– Гетту мы отправим в школу для молодых леди, а мой сын вырастет настоящим джентльменом, – заявил он.
– Как вы можете быть в этом уверены? – с любопытством спросила Мэри.
– Я найму ему лучших учителей и…
– Нет, я… – Она явно не знала, как выразить это потактичнее. – Откуда вы знаете, что у вас еще будут дети?
Мистер Джонс широко улыбнулся. Порто бурлило у него в крови, и все тело как будто бы пело.
– Моя жена еще молода. С Божьей помощью… – Он облокотился о стол и придвинулся совсем близко. – Он мне должен, – прошептал он.
Мэри откинулась назад.
– Ты понимаешь? – Мистер Джонс никогда не говорил об этом вслух. Единственный раз, когда он попытался объяснить свою теорию жене, она заткнула уши и сказала, что это чистое святотатство. – Это нечто вроде… сделки.
Мэри бросила на него настороженный взгляд.
– Я понимаю это так, – запинаясь, выговорил он. – Господь задолжал мне за ногу.
Он снова расплылся в улыбке, и она невольно улыбнулась в ответ.
– В конце концов будет ясно, что оно того стоило. – Он посмотрел на свою подвернутую штанину. – Каждый раз, когда болит эта плоть, которой больше нет, я напоминаю себе об этом. У меня будет сын, которым я буду гордиться, и состояние, чтобы сделать его достойным джентльменом. Он станет адвокатом или доктором, и будет ездить в карете, запряженной шестеркой лошадей, и у него будут лакеи, одетые в ливрею! – Мистер Джонс рассмеялся, но в действительности он никогда еще не был так серьезен. – Так и будет, Мэри, говорю тебе! Разве не был этот знаменитый стихоплет сыном торговца льняными товарами?
Мэри нахмурила брови.
– Ты знаешь, о ком я. Мистер Потт? Пост? Понд? Поэт. – Его мысли словно разбегались в разные стороны.
– Поп?
– Точно. Вот умница. Крошечный человечек, горбун, ростом не выше нашей Гетты.
– В самом деле?
– В самом деле, – заверил мистер Джонс. – И разве это помешало ему прославиться? Ничуть. – Он неожиданно зевнул. – А что же ты, моя девочка? Какие мысли владеют тобой в этот праздничный день? – добродушно спросил он и наклонил свою рюмку, чтобы вытряхнуть из нее последние капли.
– Я?
– Каковы твои… устремления? Если они у тебя есть? – Мистер Джонс заглянул ей в лицо. Эта девочка была бы настоящей красавицей, подумал он, если бы улыбалась почаще. – Шестнадцать лет – возраст еще юный, но в один прекрасный день ты выйдешь замуж, обзаведешься семьей. – Он наклонился ближе. – Наверное, ты уже положила глаз на какого-нибудь крепкого валлийца, а?
– Нет, – холодно ответила Мэри.
Вероятно, он ошибался в отношении ее и Дэффи. Судя по тому, как они перебегали из комнаты в комнату последнее время, стараясь не оставаться наедине, они с трудом выносили общество друг друга.
– И тем не менее никогда не знаешь, что может случиться, – ласково заметил он. – Я расскажу тебе одну чудную историю, про моего знакомого джентльмена. Несколько лет назад он путешествовал по Африке и поймал там одного черного. И привез его в свою деревню, Долгеллау. И научил его английскому и валлийскому, и назвал его Джон Истанллин – и в конце концов парень стал произносить свое имя не хуже любого валлийца! Теперь он садовник и управляющий и ухаживает за одной из служанок, как я слышал.
По ее лицу было видно, что она ничего не поняла.
– Видишь ли, Мэри, человеку может казаться, что ему выпала незавидная доля, но, если терпеливо нести свою ношу и стараться изо всех сил, можно добиться большего.
Мэри покачала головой.
– Я вернусь в Лондон, – ровным тоном сказала она.
– И поступишь в услужение там?
Она отвернулась и прикусила большой палец.
– Может быть, я стану актрисой.
– Актрисой? – Уголки его рта невольно дрогнули.
– Или женой богатого человека. Словом, кем-то, кто может целые дни напролет носить шелковые платья. Что позволит мне… возвыситься над толпой.
Мистер Джонс почувствовал, что его добродушный настрой вдруг улетучился. Он выпрямился; его голова гудела, а во рту был кислый привкус.
– Девочка, твои слова меня очень огорчают.
Ее глаза были темными и круглыми, словно камешки на дороге.
– Разве твоя мать не научила тебя не забывать о том, кто ты и где ты?
Мэри все так же смотрела на него. Иногда она казалась почти слабоумной.
– Должно быть, это выпивка ударила тебе в голову. Или вино для тебя слишком крепкое. Ты говоришь о своем будущем так, будто это игра с переодеванием.
– Это не игра.
Он решил, что следует быть помягче.
– Моя дорогая девочка, сейчас ты служанка. И скорее всего, ею ты и останешься, в том или ином виде, замужем или незамужем… до конца своих дней.
– Значит, вы никогда не читали писем Памелы Эндрюс? – пронзительно спросила она. – Она была простой служанкой, но в конце заполучила лорда.
Мистер Джонс рассмеялся.
– Мэри, Мэри… но это всего лишь выдумка.
Она отвернулась, как будто не хотела этому верить. Что это, неужели девчонка плачет? Мистер Джонс взял ее за рукав. Под тонкой тканью чувствовалась ее теплая кожа.
– Моя дорогая… это словно большая река, – ласково сказал он.
