Он кивает.
– Что ж, тогда иди и гарантируй эту безопасность, – продолжаю я спокойно. – Уверен, это нетрудно. – Я наклоняюсь вперед, сунув руки в карманы. – И скажи, что Бастьян передает привет.
Злость захлестывает Майкла, его лицо мрачнеет, словно небо перед грозой. Он открывает рот, чтобы ответить мне, но потом меняет решение и отправляется вниз по лестнице.
Мэделин подходит и останавливается рядом со мной. Все мышцы в моем теле напряжены, словно я натянутая тетива. Я не двигаюсь и ничего не говорю.
– Ее воспоминания возвращаются, – тихо говорит Мэделин. – Как такое возможно?
Я не отвечаю. Потому что сам хочу знать ответ на этот вопрос.
Бастьян
Следующим вечером Арджун предусмотрительно дожидается момента, когда последний луч солнца исчезнет за горизонтом, чтобы постучать в мою дверь.
Я не отвечаю, но этириал поворачивает латунную ручку и входит без приглашения.
– Ты пойдешь со мной. – Это не просьба – его чопорный британский акцент ясно дает это понять.
Я сажусь и демонстративно свешиваю ноги на пол перед кроватью, откидывая бархатные портьеры в сторону. А потом кладу открытую книгу у одинокой свечи, горящей на прикроватном столике, и вскидываю брови, уставившись на Арджуна.
– Валерия Генри ждет тебя в своем магазинчике, – говорит Арджун, усаживаясь в резное кресло, стоящее в углу. Он зажигает сигарету, и голубоватый дым начинает клубиться над его головой. – Никодим говорит, пора тебе обзавестись собственным fetiche, чтобы ты мог спокойно передвигаться под солнцем.
Я тру шею левой рукой.
– Будет дерзостью с моей стороны разгуливать при свете дня после того, как Майкл Гримальди оказался таким щедрым на угрозы. Если он и правда рассказал волкам, что я больше не смертный, Лука Гримальди оторвет мне голову.
– Что может произойти независимо от того, разгуливаешь ли ты при свете дня или среди ночи, – замечает Арджун. – Да и в этом случае лучше иметь преимущество. Ты же не хочешь оказаться одним из тех недалеких бессмертных, которых оставили умирать на солнце. Это будет слишком нелепая смерть даже для тебя.
– Ты хоть знаешь, о чем говоришь, или прочел об этом в книжке?
Арджун фыркает.
– Я слышал всякие истории в Сильван Уайль.
– Может, они принимают желаемое за действительное. Готов поспорить, жители Уайль обожают придумывать креативные способы унизить достоинство вампиров.
Арджун наклоняет голову, указывая на книгу у моей кровати.
– Кстати, о принятии желаемого за действительное, ты все продолжаешь свои поиски таинственного Сюнана, Бессмертного разрушителя?
Его вопрос меня удивляет, но я стараюсь этого не показывать.
– Мне просто интересно.
Смех вырывается из груди Арджуна. Он выдыхает два клуба дыма через ноздри.
– Ты и правда ужасный вампир, – говорит он. – Если врешь, делай это хотя бы убедительно. Все знают, что ты читаешь. Одетта и Мэделин следят за всеми твоими действиями, включая такие банальные, как заказ книг в библиотеке.
Я тихо ругаюсь, испанские слова срываются с моего языка.
– Не волнуйся ты так по этому поводу, – продолжает Арджун. – Матушка с тетушкой просто хотят быть уверены, что тебя не интересует литература о тщете бытия. Смерть не единственный выход, дружище.
– Если уж на то пошло, то единственный.
И опять Арджун смеется.
– И этот выдуманный Сюнан может помочь тебе в твоем увеселительном путешествии? – Он поднимается на ноги, поправляет монокль, прикрепленный к его жаккардовому жилету, а затем говорит мне: – Заканчивай читать волшебные сказки и собирайся. Давай проведем эту ночь среди живых.
Я держу голову опущенной, пока мы идем по Vieux Carre, надвинув свою шляпу пониже. Мои глаза мечутся из стороны в сторону. После того как я повстречал Селину и Майкла, прогуливающихся по улице Руаяль на прошлой неделе, я вдруг осознал, насколько беспечно вел себя все это время.
В любой момент мы можем столкнуться с членами Братства.
И если столкнемся, что я буду делать тогда?
Полагаю, тогда я понесусь прочь, словно ветер. Если и останусь на месте, то только чтобы защитить кого-то. После того что произошло с Камбионом на болоте, у меня нет желания ввязываться в драки. Жестокость, похоже, ведет к худшим вариантам развития событий.
– Ты умеешь драться? – спрашиваю я у Арджуна, когда мы делаем последний поворот на Rue Dauphine[82].
– Занимался боксом в университете, – говорит он. – И я неплохо управляюсь со штукой под названием «багх нагх»[83].
– А это что такое?
– Если придется драться, увидишь.
Я кошусь на его безупречный костюмчик и спрашиваю:
– У тебя что, сейчас при себе есть оружие? – Я удивленно изгибаю брови.
– Дамы тоже удивляются.
– Твою ж мать, – бормочу я, смеясь.
