— О боже.
Слова сорвались с губ, хрупкие и тихие, как крылья дрозда, вернувшегося на качели, чтобы напиться. Вокруг лодыжек кружили листья в тщетной попытке освободиться. Он тоже мечтал об этом.
Маршалл падает лицом в траву, полицейский сковывает руки у него за спиной.
Зачитывает права.
— Мне очень жаль, — сказал Маршалл.
Неважно, какими были его фантазии. Да, он мечтал задушить гада, но, видит бог, не ожидал встретить ребенка. Отвечая на письма HelveticaBoy, получив приглашение в уединенный парк на окраине города и приняв его, Маршалл готовился к встрече со взрослым.
С мужчиной. Толстым. Жирным. Потным. С одышкой. Хихикающим.
Взрослым.
Не с мальчиком.
Маршалл хотел, чтобы HelveticaBoy оказался жирным педофилом, интернет-штампом, хищником, которых обсуждают в ночных телешоу. Он мечтал об этом, потому что хотел задушить ублюдка.
Отомстить.
Я хороший человек. По крайней мере, был им.
— П-прости, — снова сказал Маршалл. Птицы слетели с ветвей, на землю посыпались листья. — Я ухожу.
Теперь он знал правду. Ему захотелось упасть на колени и вместе с рвотой избавиться от тяжести, даже хуже того — вскрыть себе вены.
Если в этом парке и был хищник из интернета, то это он.
Маршалл почувствовал, как что-то ужалило его в шею. Взмахнув рукой, он хлопнул по коже. На ладони осталась капелька крови. Маршалл решил, что это оса или большой комар, но боль была слишком сильной и острой. Он развернулся влево, колени дрожали.
В тени рядом с ним стоял высокий мужчина. Что-то блестело в его руке.
Господи. Что за дрянь? Этого не может быть.
Полицейский значок.
Фигура приблизилась, источая жар. Под ногами хрустели листья.
Маршалл вновь посмотрел на подростка и увидел, что тот отвернулся и надел наушники. В воздухе плыла тихая мелодия.
— Я ничего не делал! — Голос Маршалла звучал как у пьяницы, пытающегося притвориться трезвым. — Я ничего не д-делал. Мне пора. О боже, клянусь, ничего плохого…
Тень подступила ближе, на лицо упал свет фонаря. Тени мотыльков кружили на поверхности маски. Радость: черные пустые глаза, растянутые в вечной улыбке губы.
В руке незнакомец держал не полицейский значок, а шприц. На игле блестела одинокая капелька крови.
Дрозд снова улетел, оставив на воде круги. Звезды померкли.
Ветер пронесся через парк, и деревья запели колыбельную для Маршалла.
Отчаянные и глупые мотыльки бились о голую лампочку, пока не сжигали себе крылья и не падали на землю.
Маршалл попытался бежать, но глаза закрывались, несмотря на бушующий в венах адреналин. Сделав два больших шага, он накренился вперед. Земля рванулась к нему и ударила в лицо. В нос набилась трава. Вонь собачей мочи. Грязь. Он почти не чувствовал боли.
Мысли исчезали одна за другой. Секундами ранее в его голове вспыхнули единственно верные слова: «БЕГИ, НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!» — но теперь они угасали.
Он попытался уползти от преследователя, но чудовищная тяжесть придавила его к земле. Маршалл подумал, не сердечный ли это приступ. Колыбельная зазвучала громче, превратилась в зов сирены.
Это не сердечный приступ.
— Меня отравили, — сказал он траве, но вместо слов с губ сорвался стон. У него потекли слюни. Место на шее, куда ужалила игла, пульсировало.
Зараза. СПИД. Наркоманы. На меня напали. Хотят обокрасть.
Чем они меня накачали?
— Я заберу его, — раздался голос, словно издалека.
— Мне позаботиться о его машине? — спросил другой. — Где ключи?
«Их двое, — со странной отстраненностью заметил Маршалл. — Голос не детский. Это второй мужчина, я уверен». Казалось, он слушал разговор из фильма, включенного на полную громкость в соседней квартире. Впрочем, это его почти не интересовало. Ужасно хотелось спать.
— Проверь карманы. Спрячь машину и возвращайся к нам. Не напортачь, не попадись на глаза, — раздался первый, глубокий голос.
— Да.
Кто-то потянул Маршалла за штаны. Раздался звон ключей. Он застонал.
— Ты вколол ему нужную дозу? — спросил второй. Что-то в этом густом, сладком голосе навело Маршалла на мысль, что его владелец страдает ожирением.
— Не зли меня. — Голос первого был мрачен, как здешние леса. Таящаяся в нем сила ужаснула Маршалла, пробилась даже сквозь застилающий разум туман. — Разберись с тачкой, встретимся дома. А завтра вернись и перекрась фургон. И смени шины, ладно? Захвати новые.
— Но-ш-ш-шины… — пробормотал Маршалл.
— Он еще не отключился? Я думал, уже пора…
Глава 35
Бум-бум. Бум-бум.
Утробные, пульсирующие звуки. Вспышка света. Стук сердца отдавался в каждой клеточке тела.
Тьма у него перед глазами шла пятнами, исходила фонтанами цвета. Маршалл попытался сглотнуть, но в горле пересохло. Другая вспышка, на этот раз желтая. Кусочек неба за окном, звезды робко бороздят ночь. Неподалеку кто-то закашлялся — совсем рядом. Запах машинного масла и потного тела, одеколон.
Маршалл не мог пошевелиться и снова потерял сознание.
