Выйти из комнаты оказалось не так-то просто: она была загромождена столиками, на которых лежали дешевые украшения, старые веера и потрепанные дамские шляпки, а также ширмами, увешанными париками, рваными и грязными платьями. Слева от двери на стуле сидел мужчина со спущенными до колен штанами; издавая стоны и вздохи, он занимался самоудовлетворением. Сидевший рядом с ним мужчина в русом парике с завитками курил длинную трубку. Его лицо показалось мне знакомым, но я не могла сообразить, кто это. Проходя мимо него, я надвинула шляпу пониже и вдруг поняла, что это доктор Ричард Ловетт – шафер Томаса на нашей свадьбе! Человек, которого Томас рекомендовал мне в качестве личного врача. Ну и ну! Я поскорей проскользнула мимо, пока он меня не узнал.
Когда я была у самой двери, публика разразилась аплодисментами. Я не стала оборачиваться, чтобы узнать, чем вызваны овации, а поспешила уйти незамеченной. Я обливалась потом, сердце в груди заходилось. В соседней комнате народу было меньше, но и там Томаса я не нашла. Здесь стояли кровати, диваны, шезлонг, к потолку поднимались клубы белого дыма. Я чуть не умерла со страху, когда круглолицый нарумяненный мужчина с подведенными тушью глазами, проходя мимо, шепнул мне на ухо: «Привет». Втянув голову в плечи, я выскочила из комнаты и по скрипучей лестнице поднялась на следующий этаж.
Значит, Томас должен быть где-то наверху, рассудила я. Теперь, зная, что это за заведение, с кем мой муж водит компанию, какие у него увлечения, я еще более была настроена найти его и точно выяснить, зачем он сюда пожаловал, во всем убедиться собственными глазами. Мне до сих пор в это верилось с трудом. Мой супруг тайком посещает притон для гомосексуалистов! Выходит, здесь он проводит время, когда не потрошит женщин?
По обе стороны от лестничной площадки я увидела ряды дверей с облупившейся зеленой и синей краской, утопавших в небольших нишах. Из-за них доносились шорохи копошащихся грызунов и тихое постанывание человеческих существ. Я приникла ухом к замочной скважине первой двери, но ничего не услышала. Шагнула ко второй и чуть не обнаружила себя, потому как она вдруг распахнулась. Я отступила в тень и стала молиться.
Из комнаты на лестничную площадку вышел Томас! Я опасалась, что он меня заметит, но мой муж думал о чем-то своем. Он прошел в конец коридора и скрылся там за другой дверью, которую плотно прикрыл за собой. Я хотела уже убежать – сколько можно испытывать судьбу? – но, шагнув в сторону лестницы, заметила, что дверь, из которой вышел Томас, приотворена.
В моем распоряжении было всего несколько секунд, Томас наверняка отлучился ненадолго. Заглянув в щель, я увидела деревянный стул в углу и рядом – прикроватную тумбочку, на которой лежало что-то вроде ремня. Обшарпанные стены при свете лампы выглядели еще безобразней. Я набралась храбрости и толкнула дверь. Спрятав лицо за отворот пальто, я оглядела комнату: кровать, на ней – парень в корсете со шнуровкой из розовой ленты. В ушах у него сверкали жемчужные серьги, на губах алела красная помада. Я непроизвольно ахнула, и парень обратил на меня взор. Симпатичный кудрявый юнец, должно быть, примерно того же возраста, что и глазастая девчушка, которую я встретила у входа в паб. Кожа нежная, гладкая, волосы только в области гениталий.
Он приподнял голову, взглянул на меня, улыбнулся, даже вроде и не удивился, и снова опрокинулся, безо всякого смущения.
– Ишь, какой любопытный выискался, – сказал он. – Комнатой ошибся, дорогуша. Мой не любит делиться своими игрушками… Вали-ка отсюда подобру-поздорову, а то он у меня сердитый. – Юнец затянулся из длинной узкой трубки и откинулся на кровать.
Я прикрыла дверь так, как она была, и со всех ног бросилась наутек. Пулей промчалась по гнилой лестнице, через обе комнаты, влетела в паб. Внутри у меня все горело, в ушах звенело. Расталкивая посетителей паба, я рвалась на улицу.
На меня ругались и цыкали, но мне было все равно. Только бы поскорее убраться отсюда.
Распахнув входные двери, я впопыхах обо что-то споткнулась и врезалась в спину какого-то громадного мужика. Словно воткнулась физиономией в кирпичную стену. Отлетев, я приземлилась на задницу прямо у его ног, поцарапала руки.
– Смотри куда прёшь, щенок! – буркнул он, буравя меня свинячьими глазками. Его лысая голова сияла, как пушечное ядро. Прежде чем я сумела подняться и извиниться, он толкнул меня, и я снова свалилась на землю.
Я со всего размаху опрокинулась на спину, взвизгнула по-девчачьи. Шляпа слетела с головы. Вокруг собрались мужчины, чтобы понаблюдать за дракой. Я уже готовилась к тому, что меня знатно отмутузят, но тут появилась моя новая знакомая – та глазастая девчонка. Она протолкалась ко мне, присела рядом и крепко обняла за плечи, будто возлюбленную.
– Отвалите, гады! – заорала она. – Девушка это. Не видите, что ли?
Толпа взорвалась смехом и улюлюканьем, а потом быстро рассеялась. Мой лысый противник был крайне смущен. Пожав плечами, он зашагал прочь.