Две юные особы проходят мимо нас, держась под руки. Как только они исчезают вдалеке, мы замираем у непримечательной голубой двери справа от нас, знак наверху мирно покачивается на вечернем ветру. Золотыми буквами на ней выписано одно-единственное слово: «Parfum».
Дурманящая смесь запахов окружает узкое здание: розовая вода, древесный уд, пионы, диптерикс, сандал и ваниль. Другой слой запахов таится под ними – что-то более тяжелое, более острое. Травы и горящий ладан. И тающий воск с примесью крови.
Колокольчик над дверью звенит, когда Арджун толкает голубую створку.
Сам магазинчик длинный и узкий, как многие аптекарские салоны в центре французского квартала. Вдоль стены слева от нас тянутся бесконечные полки, многие из них заставлены крошечными пузырьками с духами, а также кусками мыла и саше с сушеными цветами. Также слева, на маленьком табурете, сидит молодая женщина с кожей фарфорового цвета, такой же бледный солнечный зонтик лежит возле ее юбки с цветочным узором. Ее рукав закатан и рука обнажена, чтобы было удобно проверять, как раскрываются на коже разные ароматы. Вены на ее запястье пульсируют в такт с ее бьющимся сердцем.
Если бы она только знала, что для вампира вроде меня это самый приятный аромат из всех.
Я отвожу глаза и сглатываю. Спустя почти что два месяца жажда крови по-прежнему затмевает почти все мои чувства. Из-за этого я опасаюсь охотиться без сопровождения кого-либо из своих сородичей.
– Bonne nuit[84], джентльмены. – Девушка, проводящая эксперименты с ароматами, поднимается на ноги. – Чем я могу вам помочь?
Когда я выхожу под свет газовой лампы, ее лицо искажается, она меня узнает. А затем надувает губы.
– Себастьян Сен-Жермен, – говорит она, и хмурая морщинка появляется у нее между бровями.
Мои глаза округляются.
– Элуиз?
Она подходит к нам, придерживая подол своей цветочной юбки. Изящный шарфик у нее на шее повязан точно так же, как у ее матери, уголки подобраны треугольником.
Элуиз дергает подбородком, подзывая нас к задней части магазина. Мы проходим за шторы в темноту, и она разворачивается с явным недовольством.
– Так это, получается, правда? – спрашивает она. – Ты стал созданием, чья сущность погубила твою матушку.
Что-то мерцает во взгляде ореховых глаз Арджуна.
– Совсем не обязательно…
– Cillaté[85], сынишка феи, – обрывает его Элуиз. – Сейчас ты в моем доме.
Негодование наполняет мою грудь, но я заставляю себя посмотреть на нее с насмешкой.
– Вижу, мало что изменилось с тех пор, как мы были детьми, Элли.
– Не называй меня так. – Она делает шаг мне навстречу. – Ты потерял это право, когда твоя семья перестала общаться с моей десять лет назад, несмотря на все то, что мы делали для вашего вида на протяжении многих лет.
Я делаю шаг назад, чувствуя себя не в своей тарелке от ее враждебности.
– Мне сказали, сегодня моему виду здесь рады. Но если это не так, то…
– У меня нет разногласий с твоим видом. Мои разногласия лично с тобой. Если моя мать рада тебе, это не значит, что и мне приятно видеть твою наглую рожу. – Верхняя губа Элуиз пренебрежительно кривится.
– Ты не выносишь даже моего присутствия?
– Claro[86], и пускай теперь ты даже красивее, чем когда был ребенком. Это и правда неприемлемо. У мужчин не должно быть таких ресниц. Это просто непристойно.
Арджун смеется, и Элуиз одаривает его испепеляющим взглядом.
– Тебе должно быть стыдно, – говорит она, скрещивая на груди руки. – Разве ты не из Сильван Уайль? Как ты стал прислугой Сен-Жермена?
Этириал бледнеет от ее оскорбления. Редко удается увидеть неприкрытую эмоцию на лице Арджуна.
– Мне нравится его стиль, – говорит Арджун.
– Другими словами, он хорошо тебе платит. И я полагаю…
– Элуиз. – Другой голос доносится с лестницы, расположенной в дальнем углу плохо освещенного помещения. – Es suficiente[87].
– Si, mamá[88], – отвечает Элуиз, не оборачиваясь.
Валерия Генри подходит к нам, кладя руку на плечо дочери, чтобы ее успокоить. От нее пахнет свежесрезанными травами и овощами, а темная кожа словно светится в полумраке.
– Приятно видеть тебя вновь после стольких лет, Себас, – говорит Валерия.
Лишь Валерия и моя мать называли меня Себасом. Слышать это имя вновь все равно что получить удар в грудь.
С усмешкой на губах Валерия поворачивается к дочери:
– И будь уверен, что отчасти Элуиз тоже тебе рада.
Элуиз фыркает.
– Ты похож на своего отца даже больше, чем когда был ребенком, – говорит Валерия, снова глядя на меня. Затем ее глаза устремляются к Арджуну. – А кто твой друг? – Она прищуривается, пытаясь угадать. – Ее карие глаза сужаются от раздумий. – Полукровка из Уайль? Muy interesante