Затем поднял обезображенное лицо к небу, разомкнул разбитые губы и завыл – громко, тоскливо, протяжно. Завыл, как зверь, вернувшийся в свое логово и заставший переколотых охотником щенят. Или как человек, потерявший разум и чувствующий смутную тоску по тому, чего уже никогда не вернуть.
Опустив взгляд, старец Осьмий увидел толпу упырей. Впереди стоял одноглазый упырь. Старик попытался что-то проговорить, но из глотки вырвалось только шипение. Он собрал волю в кулак и снова открыл рот.
– Ты… – прохрипел он. – Я…
Одноглазый упырь, стоявший у дерева, склонил голову набок и посмотрел на Осьмия мерцающим во тьме красноватым глазом.
– Мы… – выдохнул Осьмий. Затем поднял руку и пролаял: – Ты! Я! Мы!
– Мы… – повторил одноглазый упырь, неуклюже шевельнув языком.
Осьмий нагнулся к объеденному трупу волколака, оторвал мертвому зверю лапу, размахнулся и швырнул его одноглазому упырю.
– Мы! – рявкнул он.
– Мы! – повторил упырь.
Другие упыри затрясли в такт головами. Их губы приоткрылись, и глуховатые голоса вразнобой забормотали:
– Мы! Мы! Мы!
Одноглазый упырь замолчал и показал пальцем на подрагивающие вдалеке, за стеной деревьев, отблески костра.
– Они… – с ненавистью проговорил он. – Там!
Осьмий взглянул на далекий костер и отрицательно покачал седовласой головой:
– Нет… Потом.
– Потом? – вскинул изъеденные плесенью брови одноглазый упырь.
Осьмий кивнул:
– Да. Они знают… Они готовы… Надо потом.
Упырь обдумал его слова и кивнул:
– Да. Потом.
Речь упырей была неуклюжа и больше напоминала глуховатый лай. Им приходилось прилагать огромные усилия, чтобы вспомнить нужные слова.
– Надо много, – сказал Осьмий.
– Много?
Осьмий кивнул:
– Да. Много… Нас… Надо. – Он ткнул пальцем в грудь одноглазому упырю. – Ты. – Затем перевел палец на себя. – Я. – Затем обвел пальцем угрюмо поглядывающих на него упырей. – Мы. Все. Потом.
Некоторое время Одноглазый морщил гнилой лоб, обдумывая слова Осьмия, затем он взглянул на Осьмия и кивнул.
Полночи Осьмий бродил по темному лесу в толпе упырей. Им удалось наткнуться на несколько звериных трупов и сожрать их. От полусъеденной туши лося упыри отогнали четырех тощих волков.
Ели много, но сытости Осьмий не чувствовал. Ближе к утру он случайно сунул руку в карман и достал из него медный крестик. Поднес крестик к глазам и долго и пристально на него смотрел. С крестиком были связаны какие-то воспоминания – очень важные. Старик мучительно хмурил лоб, но так и не смог ничего вспомнить.
Осьмий снова сунул крестик в карман, и в этот момент кто-то негромко его окликнул.
– Упырь! Эй, упырь!
Осьмий завертел головой, пытаясь определить источник звука. В мокрой траве он увидел странное существо. Это была человеческая голова, но вся в шрамах, рубцах и бугорках, будто сшитая из разных кусков. Из короткого окровавленного отростка шеи, подобно белым паучьим лапам, торчали две длинные руки с ободранными в кровь ногтями.
– Упырь, – снова позвала голова и облизнула губы. – Возьми меня с собой. Тяжко мне одному. Ног нету.
Пальцы странного существа сжали траву и подтянули голову ближе к Осьмию.
Старик склонил голову набок и сдвинул брови.
– Ты… – с трудом выговорил он, – человек…
Голова усмехнулась обескровленными губами.
– Был когда-то. Меня Невзор Беркут на куски изрубил. Руки вон, вишь, приросли. А другого ничего нету. Авдей меня зовут. А тебя как?
– О… – Старик осекся. Наморщил лоб и снова попробовал звук на вкус. – О… сьмий.
– Осьмий, значит! Ну, будем знакомы. Слышь, Осьмий, возьми меня на руки.
Старик нагнулся, поднял говорящую голову с земли и, держа ее за волосы, поднял над собой. Бледные руки, приросшие к голове, молниеносно метнулись к Осьмию и схватили его за шею.
– У меня теперь руки сильные! – проговорила голова. – Попробуешь от меня отделаться, задушу!
Осьмий промычал в ответ что-то невразумительное. Голова быстро переползла через плечо старика и повисла у него на загривке, как горб.
Осьмий закрутился, заскреб пальцами по хребтине, пытаясь сорвать с себя «паука», но пальцы обрубка сильнее сдавили упырю шею. От кожи маленького уродца потянулись к хребту старика подвижные отростки, и этими отростками обрубок стал вбуравливаться, врастать старику в плоть.
Наконец руки маленького уродца разжались, но голова не скатилась со спины Осьмия на землю. Теперь голова, бывшая когда-то Авдеем, торчала из хребта старика и скалила зубы в усмешке.
– Слышь, упырь, я теперь с тобой буду, – хрипло проговорила голова и облизнула синим языком бледные губы. – Куда ты, туда и я. А ты меня не обижай. Меня голод сильно томит. И ты меня хорошенько корми, не то я тебя самого съем.
К Осьмию подошел одноглазый упырь. Наклонился над приросшим к хребту Осьмия обрубком и тщательно его обнюхал.
