Как будто она и понятия не имела, как это называется!
– Разве закон не считает это воровством? Утаивание остатков от хозяев, не важно, при каком ремесле, не важно, для продажи или с другими намерениями. Это, – она рывком вытащила из кармана разноцветный лоскутный ворох, – принадлежит твоим хозяевам, и ты прекрасно это знаешь. Это шелк! – Миссис Эш потрясла ярко-синим лоскутом. – Этот закон известен даже мне, и не притворяйся, что ничего не понимаешь!
И здесь лондонская девчонка повела себя очень странно. Она не стала оправдываться и не сделала попытки отнять свои клочки. Ее лицо вдруг просветлело, на нем проступило даже что-то вроде облегчения. Она откинула голову назад и звонко расхохоталась. Ее зубы были белыми и ровными, и миссис Эш показалось, будто они сверкают.
Потом она ушла. Миссис Эш осталась стоять в коридоре, сжимая в руке цветные обрывки.
Пламя свечи дрожало, и игла Мэри то и дело замирала над тканью. По истончившемуся от стирок льну прыгали тени, и на секунду ей показалось, что это пятна крови. Неровный желтый свет заливал комнату; все плыло перед глазами, и она не могла сказать, изнанка перед ней или лицо. Чтобы справиться с приступом дурноты, Мэри вскочила и стала снимать нагар со свечи. Она любила делать это еще до того, как миссис Джонс ее попросит. Так Мэри чувствовала себя нужной.
Ее желудок как будто сжимала невидимая рука. О лоскутах пока не было сказано ни слова. Мэри и понятия не имела, что существует этот проклятый закон – если только миссис Эш не выдумала его от начала и до конца. Может быть, она все же решила не говорить ничего хозяйке? Или выжидает более удобной минуты, желая опозорить ее перед всей семьей? Мэри то и дело ощущала на себе ее тяжелый взгляд.
Мистер Джонс, устроившись в своем старом коричневом кресле, читал газету. Мэри исподтишка посматривала на него из-под чепца. Он сидел так же ровно и прямо, как и любой человек с двумя конечностями. Казалось, его вторая нога на месте, просто она невидима или мистер Джонс ее куда-то запрятал. Мэри все время пыталась отыскать ее глазами. Несмотря на рукава, было заметно, какие мускулистые у хозяина руки.
Какие части тела необходимы человеку? – подумала Мэри. Мистер Джонс казался вполне целым и в таком виде, но что, если бы у него не было обеих ног? Если бы от него остался лишь обрубок на тележке, был бы он тогда мистером Джонсом или нет? Как может человек потерять часть себя и все равно остаться самим собой? А как насчет его хозяйства, пришло ей в голову. Без него – это будет все тот же мистер Джонс?
Он вдруг поднял голову и посмотрел на нее.
Мэри покраснела и отвернулась.
Мистер Джонс громко прочистил горло и перевернул страницу.
– Эти фактории, из-за которых мы воюем с французами… должен признать, я что-то все время их путаю. Вот, скажем, Квебек: где это находится? Наверное, в Индии.
– Что за языческие названия, – пробормотала миссис Эш.
– Пишут, что премьер-министр предупредил американских колонистов: если они и дальше будут притеснять краснокожих, то дело кончится большой дракой.
– Подумать только. – Не отрывая глаз от иголки, миссис Джонс покачала головой.
– А вот пишут о большом пожаре в Лондоне, Мэри, – заметил мистер Джонс. – На улице под названием Стрэнд. Ты такую знаешь?
Мэри едва удержалась от возгласа. Перед ее внутренним взором тут же возникли огромные роскошные дома, в три раза больше любого здания в Монмуте, объятые пламенем; мечущиеся по улице мисс в юбках, запачканных сажей…
– Знаю, – слабо выговорила она.
Миссис Джонс потерла уставшие глаза.
– Скажи-ка, Мэри… а какой он вообще, Лондон?
С чего бы начать?
– Ну, все улицы там освещены. Все время, – сообщила Мэри хозяйке. Конечно, она преувеличивала, но иного выхода не было: иначе они никогда не смогут представить великолепия большого города.
Миссис Джонс усмехнулась, как будто услышала хорошую шутку.
– Как глупо тратить столько свечей, – буркнула миссис Эш из своего угла.
Мэри не удостоила ее даже взглядом.
– Это не свечи, это масляные лампы на высоких шестах, – хвастливо заявила она. – И пламя в них всех цветов радуги.
– Не может быть, – возразил Дэффи.
– А вот и может, – нахально бросила Мэри. – Ты что, был там, что так много об этом знаешь?
– Нет, – спокойно ответил он. – Но полагаю, я знаю больше, чем ты, о химических процессах горения.
Мэри закатила глаза. Неужели он надеется ослепить ее своими сложными словами? Какой любопытный парень. Они живут под одной крышей уже больше месяца, а ему ни разу не пришло в голову попытаться ее поцеловать. Разумеется, она бы ему не позволила… но все же это странно. Мэри никак не могла привыкнуть к тому, что мужчины вокруг нее не хотят ее или, во всяком случае, никак этого не показывают.
Миссис Джонс все еще думала о фонарях.
– Подумать только, – мечтательно протянула она. Ее небольшие глаза сияли.
