– И что было потом?
– Они содрали с отца кожу, – ответила Айсарана. – А меня полонили.
Глеб покачал головой:
– Кошмар.
– Сначала нойон Бекет хотел взять меня в наложницы. Но когда узнал, что я наймариат, решил отдать меня Лесному Змею.
– А что такое «наймариат»? – спросил Глеб.
Айсарана улыбнулась:
– Это значит, что я никогда не была с мужчиной.
Глеб отвел взгляд и слегка смутился.
– Вот оно что, – проговорил он.
– Но я умею любить, Глеб. Я хорошо умею любить. Мать рассказывала мне, что нужно делать. И если ты мне позволишь…
– Перестань, Айсарана. Ты совсем еще ребенок.
– Мне шестнадцать лун! – возмущенно возразила девушка. – Еще пять лун, и я стану совсем старая. Тогда меня никто не захочет взять.
Глеб не удержался от улыбки.
– Уверяю тебя, что это не так, – сказал он. – Ты очень красивая, Айсарана. И ты легко найдешь себе жениха. Кстати, ты не обратила внимание, какими глазами на тебя смотрит Васька Ольха? По-моему, он на тебя запал.
Айсарана фыркнула.
– Зачем мне Васька? Ты – мой спаситель.
– Он хороший парень, Айсарана. И он чуть старше тебя. Вы будете отличной парой.
Серо-голубые глаза девушки полыхнули.
– Ты отвергаешь меня? – с вызовом спросила она.
Глеб тяжело вздохнул.
– Ну, считай, что отвергаю. Это для твоей же пользы.
Айсарана несколько секунд сидела молча и неподвижно, обдумывая слова Глеба, затем вдруг привстала, схватилась за подол платья и резко стянула его через голову. Глеб несколько секунд смотрел на обнаженную грудь девушки, затем отвел взгляд и тихо проговорил:
– Зачем ты это?
– Тебе не нравится моя грудь?
– У тебя обалденная грудь, – честно признался Глеб. – Но, пожалуйста, надень платье.
– Почему?
– Да потому, что это… неприлично. – Глеб досадливо усмехнулся. «Вот черт, – пронеслось у него в голове, – никогда не думал, что скажу такое девушке, которая меня хочет!»
Айсарана молча надела платье, встала и решительно шагнула к реке. Глеб схватил ее за руку.
– Куда ты, Айсарана? – тревожно спросил он.
– Пойду утоплюсь!
Глеб подумал и – разжал пальцы.
– Ладно, иди, – сказал он. – Это твой выбор, и я не хочу с тобой спорить.
Айсарана удивленно приподняла брови.
– И ты не будешь по мне плакать? – недоверчиво спросила она.
Глеб покачал головой:
– Нет.
– Ты меня ни капельки не любишь?
– Мы уже обсуждали это. Давай не будем начинать все сначала.
Айсарана дернула подбородком и сухо проговорила:
– Ты все равно будешь моим, Глеб. Я умею колдовать и привораживать. Меня отец научил.
– Делай, что хочешь. Ты уже большая девочка.
Глеб улегся на траву и закинул руки за голову. Некоторое время девушка смотрела на него, затем отвернулась и проговорила дрогнувшим голосом:
– Духи лесные, помогите Айсаране! Пусть Глеб-колдун полюбит меня!
Выпалив это, она повернулась и зашагала к костру.
Глеб зевнул и посмотрел на сгущающиеся тучи.
«Интересно, как наши сыграют с англичанами в Лужниках? В принципе, шансы у нас есть. Даже после позора в Уэмбли. Три—ноль! Подумать только!»
Глеб зевнул.
«Третий гол был совсем уж необязательным. Зачем Малафееву понадобилось падать – отбил бы мяч стоя! Да и атаки у нас все были без концовок. Кержакова на поле не хватало, это очевидно. И куда только Хиддинк смотрел? Ничего, Аршавин с Павлюченко себя в Лужниках покажут, – подумал Глеб, начиная дремать. – Главное – сдержать Оуэна и Руни…»
Засыпая, он увидел перед собой зеленое футбольное поле. По нему бегали футболисты. Березуцкий передал мяч Зырянову, Зырянов – Аршавину, Аршавин ударил по воротам. Гол! «Три—один в нашу пользу!» – торжествующе объявил комментатор.
«Сказки», – подумал Глеб и провалился в тяжелый сон без сновидений.
Когда Глеб открыл глаза, солнце практически не сдвинулось в небе. Сон его был коротким, но до того целительным, что он проснулся обновленным. Нудная ломота в ногах исчезла, голова была свежей и ясной. Вероятно, это из-за травяного настоя, который дал ему охотник Громол.
Он оглянулся и посмотрел на своих спутников, расположившихся вокруг догоревшего костра. Васька Ольха дремал, закинув руки за голову и вытянув ступни к остывающим углям. В двух шагах от него, укрывшись с головой одеялом, спала Айсарана.
Ратники расположились полукругом, закутавшись в свои суконные плащи.
В тайге было тихо, словно природа тоже погрузилась в дрему. Попыхивая сигаретой, Глеб прислушался к этой тишине. Даже ручеек, звеневший двадцать минут назад на каменистом перекате, и тот будто исчез под землей.
Глеб бросил окурок в реку, посидел еще минуту без движения, потом поднялся и легкими шагами пошел к зарослям кустарника, чтобы опорожнить мочевой пузырь. Вокруг тянулся лес, поросший сосной, дубом и березой, с редкой примесью пихтача и ельника.
