в сладкий сон, но уже поздно, и возвращение к действительности вспять не повернуть.
Меня же угораздило вляпаться в наихудший из всех возможных вариантов. Жадно хватая ртом воздух, вынырнуть из жуткого кошмара только для того, чтобы вернуться в реальный мир, который ничуть не лучше!
Одно радовало – нас с Кирой за всю ночь никто не побеспокоил. У меня даже мелькнула мысль остаться здесь, на техническом этаже и подождать, пока ситуация не разрешится, но жена выступила решительно против. Ее пугала сама мысль о том, чтобы находиться под одной крышей с такими безумцами, что повстречались нам на нашем пути. Что в супермаркете, что в храме…
Кроме того, голод и жажда также обладали правом голоса и единогласно настаивали на том, чтобы продолжить спуск вниз. Побег из пожара стоил нам немалых сил и нервов, да и в горле до сих пор саднило от дыма, а когда я взглянул на Киру, то в бледном свете зачинавшегося утра разглядел, что все ее лицо перепачкано в саже и копоти. Думаю, моя физиономия представляла собой аналогичную картину.
В общем, раздобыть немного воды нам бы сейчас не помешало, а потому мы все же решили отправляться в дорогу.
Вот только я зарекся впредь разгуливать по темным этажам с пустыми руками. Когда ты не можешь дать отпор, то обязательно находится желающие указать тебе твое место в жизни и поучить тебя уму-разуму на свой лад. С меня хватит! Я и сам кому хочешь мозги могу вправить! Тренировки на арене хоть и виртуальные, но некоторые навыки все же прививают. Осталось лишь найти подходящий инструмент.
Пошарив по окрестностям, я наткнулся на сваленные в углу металлические трубы, являвшиеся, по-видимому, элементами быстросборных строительных лесов. Из общей кучи я выбрал стальной прут примерно метровой длины с приваренными на концах увесистыми проушинами. Парой пробных взмахов я рассек воздух своей импровизированной палицей и почувствовал себя заметно уверенней.
Лестницу мы отыскали не сразу, поскольку никаких специальных указателей на этаже не оказалось, и нам снова пришлось заглядывать во все двери подряд. Но, так или иначе, вскоре мы с Кирой снова отсчитывали бесконечные уходящие вниз и в темноту ступени.
Вчерашняя усталость и пережитый шок схлынули, обнажив боль в измученном и изможденном теле. О себе не замедлили напомнить и многочисленные синяки, и ободранные ладони, и обожженные ноги. Иногда складывалось такое впечатление, что болело вообще все! У Киры распухла левая щиколотка, которую она ушибла, упав из окна на металлическое ограждение люльки, и она заметно прихрамывала, невольно шипя и задерживая дыхание на каждом шаге. Я позволил ей опереться на свое плечо, хотя моих собственных сил едва хватало, чтобы самому не упасть и не покатиться кубарем по ступенькам.
Я не знаю, что располагалось на тех этажах, что мы проходили мимо – жилые апартаменты, гостиничные номера или же офисы, но доносящиеся до нас запахи ясно давали понять, что ничего хорошего мы там не найдем. Так что мы и не пытались, торопясь как можно скорей сбежать отсюда.
Гниющие отходы, переполненные туалеты, протухшие продукты – ранее до нас долетали не более чем намеки, в то время как здесь вонь буквально прорвала все плотины и дамбы, затопив собой коридоры. Иногда ее концентрация оказывалась столь высокой, что меня начинали душить приступы тошноты, тщетной и оттого еще более мучительной. Кира, судя по всему, чувствовала себя ненамного лучше.
По мере того, как мы спускались, к прочим «ароматам» вновь начал примешиваться еще и отчетливый запах дыма, который невольно пробуждал в душе самые недобрые предчувствия. Воображение сразу же начинало рисовать пугающие картины пожаров и сгорающих заживо людей. Мы даже на некоторое время остановились, прислушиваясь и принюхиваясь, готовые в любой момент дать деру и вернуться в свое бетонное убежище, где гореть было попросту нечему.
Однако время шло, а дыма не прибавлялось, и мы решились продолжить спуск. Иногда мы слышали чьи-то голоса, но, наученные горьким опытом, не спешили знакомиться с их обладателями, предпочитая как можно незаметней проскользнуть мимо, не привлекая к себе излишнего внимания.
До выхода на свободу нам оставалось каких-то сто этажей…
«Изумрудный» этаж «Айсберга» задумывался проектировщиками как один большой парк. Разбитый на несколько секций, отделенных друг от друга воздушными завесами, он вмещал в себя разные климатические зоны – от тропических джунглей до сибирской тайги. Помимо всевозможных растений тут обитали и некоторые представители фауны – кролики, олени, мелкие обезьянки и бог знает кто еще, однако я не без оснований полагал, что мало кому из них удалось дожить до настоящего момента. Голод не ведает жалости.
Но главным ожиданием, что заставляло нас двигаться вперед, являлись искусственные пруды с журчащими ручейками, располагавшиеся в некоторых секциях. Существовала, конечно, вероятность, что их тоже взяли под контроль не в меру инициативные жители, но я предпочитал надеяться на лучшее.