– Нюхай, нюхай, – усмехнулся обрубок. – Мы со стариком теперь одно. И воняем одинаково.
Обнюхав говорящую голову и не заподозрив подвоха, упырь потерял к ней интерес и, отвернувшись, отошел в сторону.
Утром княжий поручик Путята подошел к Громолу и сказал:
– Все, охотник, здесь мы расстанемся. Впереди Гиблая чащоба, и туда нам ходу нет.
Громол кивнул и спросил:
– Что будет, если мы наткнемся на разъезд охоронцев?
– Они сюда не заезжают, – возразил поручик Путята. – А коли заедут, вот вам грамота с княжьей печатью. Покажете им грамоту, и они вас отпустят.
Васька Ольха, услышав эти слова, вспомнил про Жгута и поежился. Они со Жгутом отошли от межи на три версты и вернулись живыми. Ну, то есть Васька вернулся, а Жгут вот не сумел.
Путята взглянул на охотника с любопытством и спросил:
– Ты сам-то в Гиблой чащобе бывал?
Громол покачал головой:
– Нет. Я себе не враг. Гиблое место – земля темных тварей. Людям туда ходу нет.
– Нет, – согласился Путята. – Но вам троим придется пойти. Девку-то с собой возьмете али как?
– Лучше бы, если б ты ее забрал, – ответил охотник. – Так ведь не поедет.
– Эй, голоногая! – окликнул поручик Айсарану. – Пойдешь с Громолом в чащобу или с нами вернешься?
– С Глебом, – ответила Айсарана и схватила Ваську за плечо. – И с Васькой!
– Ну, так тому и быть.
– Коней заберите, – сказал Громол. – Чрез Гиблую чащобу на конях не проедешь.
– Заберем. – Путята помолчал немного, не зная, что еще добавить, после чего вздохнул и проговорил, обращаясь к ратникам: – Собирайтесь, ребята. Пора домой.
На глаза Путяте попался Крысун, сидевший у холодного костровища и с унылым видом оглядывавший свой дырявый башмак. Поручик усмехнулся и сказал:
– Эх, крысья морда, про тебя-то я совсем забыл. Ты-то с кем останешься – с ними или со мной?
Крысун глянул на него маленькими злобными глазками и ответил:
– Я доброходом вызвался. А посему – пойду с ними до самого острова.
– Ну, гляди.
Ратники уже сидели на конях и выжидающе смотрели на своего на́большего. Им не терпелось убраться подальше от этого страшного места.
Путята глянул на Громола и поинтересовался:
– Дальше-то заходил?
– Случалось, – ответил охотник спокойно.
– Стало быть, знаешь, что там?
– Знаю.
– И что?
– В трех верстах отсюда – охотничья избушка.
– Избушка? – Косматые брови поручика удивленно приподнялись. – Чего ж вчера до нее не дошли?
– Избушка ветхая, – объяснил Громол. – Не избушка, а зловонный гриб посреди чащобы. Здесь, на открытом месте, безопаснее.
– Ясно.
Путята подошел к своему коню и лихо запрыгнул в седло.
– Ну, страннички, бывайте, – прогудел он, беря в руки узду. – Пусть боги вам помогут!
Он повернул коня вспять и тронул его с места. Ратники молча двинули коней за своим предводителем, и вскоре вся кавалькада скрылась за деревьями.
Глава пятая
Еще не рассеялась туманная предрассветная дымка, а Громол уже вывел своих спутников к охотничьей избушке. Это был маленький, очень ветхий с виду сруб с крохотным оконцем и низко нависшей над притолокой кособокой стрехой.
– Откуда он здесь? – спросил Глеб, разглядывая потемневшие от времени, поросшие мхом и подернутые плесенью бревна. – Кто его построил?
– Того не ведаю, – ответил Громол, хмуря брови. – Я сам забредал сюда всего два раза. А далее не ступал никогда, – добавил он, глянув на лес. – Идемте внутрь.
Он шагнул к срубу и распахнул дверцу. Глеб, Айсарана и Васька Ольха последовали за ним.
Внутри было темно и сыро. Голые стены, полусгнивший стол да две старенькие кривые лавки – вот и вся обстановка. Однако дверь была крепкая и изнутри запиралась на ржавый железный засов.
– Вижу, охотники здесь не частые гости, – сказал Глеб, оглядевшись и боязливо поежившись.
Громол усмехнулся и ответил:
– Я не знал ни одного, кто бы здесь останавливался.
– Зачем мы здесь? – спросила Айсарана, робко и недоверчиво поглядывая на охотника.
Громол посмотрел на нее открытым, спокойным взглядом и сказал:
– Я пойду вперед. Разведаю, что да как. А вы останетесь в избушке и будете меня тут дожидаться.
– Ты оставляешь нас здесь? – не поверил своим ушам Васька Ольха. – Но холодный сиверко гонит черные мороки! Скоро они обложат все небо!
– Я поспею до того, как мороки скроют солнце, – пообещал Громол. Он повернулся и, не теряя времени даром, двинулся к двери.
У самой двери остановился, будто в нерешительности, и обернулся.
– Крысун, пошли со мной, – позвал он. – Ежели со мной что случится, вернешься и предупредишь прочих.
Глеб выступил вперед и сказал:
– Громол, давай я с тобой пойду!
Орлов действительно лучше чувствовал себя в лесу, чем в этой сырой бревенчатой могиле, где, казалось, сам воздух пропитан запахом смерти.
Громол подумал и отрицательно качнул головой:
– Нет. Ты можешь заплутать в чащобе и не найти дорогу назад. Со мной пойдет Крысун.