Где-то далеко вскрикнула тонким голосом какая-то птица. На реке послышались всплески рыбы. По вершинам деревьев пробежал ветерок, поиграл ветвями и затих.
Глеб вдруг вспомнил про княжну. И все же где-то он ее уже видел. Но где? Попробовал вспомнить, но тщетно. В памяти до сих пор было много провалов.
Помочившись, Глеб завязал веревку, стягивающую замшевые штаны, и снова прислушался к лесу.
– Заблудился? – услышал Глеб у себя за спиной негромкий голос Громола.
– Просто решил размять ноги, – ответил Глеб.
– Зря. Без оружия по лесу ходить не след. А ну как на медведя наткнешься.
– А ты убивал когда-нибудь медведя? – поинтересовался Глеб.
– Приходилось.
– А нелюдь из Гиблого леса?
– Приходилось и нелюдь, – ответил Громол.
– Страшно было?
Громол усмехнулся:
– Это смотря какая нелюдь. Иных тварей боишься. А иных жалеешь.
– Жалеешь? Как можно жалеть нелюдь?
– Жалеешь, – повторил Громол. – Потому как нелюдь нелюдю рознь. Когда-нибудь сам увидишь. Недолго уж осталось.
Глеб поежился.
– А как оборотни охотятся в лесу? – спросил он. – В стае или поодиночке?
– Оборотни, как люди, – ответил охотник. – Могут поодиночке. А могут в стаю сбиться. Вот как мы сейчас. Уж очень они разные, оборотни-то. Их и от человека отличить бывает трудно.
– Гм… – Глеб потер пальцами подбородок. – Но есть, наверное, какой-то способ их вычислить?
– Есть, – кивнул охотник. – Оборотню нужно в рот смотреть. Ежели десны обычные, значит, человек. А ежели лиловые – оборотень.
– Я это запомню.
Громол внимательно посмотрел на Глеба и вдруг спросил:
– Ты ведь не веришь, что с небес пал бог?
– Что? – не понял Глеб.
– Ты думаешь, что с небес упала громадная железная барка. И ты не веришь в незримых духов. Ты думаешь, что кишенских жителей сгубила ран-ди-ат-сия.
Лицо Глеба вытянулось от изумления.
– Значит, ты… – Он осекся. – Значит, ты знаешь, что такое радиация? И знаешь про космические корабли?
Громол кивнул:
– Да.
Орлов вытер рукою потный лоб.
– С каждым днем все радостнее жить, – пробормотал он. – Но откуда, черт подери, тебе обо всем этом известно?
– Не пужайся, – успокоил его Громол. – Ты сказывал про то во сне. А я слушал.
– Зачем? – растерялся Глеб.
– Ты молвишь много чудных речей, чужеземец. А мне по сердцу чудные люди. От них завсегда можно узнать что-нибудь новое.
Глеб помолчал, собираясь с мыслями, затем неуверенно проговорил:
– Громол, можно тебя кое о чем попросить?
Охотник кивнул:
– Проси.
– Если мы выживем… и если мне суждено прожить жизнь в вашей стране, научи меня всему, что умеешь сам.
Громол кивнул и ответил очень серьезным голосом:
– Добро. Но мы вряд ли выживем. Если нас не слопают оборотни, то сгубят стрелами газары. А не сгубят, так сожгут на жертвенном костре.
Громол нахмурился и добавил, вглядываясь в сумрачный лес:
– Не открывай никому свои тайны, чужеземец. И не выказывай так явно свое удивление. Ты пугаешь людей, а они должны тебе доверять. Пока тебя почитают за чужака, твоя жизнь здесь ничего не стоит. А теперь идем к лошадям. Нам пора выдвигаться.
У костра, подбрасывая в огонь мелкие сучья, уже сидели Васька Ольха и Путята. Когда Громол и Глеб подошли к стойбищу, начали поднимать с земли взлохмаченные головы и хлопать сонными глазами ратники.
– Путята, пора, что ли? – спросил один из них.
– Пора, – ответил от костра Путята. – Приводите себя в порядок. – Покосился на охотника и с усмешкой добавил: – Воевода Громол велел собираться в дорогу.
Невзор Беркут был высоким статным мужчиной. Волосы темные, с серебристым не по годам отливом. Стригся он коротко, да и бороду подстригал, так что веником она у него не торчала. Лицо у Беркута было загорелое и обветренное. Левую щеку изуродовал давнишний шрам от удара плетью с железным охвостком.
Отряд Невзора Беркута (сам он предпочитал называть своих людишек ватагой) насчитывал пятнадцать человек. Народец был тертый, ушлый, прошедший через огонь и воду. Пятеро – душегубцы, спасенные Бавой Прибытком от плахи. Еще четверо – люди разбойные, кровью меченные. Остальные – ворье, набранное Беркутом близ кружала, тоже люди бывалые, не боящиеся ни богов, ни духов лесных.
Невзор ехал впереди ватаги на крепкой гнедой лошадке. Вооружен он, как и прочие ватажники, был до зубов.
Сам Беркут не видал колдуна чужеземного, но по граду княжьему о нем уже ползли слухи. Дескать, явился незнамо откуда, охмурил княжну. А потом наслал на нее порчу, и слегла княжна в предсмертной горячке.
О том, что было потом, народ разное говорил. В кружале сказывали, что советник Егра отнял у колдуна чары, и тот поехал за чарами в Гиблое место.
Про само Гиблое место Невзор Беркут тоже мало что знал. Года четыре тому в его родное село Завидово повадились по ночам шастать волколаки. Задрали половину собак, порезали трех коров. Споймали у колодца пьяненького старосту и оторвали ему башку.