Памятуя о наших предыдущих мытарствах, я перебирал в уме самые разные варианты, но так и не смог придумать ничего, что могло бы вызвать на этом этаже приступ массового помешательства, сопровождаемого кровопролитием и немотивированным насилием. Тем не менее я держал наготове свою стальную алебарду, готовый в любой момент, если потребуется, пустить ее в ход. Теперь я буду сначала бить, а уже потом задавать вопросы.
Этаж встретил нас промозглым полумраком, разительно отличавшимся от той теплой и уютной атмосферы, что царила тут прежде. Поскольку здесь здание в очередной раз расширялось, то выступающие части секций освещались естественным образом через стеклянные крыши, а вся остальная площадь парка использовала электрическое освещение, которое по характеристикам постарались максимально приблизить к натуральному солнечному свету. Вплоть до бледной утренней зари и багровеющих вечерних сумерек.
В настоящий же момент в центральной части этажа царил унылый серый полумрак, и только кое-где в просветах между деревьями проглядывали светлые пятна. В воздухе висела колышущаяся сизая дымка, и запах дыма вновь напомнил о себе.
– У них тут, кажется, тоже что-то горит, – обеспокоенно заметила Кира.
– Не волнуйся, я думаю, что они просто жгут костры, чтобы согреться, – я указал на желтый огонек, пробивавшийся через листву.
– К ним пойдем? Погреемся немного?
– Вот еще! – я половчее перехватил свой прут, – чем быстрей и незаметней мы отсюда исчезнем – тем лучше! Нам бы найти прудик, чтобы умыться и попить немного, а потом снова на лестницу – и вниз. А то от всех встречных у нас в последнее время только неприятности.
Жена вздохнула, но спорить не стала, и мы побрели по тропинке, то и дело спотыкаясь и получая в лоб от невидимых в темноте ветвей и вспоминая, где здесь располагался ближайший водоем. Раньше его можно было легко отыскать по плеску искусственного водопада, а теперь приходилось идти почти наугад, надеясь вовремя его заметить, чтобы ненароком не нырнуть в воду вниз головой.
Мы с Кирой нередко заглядывали сюда, чтобы прогуляться. Ей особенно нравился тропический павильон с огромными бабочками, которые садились посетителям прямо на руки и лакомились предложенными сладкими фруктами. Пара-тройка таких красавиц, приземлившихся на женскую голову, выглядели как фантастические яркие заколки, и Кира очень любила позировать в таком виде. Увы, но собачий холод, воцарившийся сейчас в темном парке, боюсь, не оставлял прелестным насекомым ни единого шанса.
Обычно я ориентировался здесь вполне уверенно, но мы всегда приезжали в сад на лифте, а теперь, выйдя с лестницы, я не имел ни малейшего понятия, в какой его части оказался. Тут прежде даже ночью оставались гореть небольшие светильники, отмечающие основные дорожки и перекрестки, тогда как сегодня густая пропахшая дымом темнота полностью преобразила окружающий пейзаж, сделав его чуждым и неприветливым.
Через некоторое время мы скорее почувствовали, нежели увидели, как деревья вокруг нас расступились, открыв небольшую лужайку, на которой бледными пятнами виднелись разбросанные тут и там шезлонги и переносные столики.
– Это «Лесная поляна», кажется, – прошептала Кира, – тут где-то было небольшое озерцо.
– Надеюсь, его еще не выпили до дна.
– Давай сюда. Посвети-ка!
Я щелкнул зажигалкой, и из полумрака проступило темное пятно водной глади с разбросанными по его поверхности зелеными блинами кувшинок.
– Уф! Наконец-то! – Кира плюхнулась на колени у самой кромки воды и принялась щедро плескать себе в лицо, фыркая не хуже лошади.
Я опустился рядом с ней, и еще никогда обычная пресная вода из лужи не казалась мне такой сладкой.
Утолив жажду, я кое-как умылся, хотя без зеркала и не мог оценить результат. Судя по ощущениям, мое лицо чуть ли не наполовину состояло из синяков и ссадин, которые от воды вновь разболелись. Да и изодранные ладони не особо обрадовались гигиеническим процедурам.
Но только я собрался отпустить по этому поводу какой-нибудь желчный комментарий, как вдруг сзади вспыхнул свет и чей-то не особо приветливый резкий голос громко поинтересовался:
– Вы кто такие и откуда!?
Кира испуганно ойкнула и крутанулась на месте, повернувшись лицом к незнакомцу. Я же не спешил и сперва нашарил в траве свой верный прут с проушиной, и только потом, держа его в руке, поднялся на ноги.
Разумеется, луч света оказался направлен нам в лицо. Но чуть погодя он сполз вниз и определенно заинтересовался моей железякой. По ту сторону фонаря случилось легкое замешательство, после чего агрессивности у вопрошающего заметно поубавилось, и он предпочел сменить гнев на милость.
Луч скользнул в сторону и некоторое время беспорядочно метался по земле, после чего фонарь переключили в режим рассеянного освещения, и наш визави поднял его перед собой на вытянутой руке. Бледный свет выхватил из темноты осунувшееся и небритое лицо незнакомца в нелепом халате, равно как и наши изможденные физиономии, вкупе с изодранной и обгоревшей одеждой. Спохватившись, Кира попыталась прикрыть дыры на своем плаще, но в итоге только выставила напоказ свои рваные брюки, сквозь которые просвечивало ее нижнее белье.