Маршалл потянулся к двери, задрал голову. Дверная ручка отражала свет из гостиной
Три, Миссисипи.
Он вытянул руку, и мышцы спины взмолились о пощаде. Маршалл сжал челюсти так сильно, что из глаз покатились слезы. Пальцы схватили ручку, но она не повернулась. На двери поблескивали четыре бронзовых засова.
Заперто изнутри.
Внизу кто-то передвигал мебель. Дверь подвала была открыта, в коридор струился желтый свет. Маршаллу не хотелось касаться этого отравленного желтого пятна. Он распластался на полу и пополз в устланную ковром гостиную. Теперь он мог не бояться скрипучих полов.
Знакомый низкий голос отдавал приказания, хотя Маршалл не различал слов. Внизу лязгал металл — с каждым ударом головная боль все глубже запускала когти в его голову. Маршалл остановился, чтобы перевести дыхание. Каждый участок тела ныл, не считая онемевших ног.
Стену напротив усеивали фотографии. Маршалл попытался рассмотреть лица в рамках — глаза еще застилало марево — и понял, что это были семейные снимки мужа и жены. Иногда к ним присоединялся мальчик. На некоторых были только отец и сын.
Иди на кухню. К задней двери. Проверь, закрыта ли она.
Она будет закрыта. Если входная заперта, значит, и задняя!
Маршалл не хотел двигаться. Все, чего он желал, — лечь на ближайший диван, черт, хоть на пол, и снова уснуть. Все было даже проще: сон вел его в пустоту — царство желанное, как никогда прежде.
Нет! Не сдавайся. Шевелись. НЕМЕДЛЕННО!
Четыре, Миссисипи.
Он скользил по полу, упираясь руками в ковер. Ворсинки оплели пальцы, как сорняки. Пот капал с кончика носа на тыльную сторону ладоней. Маршалл подтянул к себе онемевшие ноги, содрогнулся всем телом, заваливаясь вперед, и его рука направилась к подголовнику стула.
Комната мерцала, расплывалась и вновь обретала четкость.
Не торопись.
Он схватился за стул, подтянулся к дверному проему, наклонился вправо, посмотрел на дверь в подвал и — сквозь жуткий желтый свет — на кухню. В это время передние ножки стула оторвались от ковра. Несмотря на это, он не разжал пальцы. Не смог. Не сейчас.
Если на задней двери есть засовы, как на входной, они закрыты. Если это так, найди нож в одном из кухонных шкафов…
Нет.
Мысль была такой четкой, что он удивился, почему не додумался до этого раньше.
Иди к двери в подвал и закрой ее. Запри ублюдков внутри. Найди телефон и вызови полицию. А потом беги. Как будто на кону твоя жизнь, и, кажется, так оно и есть.
А если там нет засова?
«Будет», — сказал себе Маршалл, обретя уверенность. Самообман ему не поможет.
Когда полицейские найдут тебя, что ты им скажешь? Они спросят, как ты оказался в парке…
Я скажу им правду. Я никому не причинил вреда. Скажу, что сожалею.
«Просто беги, — сказал голос. — Беги и не оглядывайся».
Маршалл попытался собраться с силами. От мысли о том, что придется пересечь комнату и подобраться к входу в подвал, живот невыносимо сводило. Он не знал, как долго сможет оставаться в сознании.
Пять, Миссисипи.
Он выдвинул одну ногу и отпустил стул. Нога опустилась на деревянный пол.
Скри-и-и-и-ип.
Комната больше не кружилась.
Маршалл выглянул в коридор — сквозь свет — на кухню. Увидел заднюю дверь и шесть серебристых засовов.
Стул, за который он еще недавно цеплялся, завалился вперед, ударился о его левое колено и сбил его с ног. Маршалл растянулся на полу. В воздух взвилась пыль. Звук падения оказался достаточно громким, чтобы отразиться от стен, но он ни в какое сравнение не шел с последовавшим грохотом. Стул затрещал, рухнув на деревянный пол.
Раздались встревоженные голоса. Люди заторопились вверх по ступеням.
Маршалл вскочил на ноги, быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Паника придала ему сил. Бум-бум-бум. Он метнулся к входной двери. Инстинктивно. Глупо. Вспомнил о замках.
Гребаный идиот. Шевелись.
Шевелись!
Нужно было идти наверх. Глупо, но других вариантов не осталось, разве что ждать, когда незнакомцы ворвутся в комнату с иглами или чем похуже. Он не сомневался, что у них есть и более неприятное оружие: тяжелое или болезненно-острое. У таких людей оно всегда под рукой.
Так что Маршалл бросился по лестнице на второй этаж. Шаг за шагом, вздох за вздохом, словно утопая в зыбучем песке. Ладонь скользила по перилам, собирая пыль. На втором этаже горел свет, и Маршалл устремился к нему. Почувствовать его тепло у себя на щеке стало его новой целью. Потом он найдет другую. Возможно, эти крутые ступени приведут его в безопасное место.
Снова надежда вгрызлась в него, словно рак. Маршаллу оставалось только смириться.
Из коридора первого этажа донеслись крики. Грохот ботинок.
Маршалл ощущал преследователя у себя за спиной, чувствовал его жар и ярость, словно позади открылась раскаленная печь. В голосе мужчины слышалось волчье рычание. Звери раздирали горящие трупы, рвали на куски, их глаза светились алым.
— Стой!
Головная боль вспыхнула с новой силой. Желудок Маршалла сжался, к горлу подкатила рвота и выплеснулась — на ступеньки, на грудь. Беги.
Он близко. Рычит.