Девчушка помогла мне подняться на ноги, подала мою шляпу. Проводила меня до собора и попрощалась, сказав, что ей пора домой к маме, что только шлюхи шляются по ночам, рискуя стать жертвами Уайтчепелского убийцы. А она не такая, заявила девчонка. С незнакомыми мужчинами она якшается только ради лакомств – ради пирожков с мясом, как она и говорила.
– Тебе повезло, а то ведь могла и синяк под глазом заполучить. Какой мужчина стоит того? – фыркнула она.
– Спасибо, что выручила. – Я стала рыться во внутренних карманах пальто Томаса, надеясь, что в них завалялась мелочь.
– Не трудись. Я уже забрала все, что там было. – Широко улыбаясь, девчонка раскрыла ладонь, показывая деньги, что она вытащила у меня из карманов.
Я рассмеялась. В этот раз я даже ничего не почувствовала.
– Те ребята даром что жеманные гомики. Связываться с ними не советую, – напутствовала она меня. – Разрубят на куски и бросят в Темзу.
Девчонка зажала мое лицо в ладонях и прижала к моим губам свои полные сухие губы – поцеловала смачно, от всей души.
– До свиданья, любовь моя, – сказала она на прощанье. – Навести меня. Я буду ждать.
Посмотрев ей вслед, я заметила, что она босая. Непонятно, как она еще не окоченела насмерть от холода.
Домой я добиралась целую вечность. То ковыляла, то бежала. Натертые ноги ныли от усталости. Какой-то возчик кивнул мне в знак приветствия, – я совсем забыла, что на мне мужское платье. Прогулка для меня сейчас была в самый раз. От увиденного столько разных впечатлений и мыслей гуляло в голове, того и гляди взорвется. Я уже давно пыталась понять, что за человек мой супруг, но чтоб вообразить такое… Выходит, в чем-то мы с ним похожи. Меня раздирало отвращение, шок, изумление и, как ни странно, сочувствие. В конце концов я решила, что все это просто уморительно. Мы и впрямь два сапога пара, но не в том смысле, в каком я ожидала.
Подойдя к дому, я пробралась на задний двор и вошла через кухню. А там меня ждала миссис Уиггс – в ночной сорочке, бледная, как призрак.
– Убийца! – завопила она, потрясая лопатой в дрожащих руках.
Я взвизгнула от неожиданности. Мой крик привел ее в чувство. Она протяжно выдохнула, опустила лопату и прижала руку к груди.
– Боже всемогущий, – произнесла она. – Я услышала, как скрипнули ворота, и решила, что Уайтчепелский убийца пожаловал в Челси.
Окинув меня взглядом, она вдруг изменилась в лице.
– Почему это вы в одежде Томаса? Миссис Ланкастер, от вас несет… Где это вы были?
– Долгая история, сейчас не могу вам объяснить. Я спать пойду, миссис Уиггс. И вы бы тоже ложились.
Я прошла мимо нее, понимая, что к утру должна придумать пусть и не самое убедительное, но вразумительное оправдание своей ночной прогулке.
Однако, сделав пару шагов, я вдруг сообразила, что она назвала моего супруга по имени. Я остановилась, намереваясь потребовать у нее объяснений, но мне на голову обрушился чудовищный удар. Дикая боль, колени мои подогнулись, я провалилась в темноту.
32
– Доброе утро, Сюзанна. Как наше самочувствие сегодня? – осведомилась миссис Уиггс, вплывая в комнату. Со дня моего возвращения из паба «Герцог Веллингтон» она каждое утро навещала меня, неизменно сияющая и веселая.
Будучи по природе своей жизнерадостной и оптимистичной, я обычно просыпалась счастливой, но потом тучи стремительно сгущались надо мной и меня снова накрывала безысходность. Прошло много дней, а может, и не одна неделя с тех пор, как я утратила свободу. Я потеряла счет времени и давно оставила попытки избавиться от пут, коими была привязана к столбикам кровати. Я помнила, что в кухне меня ударили по голове и я рухнула на колени. Помнила мужчин в женских нарядах в глубине паба. Помнила, как меня целовала большеглазая босоногая девочка. Помнила, что видела мужа и юношу в корсете и с жемчужными серьгами. Только не знала, когда это все было.
В первый день, очнувшись и обнаружив, что мои лодыжки и запястья стянуты кожаными ремнями, я, естественно, закричала, как повел бы себя любой на моем месте. Я была в западне, привязана к кровати, подобно сумасшедшим в лечебнице для умалишенных. Услышав мои вопли, в комнату маршем вошли миссис Уиггс и Томас, затылок в затылок, будто непоколебимые стражи Букингемского дворца. Бок о бок они встали в ногах моей кровати, и, когда я попросила объяснить, что все это значит, первой заговорила миссис Уиггс. Томас лишь, приподняв брови, смотрел на меня тусклым невыразительным взглядом. Руки он держал в карманах.
– Вы были в мужском платье, набросились меня, – отвечала она. – Я испугалась за свою жизнь.
– Ты взяла в привычку травмировать себя, – добавил Томас. – Обострение неизбежно, это лишь вопрос времени. Похоже, мы спохватились вовремя. Такое состояние имеет тенденцию… прогрессировать.
Он переглянулся с миссис Уиггс, и та покинула комнату. Мы с Томасом остались одни. Я смотрела на него не моргая, а он шнырял глазами по половицам, не вынимая рук из карманов. Со мной взглядом ни разу не встретился – не решался в отсутствии своей защитницы, миссис Уиггс. Вернулась она с серебряным подносом в руках. Я по своей неискоренимой тупости предположила, что мне принесли завтрак.