вполне мог породить у готов такое впечатление. Неспособность представителей императора остановить интервентов могла стать стимулом для узурпаторов в Британии и для Константина, оккупировавшего Галлию. Если же нападение было предпринято только в конце 406 года, то тогда бандиты, в свою очередь, могли воспользоваться преимуществом, которое им давала суматоха, несомненно, возникшая в результате вспышки гражданской войны в империи. Имя предводителя интервентов не называется, но сам факт сотрудничества нескольких существовавших автономно племен свидетельствует о наличии одного, а быть может, и нескольких вождей, отличавшихся яркими лидерскими качествами. Очень скоро разбойники одержали верх над общинами близ Рейна и разграбили их, а затем двинулись в глубь провинций. Константин одержал несколько мелких побед над ними, а затем, получив поддержку широкого населения в Галлии, по-видимому, блокировал интервентов в северных районах этой провинции. Но все же он не сокрушил их, и в течение нескольких следующих лет банды рыскали по этим территориям по отдельности или вместе, грабя и вымогая деньги, не останавливаемые никем{424}.
В 407 году Аларих решил воспользоваться ситуацией и повел свою армию назад в Италию, надеясь вынудить Стилихона, зажатого в тиски, договориться с ним на более выгодных для себя условиях. В следующем году он потребовал четыре тысячи фунтов золота, угрожая начать новое вторжение, если не получит этой суммы. Стилихон, действуя наподобие многих других римских политиков, решил, что Константин более опасен и что Алариха можно нанять для борьбы с ним. Он согласился выплатить требуемую сумму и отправился в сенат, поскольку такие огромные деньги было трудно собрать немедленно и логичнее всего было просить о помощи богатых сенаторов. Вдобавок для того чтобы добыть золото, он «задействовал» храмы и произведения искусства. Сенаторы, однако, выразили резкое недовольство желанием подкупить врага. Один из них заявил: «Это не соглашение, а купчая крепость на продажу в рабство»{425}.[61]
Однако интересы первых лиц Рима отошли на второй план, когда пришло известие о смерти Аркадия. Он скончался 1 мая 408 года, будучи всего тридцати одного года от роду. Его преемником стал его семилетний сын Феодосии II (ребенок получил титул августа, когда ему едва исполнился год). Стилихон и Гонорий оба объявили о своем намерении лично отправиться в Константинополь и руководить церемонией восшествия нового императора на престол, одновременно (это не вызывает сомнения) желая разобраться, кто из них будет занимать господствующее положение на Западе. Соперники Стилихона, стремившиеся сместить его, давно уже пытались посеять недоверие к нему в сердце Го-нория (которому и самому исполнилось только двадцать три года). Они заявили, что он собирается сделать императором своего сына, возможно, сместив Феодосия. Стилихон, несомненно, стремился упрочить связи своей семьи с императорской. Когда его дочь, жена Гонория, скончалась, Стилихон тут же выдал за Гонория ее сестру. Юный император тяжело переживал свою незначительную роль в управлении империей, как до него Валентиниан II.
Кто виноват в том, что отношения между Гонорием и Стилихоном испортились окончательно, непонятно. Выплата, сделанная Стилихоном Алариху, стала причиной утраты им популярности, и его враги тут же почуяли возможность напасть. В Тицине вспыхнул мятеж в войсках, готовых к отправке в Галлию. Несколько офицеров и крупных гражданских чиновников — вероятно, все ставленники Стилихона, верные ему — были убиты. Гонорий также присутствовал там, но не пострадал во время этих кровавых событий. Стилихон находился в отдалении; его сопровождало лишь небольшое войско варваров, верное ему. К тому моменту, как он достиг Равенны, император отдал приказ о его аресте. Стилихон отказался сражаться, несмотря на то что его солдаты рвались в бой. Вместо этого он отправился искать убежища в храме, но сдался, когда ему пообещали сохранить жизнь. Вслед за тем его поспешно казнили, причем он вновь приказал своим людям не защищать его. Конец он встретил достойно, в особенности учитывая, что римские военачальники редко предпочитали смерть попытке спастись, начав гражданскую войну. Вероятно, он понимал, что его враги имеют слишком большие преимущества перед ним, что его позиция слишком ослабела и у него нет никаких перспектив одержать победу в борьбе с Гонорием. Однако мы не можем отделаться от мысли, что благо империи он ценил выше собственной жизни. И не исключено, что так оно и было{426}.