Ной вернулся домой из школы, сбросил рюкзак на пол и поднял глаза на отца — голубые с темно-синими прожилками. Маршалл заключил лицо сына в ладони, словно держал улыбку Ноя. Она растянулась между большими пальцами.
— Завтра в школе мы будем рисовать, — сказал Ной. В его волосах застряли листья.
— Что, правда?
— Ага. И еще…
— Что?
— Мне нужна рубашка!
— Тебе нужна рубашка? У тебя их куча, глупыш.
— Нет, па-а-ап. Мне нужна твоя. Чтобы не испачкаться.
— Ну, ты вел себя хорошо, так что мы найдем тебе что-нибудь.
— Правда?
— Конечно.
Они вместе прошли в комнату Маршалла и стали рыться в шкафу. Рубашки взлетали в воздух. Окно было открыто, шторы развевались. Насекомые бились о сетку, отчаянно пытаясь попасть внутрь. Они нашли старую джинсовую рубашку, всю в пыли.
Ной сунул руки в рукава, надел ее задом наперед. Она болталась на его худеньком теле. Маршалл смеялся, завязывая «хвосты» у Ноя за спиной, подворачивая длинные рукава.
— Готово, Пикассо.
Огромные руки нырнули ему под мышки и подняли Маршалла в ночной воздух. Запах мужского пота усилился — едкий, почти химический. В голове у Маршалла все еще мутилось, вокруг стояла темнота. Он различал шелест деревьев на ветру. Голова стала тяжелой от крови, словно была готова вот-вот взорваться. Сон снова подступал к нему, и, если честно, Маршалл не сопротивлялся.
Ботинки загрохотали по деревянным ступенькам.
С усилием Маршалл разлепил веки и увидел ряд садовых гномов. Они смотрели на него — на шапочках цвела плесень. Гномы стояли на крыльце под окном, а рядом выстроились ботинки, все как один в грязи. Два свернутых в трубочку журнала лежали на коврике у двери, в щетинках которого было выжжено: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».
Скрипнула противомоскитная дверь.
Маршалл услышал еще шаги: кто-то поднимался по ступенькам у него за спиной. Легкие, тихие. Мелодия вновь поплыла по воздуху. На этот раз песня была другая, более ритмичная.
Маршалл попытался застонать, но не смог. Только выдохнул весь оставшийся в легких воздух.
Мир снова ускользал. Вскоре Маршалл вернется в пугающее безвременье и у него не останется выбора, кроме как стоять на пороге тьмы, где единственная реальность — мрачное ожидание будущего кошмара.
Маршалл, Клэр и Ной шли под дождем. Небо было серым, как асфальт, воздух — влажным. Капли усеивали их дождевики, как конфетти. Мимо промчалась машина, замочив края джинсов Маршалла. Клэр засмеялась, ударив себя ладонью по бедру. Он увидел, как несколько прядок выбились у нее из-под капюшона и стали медленно развеваться на ветру. Маршалл почувствовал себя живым, внезапно ему захотелось высушить ей волосы и, массируя полотенцем кожу головы, коснуться ее груди.
Ной надел новые желтые резиновые сапоги, свои любимые. Он прыгал из лужи в лужу, разбрызгивая воду.
— Сегодня — самый лучший день, — сказал он. Сверкнула молния. Они застыли, подняв глаза к небу, и хором начали считать: «Раз, Миссисипи…»
Прилив энергии поднялся из глубин его тела, раскрывшись, как ядерный гриб.
Глаза Маршалла распахнулись. Впереди виднелся дверной проем, за ним — гостиная. Мир казался кривым и размытым. Его била дрожь, мышцы сокращались, ноги пинали пол. Кроссовки оставляли на досках царапины в форме полумесяцев.
Маршалл не знал, кто он и где находится, им правило лишь неосознанное желание прекратить этот ужас. Сквозь тяжелые, темные тучи, которые заволокли разум, он взывал к смерти, жаждал ее. Воспоминания накатывали и отступали, как чудовищные, хищные волны. Все рухнуло. В голове не осталось ни одной связной мысли. С губ слетел протяжный стон: концентрироваться было трудно.
Комната с высоким потолком ломилась от мебели. Тяжелые красные шторы висели у окна на задней стене. За стеклами было темно. Включенная лампа стояла на столике, придавив стопку газет. На полу гостиной лежал ковер.
Я в коридоре.
В коридоре незнакомого дома.
На полу — грязь. Я чувствую ее привкус во рту.
Каждая мысль встряхивала его.
Дальше — кухня, а перед ней открытая дверь. Похоже, это спуск в подвал. Свет внизу включен. Он желтый.
Маршалл попытался встать и удивился, когда у него получилось. Тяжело, да. Он чувствовал, что истекает потом, но справился. Щелкнули кости, Маршалл ощутил металлический привкус во рту, металлический запах.
«Раз, Миссисипи», — подумал он.
Комната закружилась, как кружился парк, где ему вкололи отраву. Из водоворота поднялся голос и сказал, что его похитили наркоманы. Впрочем, он уже в этом сомневался.
Нет, тебя накачали наркотой и притащили сюда люди достаточно умные, чтобы не травиться «льдом», или героином, или что там в тренде у наркоманов.
Ты в дерьме, приятель.
Два, Миссисипи.
Устоять было труднее. Он сдался после двух попыток, опасаясь, что шум привлечет внимание, и пополз к входной двери. С каждым рывком энергия покидала его. Головная боль отдавалась в висках, его снова замутило.