— Инге Лавровой вы тоже помогали «обрести уверенность»?
— Лавровой? — Кравцова озадаченно нахмурилась. — Э-э… Что-то я не припоминаю девушку с такой фамилией. И вообще…
Договорить Кравцова не успела. Дверь кабинета со скрипом распахнулась, и в образовавшийся проем просунулась белокурая, слегка растрепанная головка с конопатым лицом.
— Валентина Дмитриевна, вам звонил Константин Сергеевич насчет видеокассет Спрашивает, можно ли отгру..
— Какого черта ты врываешься ко мне без стука?! — взвизглула вдруг Кравцова.
Галина даже подскочила на месте. На секретаршу этот окрик подействовал еще более ужасающе. Она побледнела и стала заикаться:
— Я… я…
— Что — я! — вновь крикнула Кравцова. — Ну-ка вышла отсюда! Вон, я сказала!
Секретарша испуганно ретировалась, и дверь захлопнулась. Валентина Дмитриевна повернулась к Галине.
— Это новенькая сотрудница, — с натянутой улыбкой объяснила она. — Похоже, родители не научили ее правилам хорошего тона.
«Так, как будто ничего и не произошло», — удивленно подумала Галя. А вслух спросила:
— Константин Сергеевич — это ведь Чернов?
Кравцова небрежно кивнула, доставая из пачки сигарету:
— Угу. Так о чем мы с вами говорили?
Однако Галя не дала ей так просто замять тему (а тема эта, очевидно, была очень важна для Кравцовой, раз она так взбесилась).
— Могу я узнать, о каких видеокассетах шла речь? — вежливо поинтересовалась Галина.
Кравцова закурила сигарету и холодно ответила:
— Это не относится к делу.
Галя заметила, как подрагивали у нее пальцы, когда она прикуривала.
— И все-таки? — не унималась она.
Валентина Дмитриевна пристально посмотрела Романовой в глаза и с ледяным спокойствием произнесла:
— Я давала ему кое-какие кассеты. С фильмами. Мы иногда обмениваемся новинками. Что-нибудь еще?
— Любите кино? — улыбнулась Галя.
— Обожаю, — мрачно отозвалась Кравцова.
— Я тоже. А какие жанры предпочитаете?
На мгновение во взгляде Кравцовой промелькнуло бешенство, но она тут же взяла себя в руки и спокойно ответила:
— Боевики. Со Шварценеггером.
— И эти фильмы Чернову давали? — удивилась Галина.
— Угу.
— И как вам последний фильм со Шварценеггером? Кстати, я забыла — как он называется?
Валентина Дмитриевна усмехнулась:
— Я, вы знаете, тоже запамятовала.
Галина вздохнула:
— Сложное название, да?
— Именно, — кивнула Кравцова. — И потом, у меня на названия вообще плохая память. — Она вновь посмотрела на часики. — Вы меня извините, но…
Она замолчала и многозначительно посмотрела на Галину.
— Да-да, понимаю, — кивнула та. — Мне и самой пора. Приятно было познакомиться.
— Взаимно.
На том они и расстались.
20
— Итак, подытожим нашу информацию. — Турецкий задумчиво нахмурил лоб и пристукнул карандашом об стол (он и не заметил, как перенял эту вредную привычку у Меркулова). — Все потерпевшие были связаны между собой модельным бизнесом. Так или иначе, они сотрудничали с кастинговым агентством «Шарм» и с благотворительным фондом «Русская краса». Это первое. Почти все они являлись членами жюри конкурсов, которые организовывали все то же агентство «Шарм» и фонд «Русская краса». Это второе. И третье — есть подозрение, что агентство «Шарм» занимается нелегальным бизнесом. Предположительно это связано с производством… или распространением… порнографической продукции. Так?
Галя Романова кивнула:
— Так. Я в этом уверена! Чернов звонил Кравцовой по поводу отгрузки видеокассет. Видели бы вы, как забегали у нее глаза! И к тому же, Александр Борисович, я поговорила с тремя девочками, занимающимися в студии при агентстве «Шарм». И все они намекали на какие-то фильмы. Хотя прямо ничего не говорили.
— Это понятно, — кивнул Турецкий. — Их наверняка запугали. Кстати, ты сказала, что девочкам еще нет восемнадцати?
— Да. В студии занимаются девочки и мальчики в возрасте от двенадцати до семнадцати лет.
Турецкий озабоченно потер пальцем подбородок.
— Черт… Если это так, то…
— То этих негодяев кастрировать мало, — резко сказала Светлана Перова.
— Не могу с тобой не согласиться.
Турецкий достал сигарету и закурил.
— В общем, так, — сказал он, отогнав от лица дым. — Наша первоочередная задача — вникнуть в суть «мероприятий», которые проводят руководители агентства «Шарм» и их партнеры. Выявить всю цепочку их преступных деяний. Если таковые имеются, конечно.
Думаю, лишь прищучив этих негодяев, мы выйдем на след убийц генерала Мамотюка, режиссера Ханина и дизайнера Лисина.
Светлана Перова откашлялась в кулак.
— Хочешь что-то добавить? — прищурился на нее Турецкий.
— Александр Борисович, а вы уверены, что все три преступления — из одного ряда?
