льщиками в аккуратных черных костюмах, и лошади качают головами, и прикрепленные к ним черные перья шевелятся. За телегой, на которой лежит гроб, стоят провожающие в черном и глазеют на меня. Меня смех разбирает — такие у них лица, но я вижу жуткое лицо мистера Джексона и убегаю прочь.
Потом уже наш па, влив в меня ром, усаживает рядом с костром и, укутав одеялом, отвешивает мне затрещину.
— Не смей больше так делать, понял? — говорит он так, словно я нарочно остался в могиле на всю ночь. — Я потеряю работу, и что тогда с нами будет?
Потом появляется мистер Джексон и сечет меня кнутом, чтобы я получше запомнил урок. Но мне все равно — кнута я почти не чувствую. Ничего нет больнее, чем этот могильный холод.
Декабрь 1901
Ричард Коулман
Я сказал Китти, что на Новый год мы приглашены к тем же людям, что и в прошлый раз. Она встретила это известие молча, изучая меня своими темно-карими глазами, которые соблазнили меня несколько лет назад, а теперь только осуждают. Если бы она не смотрела на меня так, то я, может, и не добавил бы того, что добавил.
— Я им уже ответил, что мы принимаем их приглашение, — сказал я, хотя ничего такого им еще и не говорил. — С удовольствием.
Мы теперь каждый год будем принимать их приглашения, пока Китти снова не станет моей женой.
Март 1903
Лавиния Уотерхаус
Это просто чудо. Оказывается, моя лучшая подружка — наша соседка! Что может быть замечательнее этого?
Сегодня утром, когда я причесывалась и смотрела из окна на наш новый сад, настроение у меня было решительно мрачное. Хотя местечко тут и миленькое и наша с Айви Мей спальня выходит в сад, я все равно тоскую по нашему старому дому. Он был меньше и располагался на людной улице, а не рядом с таким прекрасным местом, как Хемпстед-Хит.[5] Но там я родилась, и он полон воспоминаний моего детства. Я хотела отодрать кусок обоев из коридора, где папа каждый год отмечал, насколько мы с Айви Мей выросли, но папа сказал, что нельзя этого делать, потому что я изуродую стену. Когда мы уезжали, я поплакала.
И тут краем глаза я увидела какое-то мельтешение, а когда оглядела дом, соседний с нашим, то там в окне оказалась девочка, которая махала мне! Ну и ну. Я прищурилась и через секунду узнала ее — это была Мод, та самая девочка с кладбища. Я знала, что мы переехали в район неподалеку от кладбища, но не знала, что и она живет здесь. Я взяла платок и принялась махать ей в ответ, пока у меня рука не начала болеть. Даже Айви Мей, которая никогда ни на что не обращает внимания, если я ее не ущипну (а иногда и это не помогает), встала с кровати, чтобы посмотреть, что тут происходит.
Мод прокричала мне что-то, но она была слишком далеко, и я не расслышала. Тогда она показала на забор, разделяющий наши сады, и подняла десять пальцев. Мы такие родственные души, что я сразу же поняла, что она имеет в виду: встретимся там через десять минут. Я послала ей воздушный поцелуй и бросилась прочь от окна, чтобы поскорее одеться.
— Мама! Мама! — кричала я, бегом спускаясь по лестнице.
Мама побежала мне навстречу с кухни, решив, что я заболела или ушиблась. Но когда я рассказала ей про Мод, она вроде бы не проявила к этому ни малейшего интереса. Она не хотела, чтобы я встречалась с Коулманами, хотя так и не сказала почему. Может, она успела забыть про них, но я никогда не забывала про Мод, хотя и прошло немало времени. Я знала, что наша судьба — быть вместе.
Я побежала вниз к ограде сада, но она была слишком высокой, и увидеть, что там за ней, было невозможно. Я окликнула Мод, и она ответила, а мгновение спустя ее голова появилась над оградой.
— Ой, как ты туда забралась? — воскликнула я.
— Я стою на ванночке для птиц, — сказала она, чуть раскачиваясь.
Потом она подтянулась и — я и глазом не успела моргнуть, как она оказалась на моей стороне и спрыгнула на землю! Бедняжка поцарапалась о розовый куст. Я обняла ее, поцеловала и отвела к маме, которая, к счастью, была с ней очень мила и намазала царапины йодом.
Затем я повела ее в свою спальню и стала показывать кукол.
— Я тебя не забыла, — сказала я. — Искала тебя каждый раз, когда мы приходили на кладбище, надеялась — увижу.
— И я тоже, — сказала она.
— Но я так ни разу тебя и не встретила — только иногда попадался тот гадкий мальчишка.
— Саймон. Который копает вместе со своим отцом.
— Теперь, когда я здесь, мы можем ходить туда вместе, и он покажет нам всех остальных ангелов. Вот будет замечательно!
— Да.
Тут Айви Мей попыталась все испортить — начала стукать моих кукол головами друг о друга с такой силой, что я думала, они расколются. Я сказала, чтобы она ушла, но Мод не возражала против ее присутствия, потому что у самой Мод нет ни брата, ни сестры и играть ей не с кем. Так вот. Айви Мей была рада-радешенька — насколько она вообще может чему-то радоваться.
