Сумка исчезает.
Закончив своё нимало не магическое преображение, Тень протягивает руки к шее Терин. Короткий злобный хруст. Вспышка! Не удержавшись на ногах, Терин валится на колени и почти минуту наблюдает, как, брошенные поверх маскарадного костюма Тени, превращаются вместе с ним в пепел обломки Кольца Повиновения. Бездымный, бесшумный, явно магический огонь не греет, больше леденит, и языки его имеют синевато-коричневый оттенок. Может, из-за тумана?
Да нет, вряд ли…
Голова кружится, кружится, кружится — но всё слабее с каждой секундой. По рукам и ногам словно маршируют многотысячные отряды муравьёв. Пренеприятное ощущение! Впрочем, стремительно ослабевает и оно.
Крепнет воля, до срока усыплявшаяся Кольцом. Проясняются мысли.
— Ты можешь звать меня Иглой, — доносится сверху уже не шёпот, а низкий и звучный голос. Необходимость в скрытности отпала, и потому, даже не видя говорящую, любой не лишённый слуха легко определит: говорит женщина. — А ты, насколько я знаю, Терин из Алигеда, что в стране Дирмаг мира Тагон, прозванная Задирой. Я на самом деле действовала и действую в интересах твоих родственников. Но не родителей, а Греда и Хилльсата.
2
— К… как же! — Процедила Терин с запинкой. — Ведь это папочка сплавил меня в храм Пятиокого! — Неуверенно поднявшись в полный рост, она поёжилась, скрестив руки на груди, словно от холода. Перевела взгляд с догоревшего костерка на Иглу.
— И почему ты бежала из храма?
— А то ты не догадываешься! — со смесью робости и нахальства бросила Терин.
— Представь себе, не догадываюсь, — безмятежно ответила Игла, с рассеянным интересом изучая спасённую. — Я, конечно, могла бы узнать это своими способами, но эти самые способы порой слишком сильно напоминают изнасилование пятилетнего ребёнка. А мои познания относительно культа Гаэ-Себиша… фрагментарны. Так что лучше объясни сама.
— Чего тут объяснять-то, — буркнула девушка, отводя взгляд. Смотреть в нелюдские, целиком чёрные глаза Иглы было жутковато. — Обычное дело. Храм заплатил папочке, папочка отдал меня… в услужение. Во внешний круг. Мыть-чистить, готовить-стирать. Изучать священные танцы, малые ритуалы и искусство массажа каждый третий день — обязательно. Всё-таки храм, а не трактир. Если уроками не особо сильно нагружают, можно в библиотеку внешнего круга ходить и даже в скрипторий. Это не приветствуется, но и не запрещается. Я другим услужающим занимательные истории рассказывала, которые в библиотеке находила в дополнение к тому, что мне самой было нужно. Поэтому они меня подменяли, и время на книги у меня было…
— А что потом?
— Перевод во внутренний круг. Для парней это — предел мечтаний. Там настоящая учёба, там приближение к их любимому богу, постижение заклятий, Великих ритуалов и всё такое. А вот для тех, кто не парень… слухи-то по храму разные ходили. Но ничего приятного для переведённых девиц в тех слухах не было. В настоящих слухах, а не в сказочках, которые служители нарочно распускали. Будь я писаной красавицей, всё было бы не так плохо. Хотя даже самые раскрасавицы во внутреннем круге до вторых морщин не доживают. А уж таких, как я, Гаэ-Себиш получает сразу.
— В каком смысле "получает"?
— В прямом. Богу нужны жертвы, иначе какой он бог?
— Ясно.
Терин съёжилась. Уж очень жутко прозвучало это короткое слово.
— Надо полагать, к своему… папочке ты вернуться не хочешь?
— Хочу. Ненадолго. Чтобы морду ему начистить.
— А если без воплощения мстительных фантазий? Чего ты хочешь, Терин из Алигеда?
Выпрямиться. Снова посмотреть в пугающе чёрные глаза на слишком бледном лице.
— Возьмите меня в учение, госпожа Игла!
— Зачем тебе это?
— Чтобы уметь управляться с моей природной Силой. Чтобы быть свободной! Чтобы самой распоряжаться своим временем и своей жизнью!
— Ну, в учении у меня распоряжаться своим временем и жизнью ты будешь так, как велю я.
— Пусть! Тот, кто не умеет подчиняться, не сможет и повелевать.
Игла почему-то поморщилась.
— Ладно, — сказала она. — Стержень в тебе вроде есть, стремление к знаниям тоже. Остальное приложится…
— Госпожа Игла!
— Тихо! — снова поморщилась наставница. — Во-первых, никаких "господ" и "слуг". Пусть такими играми развлекаются в храмах. Я тебе не хозяйка, ты мне не слуга. Усвой это раз и навсегда.
— Я… постараюсь.
— И ещё. Моё имя — Эйрас сур Тральгим. Можно просто Эйрас. Звать меня Иглой будешь на людях… и без выканья. Усвоила?
— Усвоила. Но…
— Что ещё?
— Ты… ты гораздо сильнее меня. И искуснее. Почему…
Формулировка была явно не из самых чётких, но Эйрас поняла.
— Потому что, — сказала она мягко, улыбнувшись краем рта, — ведьмы обращаются друг к другу на "ты", и никак иначе. Может, это станет для тебя приятным сюрпризом, но серьёзная учёба является итогом взаимодействия между равными. И она всегда обоюдна.
