– Выходит, Дэффи никогда не знал матери?
Миссис Джонс покачала головой.
– Они с отцом справлялись в одиночку. Хотя я старалась помогать бедному мальчику, чем могла, и бог знает сколько раз он играл у меня здесь, в мастерской. Боюсь, что именно тут он и проникся нашим ремеслом.
– Ага.
Эти темные глаза так и светятся умом, подумала миссис Джонс.
– Значит, когда он подрос…
– То заявил, что не желает служить под началом отца в вонючей старой таверне, а собирается работать на Томаса Джонса.
Мэри улыбнулась; сверкнули ярко-белые зубы.
– И разразилась война?
– Ты себе не представляешь! Он способный парень, наш Дэффи, надо отдать ему должное. И отлично управляется с ножом и иголкой. Томас бы без него не справился.
Мэри помолчала.
– А теперь… – начала она. – Кадваладир, у него… как вы полагаете, мог бы он жениться во второй раз?
– Уверена, что нет. – Эта мысль показалась миссис Джонс почти забавной.
– А он мог бы… – Мэри слегка покраснела. – Он мог бы иметь дело с дурной женщиной? Вроде Салли Моул, когда она была еще жива?
Миссис Джонс бросила на нее суровый взгляд.
– Мэри! Как ты можешь говорить такое о нашем священнике, слуге Господа!
– Я только спросила, – заметила Мэри.
– Достаточно только взглянуть на Джо Кадваладира, и любому станет ясно, что это невозможно, – ответила миссис Джонс уже чуть мягче. – От него так и веет одиночеством. Ну, словно… луком пахнет.
Мэри задумчиво кивнула и вдруг снова сменила тему разговора. Миссис Джонс уже начала привыкать к этим неожиданным переходам.
– Я должна вам в чем-то признаться, мадам.
– Что такое?
– Я уехала из Лондона в большой спешке, и я… осталась кое-что должна.
– Долги, Мэри? – Игла миссис Джонс замерла.
– Только один, – торопливо заверила Мэри. – Плата за комнату. Видите ли, когда мама заболела, она была уже не в состоянии зарабатывать, и, конечно, нам было нечем платить за жилье, а наша хозяйка на Черинг-Кросс… – Она замолчала.
– Ты хочешь сказать, она не простила долг умирающей? – с негодованием спросила миссис Джонс.
Мэри грустно покачала головой.
– Сколько ты должна ей, дитя мое?
– Около фунта, – почти прошептала Мэри. – Я знаю, это очень дурной поступок – сбежать не заплатив… но мне было некуда идти, не к кому обратиться, только к вам. А теперь я все время думаю об этом…
– Ну конечно, – пробормотала миссис Джонс.
– …то есть, я хочу сказать, меня мучает совесть. Я не смогу успокоиться до тех пор, пока не отошлю хозяйке деньги.
Что за сокровище эта девочка, подумала миссис Джонс. Всего пятнадцать лет от роду, но мудрости хватит на женщину вдвое старше.
– И я решила… подумала… возможно, вы сможете дать мне фунт стерлингов вперед? В счет моего заработка?
– Даже не знаю, – протянула миссис Джонс. – Видишь ли, Мэри, у нас это не принято. Никаких денег на руки до конца года, таково правило. И вряд ли Томас согласится его нарушить.
Мэри уныло кивнула.
Но миссис Джонс уже знала, что собирается сделать. Она чувствовала небывалую легкость и восторг одновременно.
– Но у меня кое-что отложено на случай непредвиденных расходов, – шепнула она в самое ухо Мэри. – И если я выдам тебе фунт в счет будущего жалованья из этого запаса, нам незачем будет беспокоить Томаса, не так ли?
Снова эта быстрая ослепительная улыбка.
– Так мы и поступим, Мэри. Тебе больше незачем волноваться. Это будет наш маленький секрет.
Мэри порывисто схватила руку хозяйки и прижала ее к губам. Мягкие, как у ребенка, подумала миссис Джонс.
На этот раз Мэри велела мальчишке из «Вороньего гнезда» сразу позвать хозяина – да поворачиваться побыстрее. Когда вошел Кадваладир, она выступила на свет. Да, это правда, подумала Мэри, глядя в его усталые глаза. Вполне возможно, последние двадцать лет он не касался ни одной женщины – кроме нее. А значит, болезнь он мог подхватить только от нее, и нет смысла притворяться и делать вид, что она тут ни при чем.
– Снова ты, – презрительно протянул Кадваладир. – Невинная дева.
Мэри облизнула пересохшие губы.
– Мы оба сделали то, чего не следовало делать, преподобный, – почти прошептала она.
– Преподобный я только по воскресеньям. – Он угрожающе сдвинул свои косматые брови. – А здесь я – хозяин.
– Ну, как бы там ни было, – примирительно сказала Мэри. – Болезнь, что вы получили, быстро излечивается. Пройдет, будто ничего и не было. Так что я обещаю не говорить никому ни слова – если и вы промолчите.
Кадваладир мрачно улыбнулся и оперся о стойку.
– У нас с вами разные обстоятельства, мисс. Что касается меня – мои прихожане давно знают, что я обыкновенный мужчина из плоти и крови. А известно ли твоим хозяевам, что ты шлюха, – вот вопрос.
Мэри прикрыла глаза. Она так давно не слышала этого слова, что на мгновение оно будто выбило почву у нее из-под ног.
Кадваладир наклонился поближе. В его дыхании чувствовался крепкий запах пива.