После того как Дэффи удалился к себе в подвал с «Редкими растениями острова Британия» и полудюймовым огарком свечи, Мэри совершенно потеряла меру и принялась плести все, что ей вздумается. Они все равно не узнают, решила она, поэтому можно рассказывать все что угодно. Ей казалось, в эту минуту она сама создает Лондон, творит его прямо из застоявшегося спертого воздуха маленькой гостиной. Например, она уверяла, что на улицах так много голландцев, магометан и индийских принцев, что иногда можно прогуливаться по городу целых полдня и так и не встретить ни одного обычного английского лица.
– Магометане? В самом деле? – с интересом спросил мистер Джонс.
– Тысячи! – подтвердила Мэри.
Еще она сказала, что у всех леди шлейфы в десять ярдов длиной, и дрессированные спаниели носят их в зубах; а в Сент-Джеймсском парке каждый час происходят дуэли, так что в воздухе беспрестанно звенит сталь, а трава все время мокрая от крови. Она даже изобразила крики уличных торговцев, чем немало позабавила всю семью:
– Лучшие ракушки, шпроты, миноги!.. Прекрасное мыло, подходи, покупай!.. Яблоки пепин, сладкие, красные, лучше вишни!.. Снимаем мозоли!
Все хохотали во все горло над выговором кокни – за исключением миссис Эш, которая ушла спать на середине представления.
– В моих романах Лондон совсем не такой, – сказала наконец миссис Джонс. – Там все только и делают, что покупают перчатки и наносят визиты.
Мэри замерла. Она совсем забыла, что миссис Джонс большая любительница романов. Лгать о своем прошлом стало для нее настолько привычным, что теперь ей было трудно остановиться.
– Ха! Писатели! – презрительно фыркнула она. – Да они и половины не видят из того, что происходит вокруг. Сидят целыми днями согнувшись над своими перьями.
– Верно, верно, – кивнула миссис Джонс. – Я почти понимаю, почему твои родители решили перебраться в Лондон. Должно быть, жизнь там и вправду волнующая… временами.
Внезапно Мэри захотелось дать ей подзатыльник за глупость. Почему, ну почему эта женщина верит всему, что ей говорят?
Она попыталась представить их вместе – свою мать с вечно угрюмым лицом и Джейн Джонс с ее звенящим голосом, постоянной улыбкой на губах. Но тогда надо было бы вообразить их до того, как их судьбы разошлись, словно тропинки в лесу. Тогда надо было знать, как выглядела девушка по имени Сью Рис до того, как все в ее жизни пошло не так, до того, как дурак, за которого она вышла замуж, потерял свои одиннадцать дней.
– Ах да, Мэри, пока я не забыла. – Миссис Джонс полезла в карман, вытащила оттуда горсть ярких цветных обрезков и протянула их Мэри.
Все, что отняла у нее миссис Эш! Все до единого клочка было на месте. Дрожащими руками Мэри взяла свои богатства и уставилась на хозяйку.
– Я полагаю, вполне естественно для девушки собирать всякие лоскутки, – легко произнесла миссис Джонс. – Да и вряд ли я смогу сделать с ними что-то сама. В следующий раз просто спроси меня, и посмотрим – может быть, у меня получится выкроить тебе кусочек на маленькую накидку.
У Мэри защипало в глазах.
– Вы слишком добры, – тихо сказала она.
Миссис Джонс махнула рукой, будто отгоняла муху, и снова взялась за шитье. Минуту спустя она прикрыла рот ладонью и тихонько рыгнула.
– Кажется, это пиво было лишним, – заметила она.
– Что тебе нужно, так это немного хорошего сидра, – отозвался мистер Джонс.
– Что ж, думаю, это пошло бы мне на пользу.
В комнату вошел Дэффи с охапкой дров.
– Дэффи, сходи-ка в «Воронье гнездо» и принеси хозяйке пинту сидра, – сказал мистер Джонс.
Дэффи застыл на месте.
– Иди, – мягко поторопил мистер Джонс. – Уже поздно.
Дэффи кашлянул.
– «Кингз армз» ненамного дальше.
Миссис Джонс положила руку на рукав мужа.
– Дорогой…
– Довольно этого вздора, Дэффи. – Мистер Джонс повысил голос. – «Воронье гнездо» ближе всего к нашему дому, и там дешевле, и к тому же давно пора положить конец этой вашей глупой распре с отцом.
– Я схожу, – вмешалась Мэри.
Хозяин и хозяйка уставились на нее.
– Мне будет в радость немного пройтись и вдохнуть свежего воздуха. – Она зевнула. – Я только возьму плащ.
Дэффи одарил ее такой благодарной улыбкой, что Мэри изумилась. Неужели он думает, что она сделала это ради него?
Мистер Джонс нахмурился.
– Даже не знаю, – неуверенно сказал он. – Можно ли девушке выходить на улицу так поздно?
– О, но это всего лишь за углом, – возразила миссис Джонс. – Если уж она сумела не пропасть на улицах Лондона, Томас, полагаю, она сумеет дойти до Медоу. Просто иди вниз по Грайндер-стрит, Мэри. И скажи Кадваладиру, чтобы он записал это на наш счет.
В этом городе все всего лишь за углом, подумала Мэри.
Пятно света от ее фонаря описывало небольшие круги. Мэри шла по Грайндер-стрит и чувствовала, как холодный воздух начинает понемногу пробираться под плащ. Она повернула за угол; впереди простирался луг, Медоу. В ночи он казался бесконечно-черным, словно море. А вот и «Воронье гнездо». Вместо нормальной нарисованной вывески над дверью было прибито настоящее воронье гнездо, растрепанное и неряшливое; в нем еще оставались осколки скорлупы от яиц. Мэри задула фонарь.