Ну, раз делать нечего, вернулись в особняк Матвеевых. Ханна предложила продолжить, Лена и Нина ее поддержали, поэтому "художественному руководителю" было грешно отрываться от "коллектива". Продолжили, причем в разных вариантах. И не по одному разу. Когда девчонки, утомленные и удовлетворенные, наконец-то угомонились, Матвеев тоже думал отправиться на боковую. Но Ханна неожиданно предложила ему выпить по бокалу хорошего вина и обсудить один важный вопрос. Оставив девчонок в спальне, переместились в гостиную, где хозяин разлил по бокалам французское вино и предложил тост за прекрасную даму. Но Ханна загадочно улыбнулась, подняв бокал.
-- Поздравляю с рождением сына,.. барон! За вашего наследника, барона фон Вальдбурга!
Рассказ Матвеева не стал для адмирала сенсацией, хотя в какой-то степени и удивил. Этого давно ждали, но никто не предполагал, что на контакт пойдет именно Ханна Эдер, сотрудница немецкого посольства. Очевидно, в Берлине решили не рисковать, и не стали расширять круг задействованных в операции лиц. Выслушав, Илларионов на какое-то время призадумался. Перспективы открывались широчайшие. Нужно было лишь умело ими воспользоваться.
-- Значит все-таки докопались... Но почему так долго копались?
-- Она не сказала. Ханна -- девочка умная. Постаралась не дать никакой информации, за которую можно было бы зацепиться. Сообщила лишь факты из моей прошлой жизни в Вене и привела убедительные доказательства, что я -- барон Карл фон Вальдбург, майор армии Австро-Венгрии. Но и я не стал ей облегчать жизнь. Как она не пыталась выяснить, каким именно образом я исчез из Вены, и оказался в России, превратившись в подполковника Матвеева, так ничего и не узнала. Сразу поставил дамочку на место. Дал понять, что есть секреты, которые срока давности не имеют.
-- Но ведь она должна была постараться выяснить, почему после аншлюса Австрии Вы не захотели вернуться в Третий Рейх?
-- Она об этом спросила. А я ответил, что не признаю этого самого аншлюса, и считаю его фактически захватом Австрии. И именно на этой почве у меня разногласия с их фюрером.
-- Не слишком резко?
-- Нет. Если я начну изображать из себя патриота Рейха, жаждущего оказать ему посильную помощь, то это будет очень подозрительно. А так дал понять -- господа, я вас знать не знаю, и знать не хочу. Что вы тут за дела мутите, меня не касается. Но и вы ко мне не лезьте. Я хочу спокойно жить, окончательно надев личину русского офицера-белогвардейца Николая Матвеева. Меня такая жизнь полностью устраивает. Барон Карл фон Вальдбург остался в прошлом.
-- Поверила?
-- Поверила. Но не отстанет. Будет осторожно продолжать свои попытки дальше, поскольку поняла, что барон Карл фон Вальдбург -- человек чести. Настоящий аристократ старой закалки. И не побежит с доносом в гестапо, как сейчас принято в Третьем Рейхе. Поэтому не стала делать уж вообще вопиющую глупость -- предлагать мне деньги, или пытаться шантажировать обнародованием фактов моей биографии. Вместо этого ловко переобулась в прыжке, как у вас говорят. Предложила поддерживать нашу дружбу дальше, поскольку у нас общие взгляды. Она тоже австриячка, и ей самой не очень нравится этот аншлюс. Но деваться некуда, приходится соблюдать установленные правила игры в Рейхе. И еще, потупив глазки, призналась, что любит мою жену. Похоже, не врет. У нее действительно очень сильная привязанность к Вере. Не знаю, как так получилось, но я подобные вещи безошибочно определяю. Разумеется, барон Карл фон Вальдбург не мог отказать даме в такой малости.
-- Интересно, очень интересно... Значит, контакт налажен, и наша Ханна уверена в своем незыблемом положении... Это хорошо... Что дальше думаете делать, Николай Федорович?
-- Жить, как жили. Ни в коем случае не форсировать события. Любая инициатива должна исходить от Ханны. Причем на первых порах это будут вполне безобидные просьбы, выполнение которых никак не может нам навредить. А дальше видно будет.
-- Кто еще знает об этом?
-- Кроме Вас -- никто. Полковник Никитин знает лишь о самом факте выхода на контакт, без подробностей. Он сейчас в Порт-Саиде, и я связывался с ним по телефону. Обычный разговор, но по условной фразе он понял, что на меня вышли. Когда вернется в Суэц, узнает все в деталях. К тому времени может быть еще какие-то новости будут. Из остальных никто ничего не знает. Даже Вера. Но ее придется поставить в известность.
-- По легенде она не знает, что замужем за бароном?
-- Нет. По легенде об этом здесь вообще никто не знает. Барон Карл фон Вальдбург старательно поддерживает свое инкогнито.
-- Вот и пусть поддерживает дальше. И придется Вас теперь двигать по карьерной лестнице, Николай Федорович. Чтобы Вы были максимально интересны для Третьего Рейха. На кого же она работает?
-- Думаю, что на VI отдел РСХА - внешняя разведка. Это как раз их профиль. У Абвера все же несколько другое направление деятельности.
-- Вредить не будет?