Ну да бог с ним. Потом Мод позавтракала с нами, и мы никак не могли наговориться.
Это настоящий подарок небес, что ангелы привели нас в этот дом, а меня — к моей лучшей подружке.
Мод Коулман
И чего только не случается в мире. Папочка говорит, что совпадения, стоит в них повнимательнее разобраться, на самом деле никакие не совпадения. Сегодня он получил еще одно подтверждение этому.
Я выглянула в окно и увидела девочку, которая стояла в окне напротив и причесывалась. Прежде я ее там никогда не видела; в том доме жили две старые девы, но они выехали оттуда несколько недель назад. Потом она вскинула голову и пожала плечами, и тогда я поняла, что это — Лавиния. Я так удивилась, увидев ее, что просто замерла на месте.
Я столько времени ее не видела — со дня смерти королевы, больше двух лет назад. Хоть я несколько раз и спрашивала маму, не можем ли мы встретиться, она всегда выдумывала какие-нибудь отговорки, чтобы не делать этого. Она обещала узнать на кладбище адрес Уотерхаусов, но, думаю, так этого и не сделала. Потом я перестала у нее спрашивать, потому что знала — это у нее такой способ говорить «нет». Я не понимала, почему она не хочет, чтобы у меня была лучшая подружка, но поделать с этим ничего не могла, разве что гулять по кладбищу: вдруг Уотерхаусы тоже туда придут. Но они так ни разу и не появились. Я уже оставила надежду обзавестись лучшей подружкой. И я не знала ни одной другой девочки, которой нравилось бы бродить со мной по кладбищу, как Лавинии.
И вот она стояла передо мной — в окне напротив. Я начала ей махать, и она, заметив меня наконец, принялась бешено махать в ответ. Я была так счастлива, поняв, что она рада меня видеть. Я дала ей знак — давай, мол, встретимся в саду, а потом побежала к родителям сообщить им об удивительном совпадении.
Мамочка и папочка уже сидели за завтраком и читали газеты — папочка погрузился в «Мейл», а мамочка — в «Сент-Панкрас газет». Когда я сообщила им, кто наши соседи, папочка ничуть не удивился — он рассказал, что сам и сообщил Уотерхаусам об этом доме.
Мамочка внимательно на него посмотрела.
— Не знала, что ты с ними общаешься, — сказала она.
— Он нашел меня в банке, — ответил папочка. — Уже довольно давно. Сказал, что они подумывают переехать в этот район, и спросил, не посоветую ли я им что-нибудь. Когда этот дом выставили на продажу, я дал ему знать.
— Значит, мы теперь с ними соседи не только по смерти, но и по жизни, — проговорила мамочка, сильно ударив ложкой по яйцу, разбивая скорлупу.
— Он, судя по всему, великолепный бэтсмен,[6] — сказал папочка. — Нашей команде такой не помешает.
И когда стало ясно, что никакое это не совпадение, что это папочка привел сюда Уотерхаусов, я почему-то ужасно расстроилась. Мне хотелось верить в Судьбу, но папочка еще раз доказал, что ничего такого не бывает.
Гертруда Уотерхаус
Я не собираюсь критиковать решения Альберта. Он в таких вопросах разбирается лучше, и мне, без всяких сомнений, очень нравится наш новый маленький дом, который на этаж выше нашего прежнего айлингтонского, да и сад, усаженный розами, — это куда как лучше, чем соседские куры, копошащиеся в грязи.
Но сердце у меня упало, когда я узнала, что мы не просто соседи с Коулманами, а что их дом стоит чуть ли не стена к стене с нашим. И конечно же, он на этаж выше нашего и сад при нем великолепный. Когда меня никто не мог увидеть, я встала на стул и потихоньку рассмотрела что там и как. Там растет ива, есть пруд и клумба с рододендронами, а еще чудесный длинный газон, на котором наверняка девочки все лето будут играть в крокет.
Китти Коулман работала в саду — высаживала примулы. На ней было платье такого же, как примулы, кремового цвета и очень миленькая шляпка с широкими полями, подвязанная шифоновым шарфиком. Она даже для сада одевается изысканно. Слава богу, она меня не заметила, иначе я бы свалилась со стула от ужаса. А так я просто быстро спрыгнула на пол и только ушибла коленку.
Ни за что бы в этом никому не призналась, даже Альберту, но меня раздражает, что она поддерживает сад в таком идеальном состоянии. Конечно, он выходит на юг и там много солнца, что облегчает ей задачу. К тому же ей, должно быть, кто-то помогает, по крайней мере с газоном, у которого такой ухоженный вид. Я попытаюсь сделать все, что смогу, с розами, но у меня растения непонятно почему гибнут. В саду от меня правда мало толку. К тому же наш сад выходит на север. И в данный момент мы не можем позволить себе нанять помощника. Надеюсь, она не предложит прислать нам своего — я бы не нашлась что ответить.
После того как Мод перелезла через забор, стало ясно, что мы должны нанести им визит, хотя бы для того, чтобы объяснить царапины. Фасад их дома такой элегантный, в саду полно розовых кустов, а ступеньки, ведущие к двери, выстланы черно-белой плиткой. (Дверь нашего дома выходит прямо на тротуар. Но я должна попытаться не делать сравнений.)