Она обернулась. Ее глаза были совершенно сухими.
– Что – словно большая река?
– Общество. – Мистер Джонс попытался собраться с мыслями. Он слышал это в какой-то проповеди, скорее всего у Джо Кадваладира. Надо бы, конечно, быть потрезвее, чтобы внятно растолковать ей эту теорию, подумал он. – Некоторые плавают на поверхности воды. Их греет солнце, они свободно расстилаются во все стороны, как водоросли. Другие – как я и моя семья – находятся где-то посередине. – Он заговорил живее. – Мы начинаем в темноте…
– На Бэк-Лейн, хотите вы сказать?
Он нахмурился.
– К примеру, да. Но волей Божественного Провидения мы продвигаемся сквозь толщу воды наверх, ближе к солнцу. Если только на пути у нас не возникнет какое-либо препятствие.
– А где же я? – подозрительно тихо спросила Мэри.
– Полагаю, на дне реки. – Мистер Джонс смущенно пожал плечами. Правильно ли он поступает? Нельзя ли объяснить все это более деликатно? – Ты и твое сословие составляют фундамент, на котором стоит все наше общество.
Она чуть вздернула густую бровь.
– Но подумай о преимуществах своего положения, Мэри, – бодро заметил он. – Тебе не нужно поддерживать свое знатное имя, добывать на это средства… ты свободна от тех волнений, что терзают тех, кто выше тебя.
– Значит, вы лучше меня, мистер Джонс?
Она смотрела ему прямо в глаза. За такую дерзость девчонка вполне заслуживала пощечины, но он был не из таких хозяев. Кроме того, вопрос был справедлив.
– Возможно, и нет, Мэри, – наконец сказал он и облизнул края рюмки, – но Господь поставил меня выше тебя. – Он помолчал и добавил: – Я не хочу с тобой спорить, особенно в твой день рождения.
– Я тоже, сэр.
– Я знаю, что ты хорошая девочка.
Она улыбнулась – очень странно, даже загадочно.
У него закружилась голова. Сделав над собой усилие, он все же поднялся.
– Оставить тебе фонарь?
– Не нужно.
Прихватив фонарь, мистер Джонс заковылял к спальне. Желтый круг света прыгал по стенам. В дверях он оглянулся. Мэри Сондерс стояла у окна и смотрела на убывающую луну.
На следующий день, после ужина, Мэри заметила, что у миссис Джонс снова болезненный вид. Она то и дело прижимала к губам край передника.
– Что такое, моя дорогая? Пиво снова не пошло тебе на пользу? – спросил мистер Джонс.
Такую возможность упускать было нельзя. Мэри встала так быстро, что толкнула стол.
– Я могу принести вам свежего сидра, мадам, – предложила она.
Миссис Джонс растерянно моргнула.
– О, тебе в самом деле нетрудно, Мэри? Полагаю, он бы очень помог моему желудку.
На середине Грайндер-стрит Мэри пошла помедленнее. Незачем привлекать к себе излишнее внимание. Она – приличная девушка, служанка, которую хозяева летним вечером послали с вполне приличным поручением. Ее подмышки были мокрыми от пота.
Сзади раздались чьи-то шаги. Увидев, кто это, Мэри отвернулась и почти побежала.
– Ради бога! – выкрикнул Дэффи. – Почему ты не хочешь со мной говорить?
– Нам не о чем разговаривать.
– Это из-за того, что мы сделали в лесу? – задыхаясь, спросил он. – Я вовсе не хотел воспользоваться обстоятельствами. Когда я смотрю на миссис Джонс и думаю, как бы она разочаровалась…
– Она ничего не знает, – холодно заметила Мэри.
Он кивнул.
– Тогда в чем причина? В Лондоне? – В его голосе послышалось отчаяние. – Я мог бы… можно подумать о том, чтобы пожить там, но недолго, год или два. Только пока не родится наш первенец.
– Забудь об этом, – сквозь зубы процедила Мэри. – Забудь обо мне.
– Но как? – почти прорычал он. – Мы спим под одной крышей.
– Мы друг другу не подходим. – Она повернулась, чтобы он увидел ее каменное лицо. На самом деле она хотела быть с ним помягче, но это только продлило бы его страдания. – Видишь ли, я не такая, как Гвин.
– Так дело в этом? – В нем снова взметнулась надежда. – В том, что раньше я ухаживал за другой девушкой? Потому что если ты боишься…
Мэри покачала головой и почти улыбнулась.
– Я – не то, что тебе нужно.
Он открыл рот, чтобы возразить.
– Поверь мне, – серьезно сказала она. – Если бы ты знал меня получше, ты бы и сам не захотел иметь со мной дело.
Она развернулась и решительно направилась прочь. Некоторое время Мэри прислушивалась, не идет ли Дэффи за ней, но все было тихо.
Решение было принято. Пьяная лекция мистера Джонса окончательно убедила ее в том, о чем она и так догадывалась. Она никогда не попадет туда, куда хочет, оставаясь простой служанкой. Как бы старательно ни карабкалась она вверх по лестнице, эта лестница обязательно сползет в грязь или кто-то, кто стоит ступенькой выше, отдавит ей пальцы. И она никогда не наберет денег на триумфальное возвращение в Лондон, если не вернется к старому ремеслу. В конце концов, какой смысл посвящать всю жизнь одному хозяину, когда можно сдать себя внаем многим? Ей казалось, что она сможет забыть о прошлом, перечеркнуть свое старое «я», но это были всего лишь глупые мечты.