– Джейн Джонс! Из всех женщин ты выбрала именно ее, чтобы воспользоваться ее добротой! Интересно, как ей понравится новость о том, что она приютила под своей крышей потаскуху?
В ней вдруг вспыхнул гнев. Если бы сейчас в кармане у Мэри оказался нож, она бы не задумываясь вонзила его Кадваладиру в грудь. Но она открыла глаза и увидела перед собой старого разбитого человека. Конечно же ему хотелось ее наказать – не за триппер и не за деньги, но за ночь на вонючем матрасе в Коулфорде, за то, что она притворилась девственницей и заставила его снова почувствовать себя молодым и опасным.
– Пожалуйста, – с усилием выговорила она. – Пожалуйста, не надо. Мне нужно сохранить это место.
Он сложил руки.
– Я придумал, как ты можешь отдать мне долг.
– Да? – с любопытством спросила Мэри. Возможно, ей удастся сохранить деньги в кармане.
Он кивнул на кучку пьяных, сгрудившихся в самом темном углу.
– Один заезжий спрашивал сегодня девушку. Я сказал ему, что с тех пор, как померла Салли Моул, у нас в городе их нет.
Мэри замерла в ожидании.
– Салли обычно отводила их в комнату над конюшней. – Он мотнул головой. – Лестница там, за домом.
Ну конечно. Можно было догадаться и раньше. Он просто хотел ее унизить.
– Шиллинг мне, шиллинг тебе, – добавил Кадваладир. – С такой ценой ты быстро выплатишь мне этот фунт.
Мэри позволила себе улыбнуться. Очень медленно она сунула руку в карман, вытащила оттуда несколько монет и положила их на стойку.
– Большое спасибо, – с наслаждением сказала она. – Вы очень добры, но в этом нет нужды. Вот ваши деньги, преподобный.
Кадваладир вытаращил глаза. Мэри подхватила фонарь, кружку с сидром для миссис Джонс и пошла к двери.
Дэффи стоял у стены, засунув руки в карманы. Мэри вышла наружу; дверь за ней захлопнулась. У нее были красные щеки. Должно быть, жар от очага, подумал он.
Заметив его, она подпрыгнула и едва не разлила сидр.
– Боже мой! Зачем ты ко мне подкрался! Что ты вообще тут делаешь?
– Дожидаюсь тебя, – с легкой обидой отозвался Дэффи. – Ночь темная. Я подумал, тебе не помешает провожатый. – Он взял у нее из рук фонарь и открыл окошечко, чтобы подправить свечу.
– Что ж… спасибо, – почти кротко сказала Мэри.
Не дожидаясь, пока Дэффи предложит ей руку, она оперлась на его локоть, и они медленно двинулись вверх по Грайндер-стрит.
Дэффи попытался придумать интересную тему для разговора, но, как назло, в голове было совершенно пусто.
– Неплохая таверна у твоего отца, – ровно заметила Мэри.
Дэффи презрительно фыркнул.
– Ты так не думаешь?
Слова вдруг полились из него потоком.
– Да ведь там все так же, как было при моем деде! И при прадеде тоже! Он не пожелал ни расширить дело, ни улучшить его. Да что там говорить, за двадцать лет он даже стены ни разу не побелил!
– А ты бы побелил?
То, как она умела попасть сразу в точку, всегда поражало Дэффи до глубины души. Он немного подумал.
– Может быть, и нет. Наливать пиво – не особенно прибыльное занятие. Хоть бели стены, хоть не бели.
– Еще менее прибыльное, чем быть слугой?
Он бросил на нее подозрительный взгляд, но Мэри лукаво улыбнулась. Дразнится, подумал Дэффи.
– То же самое говорил мой отец, – сказал он. – Он все еще думает, что я приползу домой в надежде унаследовать в один прекрасный день этот чертов амбар. Он заявил, что его сын и наследник не должен исполнять приказания другого человека. Но он не знает одного… – Дэффи понизил голос. – У меня в жизни есть и более высокая цель. – Мэри улыбнулась еще шире, и ему захотелось рассказать ей все до конца. – Я ведь скорее подмастерье, чем слуга. Тот последний корсет для вдовы Воган – я почти полностью сделал его сам.
– О, в самом деле?
– И еще пару простых корсетов для семьи квакеров. Со временем спрос на это ремесло будет только расти, я уверен. Город ведь тоже растет. Теперь зимой к нам приезжает все больше знати; Монмут – это следующая большая остановка после Бата. Точно говорю тебе, Мэри: когда-нибудь здесь будет вывеска с надписью: «Дэвид Кадваладир, мастер по изготовлению корсетов»!
Она засмеялась, низким, бархатным смехом. Дэффи отдернул руку, как будто внезапно понял, что держит змею. Мэри остановилась. Они уже подошли к углу Инч-Лейн.
– Можешь смеяться сколько тебе угодно, – хрипло бросил он.
– О, Дэффи! Я смеялась вовсе не над тобой, – ласково и серьезно сказала она. – Скорее над тем, с какой… страстью ты говорил.
Он пожал плечами и сложил руки на груди.
– Мне важно мое будущее, – сухо заметил он. – На что же еще мне тратить свою страсть?
Она надула губы. Ее рот был совсем как розовый бутон, нежный и еще не распустившийся.
– На Гвинет, к примеру.
– А! Нет, – отмахнулся Дэффи и поразился тому, как легко он это сказал. – Никакой свадьбы не будет.
Мэри удивленно вздернула брови.