Маршалл миновал последнюю ступеньку и повернул налево, добравшись до желанного света. Он метнулся к другой освещенной комнате в конце коридора, побежал, скользя по ковровой дорожке, схватился за дверной косяк, чтобы не упасть, ввалился внутрь. Маршалл повернулся, чтобы закрыть дверь, и увидел перед собой лицо мужчины.
Короткие волосы иглами торчали в разные стороны, как после восьмичасового крепкого сна. Глаза злобно пылали. Лицо прорезали колеи морщин, выдавая возраст, хотя из-за силы и быстроты мужчины можно было подумать, что он намного моложе. И злее. Губы растянулись, обнажив ровные белые зубы. Язык сновал между ними — туда-сюда — в жутковатой, почти непристойной манере.
Маршалл захлопнул дверь, лицо незнакомца отпечаталось в мозгу. Он увидел еще один бронзовый замок и рывком закрыл его. Незнакомец дергал за ручку, колотил в дверь плечом, пытаясь сорвать ее с петель. Маршалл попятился. Вскоре на пол полетят щепки, а потом это животное ворвется в комнату.
Я умру.
Мысль слишком абстрактная для понимания. Констатация факта, холодная, как лезвие ножа.
БАХ.
БАХ.
БАХ.
Кусочки штукатурки полетели с рамы на лоб Маршалла. Он вытер лицо. Рука стала влажной. Пот заливал покрасневшие глаза, обжигал.
Всякий раз, как плечо мужчины врезалось в дверь, сердце Маршалла сжималось. Сила ударов поражала. Они отдавались в голове, громче и громче, пока он не захотел, чтобы дверь, наконец, слетела с петель и это безумие прекратилось.
Комната, в которую попал Маршалл, была маленькой. Ближе всего к нему стоял книжный шкаф, полки занимали любовные романы в мягких обложках и безделушки: фарфоровые свинки, снежные шары. Рядом находился гардероб. Старое кресло-качалка покоилось у закрытого окна. Маршалл подумал, далеко ли до земли. Выживет ли он, если спрыгнет?
Он налетел на что-то коленом.
Воображение тотчас подсунуло картинку: бесформенная тварь, скорчившаяся на полу, касается его ноги. Из открытой пасти струится черная кровь.
Маршалл посмотрел вниз и увидел аккуратно заправленную кровать под пыльным покрывалом. Маленький письменный столик в углу, на нем — незаконченное письмо, стопка конвертов. Библия.
Эта комната принадлежала женщине, он был уверен.
Мысль о том, что у незнакомца за дверью могла быть жена, ужаснула Маршалла. Что за женщина станет жить с таким типом?
Целовать его?
Обнимать?
Времени на размышления не осталось. Маршалл должен был действовать. Борясь с наплывающей слабостью, он проглотил рвоту. Остатки последней трапезы забили нос. Маршалл толкал книжный шкаф, не зная, тяжесть или же собственная слабость мешала сдвинуть его с места.
БАХ.
Штукатурка посыпалась снова. Книжный шкаф сдвинулся с места, снежные шары и фарфоровые фигурки полетели на пол, брызнув осколками.
БАХ.
Маршалл отпрыгнул в сторону: шкаф рухнул на ковер, весь дом содрогнулся, в воздух взвилось новое облачко пыли. Книги в мягких обложках ударились о стену.
Шесть, Миссисипи.
БАХ.
Ему удалось заблокировать дверь. По ту сторону воцарилось потрясенное молчание.
Маршаллу захотелось кричать от радости, но эйфория была недолгой: удары возобновились. В центре двери появилась длинная трещина. Дерево стонало, щепки терлись друг о друга, скрежетали, как обломки зубов.
От падения шкафа дверь гардероба распахнулась, скрипя петлями, но его внимание привлекла донесшаяся изнутри музыка. Словно с открытки на день рождения, только батарейки почти сели и мелодия тянулась затухающим плачем призрака.
Маршалл сразу узнал песню. «Лунная река». Как ни странно, кто-то специально подстроил так, чтобы мелодия начинала играть, когда открывали дверь гардероба. Маршалл не смог удержаться и посмотрел внутрь, надеясь найти что-нибудь для самозащиты. Увидев содержимое гардероба, он рухнул на колени.
— О боже.
Святилище, скиния в шкафу. Разноцветные рождественские гирлянды — одни лампочки перегорели, другие мерцали — болтались на вешалках, как ослепительные улыбки. Внизу лежали религиозные открытки, распятия и несколько украшенных узорами расчесок. Рядом с изображением юного голубоглазого Христа стояла статуэтка с отколотыми краями — дева Мария.
Но не из-за них Маршалла сковало льдом.
Эта честь принадлежала огромной стеклянной банке — такой большой, что она едва помещалась в гардероб. Рождественские гирлянды окрашивали ее содержимое в неестественные цвета. «Лунная река» играла, снова и снова.
БАХ.
Маршалла вырвало. Он отшатнулся. Щель в двери росла, щепка вонзилась в ковер, как дротик.
— Не трогай! — закричал мужчина. — Убирайся оттуда!
Маршалл попятился к изножью кровати, зажав рот рукой.
В банке плавало скрюченное женское тело, обнаженное и распухшее. Лицо было прижато к стеклу, черные губы — раскрыты в пародии на поцелуй. Зеленые зубы. Маринованные глаза уставились на него — зрачки затемнили радужку. Волосы колебались, как водоросли в речном потоке. У нее была только одна грудь: место второй занимал кошмарный шрам. Снаружи по стеклу пробежал паук, оставив следы в пыли, и исчез во мраке.