Турецкий улыбнулся. Он понимал, что Светлана — будучи упрямой и амбициозной девушкой — не собирается так просто отказываться от версии «Боровская — Славский». Но он был уже почти уверен, что эта версия тупиковая. А потому сказал:
— Я уверен в том, что связь между ними есть. И на данном этапе следствия мы обязаны это учитывать. Что будет дальше… — Турецкий пожал плечами, — посмотрим. Кстати, есть у меня одна идейка — по поводу генерала Мамотюка и его предполагаемого участия в аферах, которые устраивало агентство «Шарм».
— Поделитесь с нами? — спросила Галина.
Турецкий усмехнулся и кивнул:
— Обязательно. За долгую практику у меня, как вы сами понимаете, сложились довольно доверительные отношения с некоторыми представителями преступного мира. Я имею в виду элиту этого мира, негодяев с большой буквы. Людей, которые творят зло чужими руками и поэтому практически недосягаемы для закона. Так вот, я попытаюсь узнать, под кем ходят… А в том, что такой человек существует, я не сомневаюсь. У меня есть на примете один колоритнейший экземпляр.
Светлана поправила очки и спросила:
— А это не опасно?
— Смотря как себя вести. Эти люди любят чувствовать себя аристократами преступного мира, поэтому не выносят грубого обращения. Они хладнокровны и бесстрашны, и ни за что не будут сотрудничать с милицией. Для них это как… — Турецкий замялся, подыскивая нужное слово. — Ну как потерять собственное лицо. Но и у этих железобетонных граждан есть свои слабые места. На этом же и сыграем.
21
Когда Турецкий подошел к серой, невзрачной пятиэтажке, начало смеркаться. Дом был крайним на этой улице, дальше следовали лишь гаражи. Настоящее захолустье. Обогнув пятиэтажку, Александр Борисович увидел прилепившуюся к ее торцу небольшую кирпичную пристройку. Железная дверь пристройки была закрыта (Турецкий для проформы подергал ее за ручку). Витрины занавешены непроницаемыми шторами. Над самой дверью, под бетонным козырьком висела неприметная маленькая табличка с надписью «Кафе «Квартал». Табличка не была освещена, и надпись можно было разобрать лишь с большим трудом.
Турецкий подошел к двери и нажал на черную кнопку звонка. Ни звука. Он нажал еще раз. В маленьком динамике послышалось тихое потрескивание, и вслед за тем грубый голос спросил:
— Вам кого?
— Я к Сергею Ивановичу. Моя фамилия Турецкий.
Последовала небольшая пауза, после которой грубый голос сказал:
— Входите. Дверь открыта.
Александр Борисович взялся за ручку двери и потянул на себя. Тяжелая железная дверь беззвучно распахнулась.
«Вот черт!» — изумленный, подумал Турецкий, не услышав характерного щелчка. Замок двери открылся совершенно беззвучно.
За дверью Турецкий обнаружил небольшой холл, освещенный двумя тусклыми настенными лампами, расположенными над обитой коричневой кожей дверью. Александр Борисович закрыл за собой дверь. На всякий случай толкнул ее — замок уже успел закрыться, так же беззвучно, как и прежде.
Дверь, обитая коричневой кожей, распахнулась, и в холл вошел высокий мужчина с непримечательным лицом. На нем был серый костюм и белая рубашка.
— Я должен вас обыскать, — сказал мужчина бесстрастным голосом. — Поднимите, пожалуйста, руки.
Турецкий повиновался, мужчина принялся за работу. Обыскивал он со знанием дела, словно всю жизнь только этим и занимался. Александр Борисович усмехнулся:
— Не трудитесь. Я пришел без оружия.
— Верю, — сказал мужчина. — Но я должен сделать свою работу.
Наконец обыск был закончен — и Турецкий опустил руки.
— Можете войти в зал. Босс ждет вас, — сказал мужчина и кивнул на коричневую дверь.
Небольшой зал был пуст и погружен в полумрак. Турецкий не сразу заметил, что за крайним столиком сидит пожилой человек. В руках у старика были вилка и нож, которыми он ловко орудовал, не обращая на вошедшего никакого внимания. Когда Александр Борисович подошел к столику, стари к оторвался от тарелки, отложил нож и небрежно протянул Турецкому руку.
— Сергей Иванович Белый, — представился он хрипловатым, негромким голосом.
— Турецкий. Александр Борисович.
Турецкий пожал протянутую руку, немного удивившись крепкому рукопожатию.
— Хотите бифштекс с кровью — по-флорентийски. Самая вкусное блюдо на свете.
Турецкий отрицательно покачал головой:
— Спасибо, я уже ужинал.
— Ну тогда присаживайтесь.
Александр Борисович сел в кресло. Старик снова взял в руку нож и вежливо осведомился:
— Вы не против, если я продолжу трапезу?
— Нет.
Старик отрезал кусок от пластика полусырой говядины, лежащего у него на тарелке, и отправил в рот.
— Ну, — спросил он, усердно работая челюстями, — и чем я заслужил визит такого уважаемого гостя?
— Я пришел поговорить о генерале Мамотюке.
Морщинистый рот старика изобразил улыбку:
— Вот как? А вы уверены, что я тот человек, с которым стоит об этом говорить?
— Я на это надеюсь, — сказал Турецкий.
— Гм… — Старик отправил в рот еще один кусок говядины. Тщательно разжевал, запил мясо вином и вновь заговорил: — Не думаю, что могу вам помочь, Александр Борисович. Но раз уж вы пришли… Может, вы расскажете мне об этом человеке и о том, что с ним случилось? Я люблю слушать разные истории, особенно за ужином. Это способствует пищеварению.