-- Нет, что Вы! Такие разведчики, причем под дипломатическим прикрытием, законопослушны и не позволяют себе лишнего. Их интересы лежат совсем в другой плоскости, чем банальные диверсии. Для этого как раз есть Абвер с его "Бранденбург 800" и другими подобными подразделениями. Ханна будет ходить, высматривать, вынюхивать, но не больше. У нее изначально был всего лишь один объект разработки -- Вера. О бароне фон Вальдбурге до начала операции немцы даже не подозревали. Так что, могу с высокой вероятностью утверждать, что Ханна Эдер отныне будет заниматься только нами. В Берлине не станут рисковать таким ценным агентом, сумевшим втереться в доверие, чтобы задействовать его на других направлениях. Будет очень подозрительно, если хорошенькая сотрудница посольства вдруг станет интересоваться вещами, находящимися далеко за пределами ее привычных интересов.
-- Понятно. Ну, что же... Начинаем Большую Игру, Николай Федорович! Послужите Третьему Рейху, герр барон!
Апрель 1941 года прошел тихо. Наступил май. Никаких громких событий за это время не случилось, если только не считать высадку войск эмира Абдаллы в Джидде. Американцы уже покинули город, а местный гарнизон саудовской армии не горел желанием принимать участие во вспыхнувшей грызне за престол и сложить свои головы непонятно ради чего, поэтому не оказал никакого сопротивления. Наследный принц Фейсал таковым был лишь формально. Никто из местной элиты не хотел его признавать, поскольку все уже знали, чем закончилась авантюра с походом на Амман. Элита не любит неудачников. В данный момент Фейсал находился в Багдаде под охраной англичан, и боялся оттуда нос высунуть. Во всяком случае, видеть его на территории королевства никто из дальних родственников клана Саудов не желал. Следующий в очереди принц Мухаммад находился в Медине, и поначалу включился в схватку за престол, но очень скоро его состояние здоровья резко ухудшилось. Лучевая болезнь прогрессировала, и самые лучшие врачи королевства ничего не могли сделать. С такой напастью они еще не были знакомы. Стали расползаться слухи о каре Аллаха, обрушившейся на род Саудов. Кто был их автором, осталось невыясненным. Может быть родичи, начавшие борьбу за трон, может быть кто-то еще, но факт имел место. Эмир Абдалла тоже не терял время даром. Он успел худо-бедно подготовить экипажи для трофейных английских танков, и быстро решив вопрос с Джиддой, выступил на Медину. Единственная попытка принца Мухаммада оказать сопротивление, выслав отряд кавалерии навстречу Абдалле, закончилась ее бегством. Кавалерия оказалась бессильна против танков. После этого говорить о каком-то организованном сопротивлении не приходилось. Основная масса претендентов на вакантное место короля из числа боковых ветвей клана Саудов притихла, признав свое поражение. Несколько наиболее оголтелых сложили свои головы, а принц Мухаммад, прижатый к стенке, официально отказался от прав на престол. Королем стал Абдалла Первый. Саудовская Аравия тоже прекратила свое существование. Отныне к стране вернулось старое название Хиджаз, или более полно Аравийское королевство Хиджаз со столицей в Джидде. Разумеется, первым в мире, кто признал новое государство, была РСФСР.
И вот в первый день мая 1941 года наконец-то произошло знаковое событие. Из немецкого посольства пришло сообщение, что правительство Советского Союза просит принять делегацию для установления дипломатических и торговых отношений. Как говорится, "клиент дозрел". Не прошло и года. Но Илларионов не стал изображать оскорбленную невинность и ответил согласием. Попросил лишь уточнить состав делегации и ее полномочия. Потому, что "просто поговорить" РСФСР уже не устраивало. В Москве это тоже хорошо понимали, поэтому учли старые ошибки, и постарались придать мероприятию максимальный вес. Делегацию возглавлял сам нарком иностранных дел Молотов, а это говорило о многом.
Пока вызванные на совещание премьер-министр Панкратов и министр иностранных дел Матвеева были заняты составлением списка вопросов и предложений к советской делегации, Илларионов еще раз подумал, как ему крупно повезло с ближайшими помощниками. Начальник штаба эскадры капитан первого ранга Панкратов, друг молодости, отъявленный прохиндей, на котором пробу негде ставить, выпивоха и бабник, оказался прекрасным премьер-министром, Экономика молодого государства работала, как надо, и доходы росли. Оторва Мурка из "спецов", то есть майор Кошкина, ставшая колонель Матвеевой, о которой с восхищением говорила вся Франция, оказалась незаменимой главой МИД. Она уже полностью пришла в себя после родов и снова превратилась в холеную и красивую бизнес-вумен, которая решала казалось бы неразрешимые вопросы. Умело сочетая метод кнута и пряника, нагнула всех местных арабских царьков, которые теперь даже не допускали мысли отказаться разговаривать о делах с женщиной. Европейские дипломаты тоже отмечали, что если за дело берется мадам Матвеева, то оно будет обязательно решено к взаимной выгоде. Даже японцы высказались в восторженном ключе и выразили надежду, что дружба между РСФСР и Японской империей будет только крепнуть. Единственный провал в работе МИД, если его вообще можно считать провалом, были США. Но Штаты даже не думали о равноправном партнерстве, видя в новом государстве на Ближнем Востоке вторую Панаму. Результат оказался плачевный. Никаких попыток договориться, умерив свои непомерные амбиции, американцы делать не стали. На что им тоже дали понять -- не очень-то и хотелось. В данный момент отношения между США и РСФСР отсутствовали от слова совсем, и не было никаких намеков на то, что в обозримом будущем ситуация изменится.