Вскоре Терин убедилась, что её новая наставница воспринимала формулу "равенство и взаимность" всерьёз, причём совершенно буквально. Двигаясь по равнине сквозь туман, они практически без передышки говорили друг с другом. Терин просто-таки засыпала Эйрас вопросами и получила на каждый из вопросов чёткий ответ. Но Эйрас также задала ученице ничуть не меньшее количество вопросов, причём не стеснялась уточнять не вполне ясные моменты. Сказанное Терин она воспринимала всерьёз… правда, с долей здорового скепсиса.
Беглянка выяснила, что Эйрас сур Тральгим происходит из мира столь отдалённого, что он даже не является частью Пестроты; ведовской дар пробудил в Эйрас отец ещё до её рождения, причём дар этот был тесно связан со смертью и многообразными проявлениями тьмы. Но со временем, расширяя свои познания и доступные силы, Игла изучила многие разделы аналитической и интуитивной магии, а также синтетические дисциплины, сочетающие самые разные подходы к сотворению заклятий. В общем, не узкий специалист, а мастерица на все руки. Оружие она тоже таскала с собой не для украшения. Чему свидетельством хотя бы участь Быстрорукого.
В свою очередь, Эйрас выжала из Терин очень многое о жизни в Такворском храме. Начиная от названий и авторов книг, размещённых в библиотеке внешнего круга, и заканчивая именами и характеристиками слуг, приставленных к храмовым кухням. Причём, отвечая, Терин по-новому начинала смотреть на многие хорошо знакомые вещи. Немало вопросов было задано и о той Силе, которую ощущала в себе девушка. Как она пробуждается? Что её питает, а что умаляет? На какие действия с помощью Силы она способна без подготовки, с минимальной подготовкой, после длительной медитации? Какие заклятия ей известны? Умеет ли она составлять новые заклятия? А вкладывать Силу в талисманы? Варить истинные зелья? Исцелять?
Разговор буквально иссушил Терин. Эйрас не давила на неё, и даже признаваться в том, что чего-то Терин не знает (не умеет, не представляет, не разбирается), было легко. Как сказала Игла и потом ещё пару раз повторила: "Если бы ты вполне понимала это, я бы сама охотно у тебя поучилась". Но само общение со старшей ведьмой являлось процессом утомительным. Слишком интенсивно приходилось думать, вспоминать и сопоставлять.
Почти за пределом доступного. Но — именно почти: за этим Эйрас следила строго.
Впрочем, такой разговор Терин не променяла бы даже на тысячу золотых. Да что там какое-то золото — даже на собственную библиотеку из сотни томов!
— Эйрас, а куда мы идём? И вообще, что это за места вокруг?
— Во-первых, это не "место" в обычном понимании. Так, оформленная без воплощения абстракция. Если угодно — протяжённый и стабильный, почти реальный сон. Общепринятое название этой абстракции — Межсущее. Такие, как мы, используют его для перемещения между мирами Пестроты. Расстояния в нём есть зависимая функция от направления и воли. То есть попасть отсюда можно в любой Лепесток, любой мир, любую плотную или неплотную реальность Пестроты. Приложив определённые усилия, можно попасть даже в несуществующее место.
— Это как?
— Да так, как творят новые фрагменты Пестроты. Если некое место не существует, сотвори его — и сможешь в него попасть. Всё просто.
— Ого! Эйрас, а ты можешь…
— Нет! — Игла рассмеялась. — Хотя кое-какие… хм, манипуляции с неплотными реальностями мне уже удаются, ни инструментов, ни опыта настоящего демиурга у меня нет. Ну, пока нет. Я слишком молода и слаба, чтобы замахиваться на нечто по-настоящему масштабное.
— А сколько тебе вёсен?
— Сложный вопрос. Моему телу ещё нет тридцати. Сознанию и душе… наверно, что-то около шестидесяти или семидесяти. Если же мерить опыт не по количеству, а по разнообразию, то любые числа становятся бессмысленны. Срок от весны до весны для крестьянина — совсем не то, что для кошки или для демона. А для мотылька-однодневки это вообще как вечность. Сравни себя с… ну, например, с Носухой, храмовой поломойкой. С рождения ей, ты говорила, меньше сорока. С виду — за полсотни. Но внутренний её возраст меньше, чем твой, не так ли?
— Так, — кивнула Терин. — Если бы тело Носухи соответствовало душе, она была бы девочкой вёсен около двенадцати. Туповатой такой… Эйрас, но куда мы всё-таки идём?
— Не знаю. Путь выбираешь ты.
— Как? Я же не знаю здешних путей!
— И никто не знает. Потому что путей здесь нет. Мы придём туда, куда ты стремишься, и так быстро, насколько сильно ты хочешь добраться до цели. А я просто иду рядом.
"Вот тебе на!"
— Значит, последние два часа мы ходили по кругу, — сказала Терин мрачно.
Эйрас негромко рассмеялась.
— Уверяю тебя, — сообщила она, — мы ушли довольно далеко.
— Каким образом? Если человек не знает, куда идти, и сбивается с дороги, он начинает ходить кругами. А я вообще не знала, что должна выбирать направление!
— Хочешь, чтобы его выбрала я?
— Ну, я бы хотела попасть хоть куда-нибудь как можно быстрее. Потому что давно уже хочу есть, пить и спать!
— И хочешь ты этого довольно сильно. Посмотри-ка вон туда!